Слухи о перемещении главы Россотрудничества К. Косачева в Совет Федерации с новой силой всколыхнули дискуссию о роли и месте этой структуры в формировании положительного образа России за ее пределами. А точнее — о том, способна ли Россия на проведение политики «мягкой силы», или у нее нет для этого ни средств, ни, главное, интеллектуальных возможностей.

Сразу скажу, что Россотрудничества в Мьянме нет — с Янгонским университетом иностранных языков сегодня пытается начать совместные проекты только Фонд «Русский мир». А Россотрудничество запомнилось в Мьянме разве что одной полуанекдотической историей, произошедшей несколько лет назад, еще во времена военного режима.

Тогда вьетнамское представительство этой организации решило привезти в Мьянму студентов, изучающих во Вьетнаме русский язык. Эти студенты должны были на сцене профильного вуза (Янгонского университета иностранных языков) дать импровизированный концерт — читать стихи, петь песни и демонстрировать радость от знания «великого и могучего» языка. И все прошло бы хорошо, но одним из номеров программы оказался русский вальс, который в тогдашней пуританской Мьянме был воспринят очень просто: двое иностранцев публично под музыку с наслаждением терлись друг о друга на сцене. После этого руководство Янгонского университета иностранных языков не то чтобы охладело к русскому языку (он и так изучается там по остаточному принципу: последний носитель языка на факультете работал четверть века назад, никто из действующих преподавателей не бывал в России и мало кто из них способен хоть как-то объясниться по-русски), но предпочитало больше подобные делегации не приглашать: мало ли что можно ожидать.

Этот пример — показательный не только в плане того, как наши соотечественники, приезжая в страну, даже не трудятся до этого почитать пару публикаций в интернете о ее культуре и обычаях. Он характерен и в выборе системы приоритетов: сказали пропагандировать русский язык — будем пропагандировать его до посинения. Это как в советском детском фильме, когда игравший в хоккей Электроник тупо бил в ворота по кратчайшему расстоянию, а вратарь спокойно поставил там свою клюшку. Активность российских организаций можно уподобить действиям именно этого персонажа. Хотя для Мьянмы как раз с точки зрения «мягкой силы» есть куда более эффективные возможности.

Ни для кого не секрет, что даже в нынешнем, формально гражданском, правительстве страны абсолютное большинство министров — бывшие военные, выпускники Академии оборонной службы, основанной в 1954 году и с 1957 года находящейся в городке Пьин У Лвине, который расположен в 70 километрах от Мандалая. Девиз этой академии — «Триумфальные элиты будущего». То есть речь изначально не идет о чисто военных элитах — здесь готовят людей для управления страной, и в ближайшие десятилетия роль военных в политике Мьянмы вряд ли существенно ослабнет.

То есть, по сути, нынешний расклад сил в военно-политической элите Мьянмы — это баланс интересов старших интейков (наборов) Академии оборонной службы (и полтора десятилетия назад отпочковавшейся от нее и расположившейся по соседству Технической академии). Больше того, интейки объединены по неформальному принципу «курсантского братства», имеют своих лидеров и стараются подтянуть максимальное число своих членов на высокие должности в армии и в правительственных структурах. Те, у кого есть друзья в Фейсбуке из числа выпускников мьянманской военной академии, знают по крайней мере один показательный пример такого «курсантского братства» — в середине декабря, во время очередного выпуска из академии, они на несколько дней дружно меняют картинку в своем профайле на номер своего интейка.

Именно выпускников военной академии правительство Мьянмы как раз и начало в начале 2000-х годов отправлять в Россию на учебу — в основном, на гражданские технические специальности. Сегодня в Мьянме служат и работают несколько тысяч выпускников российских вузов, а в Москве и еще в нескольких российских городах продолжают обучение около двух тысяч человек.

