В ночь на вторник, 14 июля, «шестерка» международных посредников (США, Россия, Китай, Великобритания, Франция и Германия) наконец достигли соглашения с Ираном по его ядерной программе. Окончательное утверждение стостраничного документа подтверждено официально. Иран согласился допустить инспекторов МАГАТЭ на ряд своих предприятий для проверки на предмет ядерных разработок в военных целях. «Шестерка» признала право страны развивать собственную программу ядерной энергетики, но намерена на протяжении ближайших восьми лет строго следить за недопущением обогащения урана в военных целях.

topwar.ru
Флаг Ирана.

В свою очередь, Тегеран обязался не обогащать уран свыше 3,37% в течение 15 лет. Соглашение также предусматривает сохранение оружейного эмбарго на 5 лет и запрет Ирану на проведение баллистической ракетной программы на 8 лет. В обмен на что США и ЕС постепенно снимают с Ирана экономические санкции. Как на право свободной торговли, включая энергоносители, так и в части банковских операций, страхования и доступа к системе SWIFT. Как отмечают журналисты, на итоговую фотосессию участники переговоров вышли с видом людей, сумевших успешно решить сложнейшую проблему, над которой бились больше десяти лет. Однако внимательный анализ публикуемых в СМИ деталей позволяет предположить, что с этой победой не все так просто и совсем не очевидно.

Стремление западных стран договориться с Ираном, на первый взгляд, прозрачно. Иран владеет 10% мировых запасов нефти и 17% газа. До эмбарго он добывал 4 млн барр. нефти в сутки, из которых 2,5 млн поставлял на экспорт. Для сравнения: у Саудовской Аравии суточная добыча — 10,5 млн барр., у России — 10,2 млн. Под давлением санкций экспорт нефти из Ирана упал до 1,2 млн барр. Их отмена позволяет Европе рассматривать Тегеран хорошей альтернативой России на рынке энергоносителей. Только на одних положительных новостях из Лозанны цена августовских фьючерсов на WTI опустилась до 51,97 доллара за баррель. Некоторые нефтетрейдеры даже прогнозируют дальнейшее падение цен чуть ли не до 40 долларов.

Но прогнозы это одно, а реальность — совсем другое. Нефть в Иране, безусловно, есть, но… Во-первых, почти все известные месторождения были открыты до 1965 года и с тех пор значительно истощены. По мнению специалистов, коэффициент нефтеотдачи не превышает 20−25%, что является низким показателем в отрасли. Во-вторых, за прошедшее время там нашли всего одно новое месторождение — Азадеган, — способное дать до 260 тыс. барр. в сутки, но привлеченная к работам китайская компания CNPC в прошлом году расторгла контракт с Тегераном, пробурив лишь 7 скважин из 185 запланированных. Есть основания полагать, что прогнозы оказались сильно завышенными. Впрочем, есть еще месторождение Ядоваран с перспективой до 85 тыс. барр/сут.

В-третьих, конституция Ирана запрещает иностранное и частное владение природными ресурсами. Это создает любым иностранным инвесторам значительные юридические и финансовые риски, а также делает даже просто нефтеразведку делом не слишком выгодным материально. Есть еще и в-четвертых. Потребности одного только Китая легко перекрывают прогноз роста добычи нефти в Иране. Будучи страной не слишком богатой, ему значительно выгоднее продать ее Пекину, чем Брюсселю.

Еще сложнее обстоит дело с газом. За 12 лет программа газификации страны увеличила внутреннее потребление газа с 70 (2002-й) до 160 (2014-й) млрд куб. м. К 2016 году газом должно быть обеспечено 95% городского и не менее 80% сельского населения. Сегодня только на это расходуется более 90 млрд куб. м. Кроме того, не менее 35 млрд кубов газа уходит на развитие электрогенерации, в том числе — на переход с мазута на газ. Примерно столько же потребляет иранская промышленность, и без отмены санкций демонстрирующая заметный рост. Кроме того, свой газ Иран поставляет в ОАЭ (5 млрд куб. м в год), Кувейт (3 млрд куб. м) и Турцию (10 млрд куб. м). На финальной стадии находится контракт с Катаром и Оманом на 15 млрд куб. м. Плюс переговоры с той же Индией и Пакистаном. Только Исламабад легко может переварить около 25 млрд кубов. А все, что Тегеран в состоянии нарастить в газодобыче до 2020 года, не превышает 55 млрд кубов. Иными словами, снятие санкций, конечно, как-то отразится на объеме иранского нефтегазового экспорта, но точно не существенно. Да и пойдут углеводородные реки, скорее всего, не в Европу, а в Азию.

Второй стороной медали является тот факт, что Вашингтону очень нужны иранские солдаты на фронте против ИГ, но совсем не нужен сильный Иран как геополитический игрок на Ближнем Востоке. В том числе ввиду его застарелого противостояния с саудитами. У КСА сейчас большие внутренние сложности. Крушение Королевства хорошо для Ирана, но очень плохо для Вашингтона. Хотя бы потому, что КСА является одним из держателей американских государственных долгов. Чтобы не допустить чрезмерного усиления Тегерана, в тексте соглашения содержится серьезная удавка. Санкции отменяются не сейчас и не все. США и ЕС лишь обещают их поэтапное снятие в течение ближайших десяти лет по мере того, как МАГАТЭ будет подтверждать добросовестность исполнения Ираном обязательств по ядерной и ракетной программам. Если эти ребята вдруг увидят что-то не то, то снятые санкции автоматически возобновляются через 65 дней. А как МАГАТЭ умеет видеть невидимое, понятно на примере ядерной программы Ирака, которой там не найдено до сих пор.

Этот же механизм наверняка будет использоваться для давления на иранскую позицию по вопросу Сирии. Договариваясь с Ираном, США сохраняют неизменной свою негативную позицию по отношению к Асаду. А Иран заинтересован в сохранении Сирии и оказывает ей поддержку. Тем самым формируется третья сторона медали.

Есть у проблемы еще и четвертая сторона — начавшийся процесс евразийской интеграции. Особенно в части расширения границ ответственности ШОС и экономической привлекательности участия в проекте китайского пояса Шелкового пути. Снятие санкций с Ирана в первую очередь подтолкнет его к интеграции в восточном, а не западном направлении. Так как расширение и углубление сотрудничества с Россией и Китаем ему значительно выгоднее, а политика, как известно, является концентрированной формой экономики. Причем только евразийский политический вектор гарантирует Ирану сохранение политической и территориальной целостности. Чем оборачивается ставка на «западные ценности», хорошо видна на примерах Сирии, Ливии и Ирака. В Иране урок усвоен прочно. Несмотря на успешное завершение переговоров с «шестеркой», духовный лидер страны аятолла Хаменеи обозначил, что борьба Исламской Республики против «глобального высокомерия» США будет продолжена. Тегеран намерен расширять и углублять военно-техническое сотрудничество с Россией.

Так что соглашение в Лозанне, несмотря на все его несомненные успехи в деле обеспечения мира, пока является больше декларацией, чем реальным результатом. Не стоит пытаться сводить его только к ценам на нефть. Тем более — спешить называть победой США в деле поворота Ирана на запад. Мы являемся свидетелями больших геополитических перемен на планете, в том числе затрагивающих многие другие важные моменты. Например, американцам теперь придется очень серьезно постараться объяснить — против чьей ракетной угрозы они теперь разворачивают свой позиционный район ПВО в Восточной Европе?