Вряд ли кто-то понимает, что именно эти ребята в самом недалеком будущем станут полноправными членами военно-политической элиты страны. Самые старшие из них уже достигли уровня майоров-подполковников и занимают посты если не «десижен мэйкеров», то «опиньон-мэйкеров» не только в армии, но, прежде всего — в министерствах и в парламенте страны. Через десяток лет они станут министрами или получат генеральские должности.

Больше того, даже сейчас, еще не вполне достигнув «статусного» уровня, выпускники российских вузов могут многое. Это в России один министр, условно говоря, может закончить вуз в Калининграде, а другой — во Владивостоке. В Мьянме почти все министры заканчивали одну и ту же академию — а значит, многие нынешние преподаватели этой академии являются их однокурсниками и членами общего с ними «курсантского братства». Больше того, многие нынешние курсанты — это младшие представители армейских династий. А значит, у кого-то отец хорошо знает президента страны, а у кого-то старший брат уже служит помощником у какого-нибудь министра.

Кстати, мьянманский бизнес эту ситуацию очень хорошо понимает. Раньше даже существовал такой феномен как «частный курсант» — то есть это были дети из богатых семей, которых послали учиться в академию родители, и которые потом не обязаны были служить в армии, хотя и получали лейтенантское звание. Цель таких «командировок» сыновей из богатых семей состояла не столько в получении образования (в Оксфорде они бы получили его, скажем так, не хуже), сколько в нарабатывании круга контактов и знакомств в правящей военной элите, которые смогут пригодиться в будущем (кто знает, кем станут твои нынешние однокурсники через 20 лет?). Я знаю нескольких крупных бизнесменов Мьянмы, кто в свое время получил именно такое образование.

К сожалению, Россия эту группу всё еще лояльных к ней будущих членов мьянманской политической элиты не замечает в упор. Дипломаты из российского посольства признаются, что они не ведут базу данных выпускников российских вузов, не следят за их карьерным продвижением, а значит — не имеют понятия, с кем и по какому поводу они могли бы взаимодействовать для продвижения тех или иных интересов России в Мьянме. На приемах от имени российской дипмиссии в основной своей массе обычно собирается янгонская тусовочная шваль — абсолютно пустые люди, кочующие с приема в одном посольстве на прием в другом, для которых Россия — всего лишь одна из стран, за счет которой можно на халяву поужинать. Ни одного выпускника российских вузов на таких приемах я не видел — хотя даже в Янгоне их живет довольно много.

Больше того, эта ситуация напрямую влияет на эффективность визитов членов российского руководства в Мьянму. Во время недавней поездки премьер-министра Д. Медведева те, кто готовил его визит с российской стороны, не нашли ничего лучше, как предложить ему поехать посмотреть на белых слонов. При всем уважении мьянманцев к белым слонам, абсолютно ясно, что встреча российского премьера с выпускниками российских вузов была бы куда более уместна и полезна для продвижения интересов России.

Кстати, одновременно с Д. Медведевым Мьянму посетили американский президент Б. Обама и премьер Госсовета КНР Ли Кэцян. И американский, и китайский гость подчеркивали, что они приехали не только на саммит АСЕАН, но прежде всего — в Мьянму. В программе Обамы была встреча с ведущими политиками страны, ток-шоу со студентами, посещение здания бывшего правительственного комплекса в Янгоне. Китайский премьер также старался максимально расширить круг встреч с членами мьянманского политического руководства. Кроме того, он посетил среднюю школу и там объявил, что 100 лучших школьников в следующем году поедут в Китай. И нужно понимать, что ради того, чтобы заслужить право поехать в Китай, тысячи мьянманских мальчишек и девчонок будут штудировать статьи по китайской истории и культуре, а также самостоятельно учить китайский язык. Кто мешал организаторам визита российского премьера придумать что-то подобное — тем более, что такого рода инициативы стоят копейки по сравнению с бюджетами на содержание представительств российской «мягкой силы» за рубежом?

Вместо этого российскому премьеру предложили пообщаться с животными, а встречу с президентом У Тейн Сейном обставили так, чтобы она стала всего лишь одним из многочисленных контактов российского премьера в Мьянме — никакого эксклюзива мьянманцы как хозяева саммита не почувствовали. Конечно, вместе с Д. Медведевым на саммит прибыл замминистра иностранных дел И. Моргулов, который провел переговоры с мьянманскими коллегами — но кому это интересно, если современный мир устроен так, что уважение должно оказываться не в кулуарах, а под камеры, на уровне первых лиц? По результатам поездки Обамы американское посольство в своем аккаунте в Фейбсуке поблагодарило мьянманский народ и правительство страны за организацию визита — только за первые сутки это сообщение набрало более 6 тысяч «лайков» и более 700 перепостов. Российское посольство в Янгоне аккаунта в Фейсбуке до сих пор не имеет, как не имеет и сайта с регулярно обновляемыми новостями. Такая вот «мягкая сила».

Сегодня выпускники российских вузов в Мьянме по-прежнему продолжают очень доброжелательно относиться к нашей стране. Россия — часть их счастливой молодости и лучших лет в их жизни. Но это теплое отношение постепенно размывается — сегодня мьянманцы избалованы зарубежными поездками, и Россия постепенно остается во все более давнем прошлом.

На этом фоне обнадеживающим выглядит сотрудничество по линии Минобороны: мьянманцам очень импонирует, что С. Шойгу понравилась Мьянма и он не жалел теплых слов и усилий для налаживания сотрудничества. Но и это, при всей эксклюзивности личных отношений, — тоже традиционный путь, не учитывающий реальные возможности России в Мьянме. А когда встал вопрос о присылке в Академию оборонной службы двух преподавателей русского языка, руководство Минобороны России оказалось не в состоянии оценить, какую роль его представитель мог бы играть в продвижении ведомственных и общероссийских интересов в таком уникальном месте, как Академия оборонной службы, где можно получить прямой выход на любого члена высшего руководства страны. При этом он находился бы на формальной должности «нэйтив спикера» — от россиянина в военной академии, собственно, большего и не требовалось. Там хватает учившихся в России толковых преподавателей, которые по своему опыту знают, какие трудности испытывают мьянманцы при изучении русского языка, а значит, могут его эффективно преподавать своим младшим товарищам по академии. Вместо этого российское военное ведомство прислало в Мьянму двух обычных преподавателей-русистов, да еще и ввязалось с мьянманцами в ненужную дискуссию по поводу того, кто должен платить им зарплату (даже на фоне того, сколько денег ежегодно тратят мьянманцы на обучение своих студентов в нашей стране, препирательства о зарплате двух человек на самом деле выглядели неуместной глупостью). По-моему, именно это и называется «забивать гвозди микроскопом».

То, о чем я пишу, не новость для мьянманцев. Бездействие и откровенное равнодушие России к тем из них, кто получил образование в нашей стране, откровенно диссонирует с отношением китайцев к военным Мьянмы, учившимся в Поднебесной. Эти военные — в числе участников специальных приемов и культурных мероприятий, их приглашают на дальнейшие стажировки, включают в программы сотрудничества, поддерживают с ними контакты. Все это не находит неприятия с мьянманской стороны, хотя мьянманцы традиционно проявляют осторожность в своих отношениях с северным гигантом. Понятно, что в случае подобной активности со стороны России со стороны мьянманского руководства тем более не будет никаких возражений. Надо только не тупо долбить по кратчайшему расстоянию, а для начала понять, как и какими средствами Россия может эффективно добиться чего-то в Мьянме — самой крупной и самой богатой природными ресурсами стране Юго-Восточной Азии. Если, конечно, заявления первых руководителей России о «повороте к Азии» — не пустое сотрясение воздуха, и ей действительно интересна эта страна.

Петр Козьма, кандидат экономических наук, г. Янгон, Мьянма, специально для ИА REGNUM