После цепи неурядиц от Кондопоги до Пугачева к чиновникам и экспертам стало постепенно возвращаться понимание того, что межнациональные отношения требуют специально выработанной государственной политики. Нынешняя активность в изучении этой сферы, с обилием мониторингов и докладов, несколько напоминает вторую половину 90-х, когда спрос на такие исследования тоже был велик. Однако нередко оказывается, что и набор идей, обнаруживающихся в сегодняшних экспертных разработках, во многом повторяет подходы и клише тех лет. А жизнь меняется.

Именно об этом заставляет задуматься исследование межэтнической напряженности в регионах России за весну-осень 2014 года, представленное недавно Центром изучения национальных конфликтов (ЦИНК) совместно с «Клубом регионов» и озаглавленное «Гроздья гнева». Рейтинг регионов по неблаполучию межнациональной сферы основан на опросе солидной группы экспертов. Он сопровожден комментариями, посвященными общим проблемам межнациональных отношений, их состоянию в отдельных частях страны (на Дальнем Востоке, в Крыму, на Северном Кавказе) и ситуации в наиболее наблагополучных регионах. Соглашаясь в целом с тем, как в рейтинге распределены регионы, нельзя не заметить, что комментарии составителей рейтинга дают немало примеров взгляда на сегодняшние межнациональные проблемы сквозь линзы прошлого — пусть недавнего, но все же прошлого.

Это хорошо видно на примере частей доклада, посвященных Северному Кавказу и его регионам. В них, например, несколько раз повторяется мысль о том, сколь пагубна сложившаяся в северокавказских республиках система распределения чиновничьих постов по национальному признаку. Именно борьба за распределение высоких должностей, на взгляд авторов доклада, является одной из ключевых причин обострения межнациональных отношений.

Здесь возникает один вопрос. Почему сегодня абсолютно однотипные события — митинги сторонников оставленного чиновника, протестное перекрытие автотрасс и т.п. — регулярно случаются в регионах Северного Кавказа и в том случае, когда на смену отставнику приходит человек другой национальности, и в том случае, когда его собираются заменять на соплеменника? Например, самые недавние протестные акции были связаны с ожидающейся отставкой главы Дербентского района Дагестана, хотя его предполагаемый сменщик — одной и той же с ним национальности (только выходец из другого района). А в тех случаях, когда кадровая перестановка действительно меняла этнический «расклад» в верхах, состав протестующих, к удивлению многих наблюдателей, оказывался интернациональным. Напомню лишь один забавный эпизод. В 2009 году в том же Дагестане глава республиканского управления одного федерального ведомства, лезгин по национальности, был уволен и на его место прочили чиновника с другим «пятым пунктом». Тогда улицу в Махачкале в знак протеста перегородили, как писали федеральные СМИ, «лезгины». Люди, знавшие, кто реально проводил эту акцию, распространили тогда же шутку о «лезгинах аварской национальности».

Массовые протесты против отставок чиновников, действительно, могут угрожать стабильности регионов Северного Кавказа. Но это не протесты этносов, а протесты «клиентелы», людей, чье личное благополучие связано с отставленным «патроном». В начале 90-х жители республик нередко были готовы «вписываться» за любого лидера своей национальности просто из солидарности, что обеспечило расцвет национальных движений, «народных фронтов» и т.п. Но этническая солидарность со временем показала свою «неокупаемость». Сейчас она сменилась гораздо более прагматичной поддержкой крупных чиновников материально зависимыми от них людьми, совсем не всегда одного и того же этноса.

(Кстати, интересно, какие именно отставки вызывают сегодня заметные протесты. На этой основе можно судить о том, на каких должностях сегодня получается стричь достаточно ренты, чтобы сформировать вокруг себя солидную по численности армию сторонников. Состав таких должностей оказывается весьма неожиданным и многое рассказывает о том, как на самом деле устроена жизнь на современном Северном Кавказе. Например, за последние годы одни из самых заметных массовых выступлений были связаны с отставкой ректора педвуза и со сменой директора структуры, собирающей с населения платежи за газ…)

Другой тезис доклада: на Кавказе межэтническая напряженность подогревается земельными проблемами. Здесь как будто не поспоришь: события последних лет это многократно подтверждают. Нельзя не согласиться и с тем, что пользу из земельных споров извлекают влиятельные региональные кланы. Известно, например, что в Кабардино-Балкарии выступления балкарских этнических активистов в конце 2000-х четко соответствовали планам противников тогдашнего главы региона Арсена Канокова, желавших «раскачать» ситуацию в республике. В Дагестане часто можно услышать, что в земельных протестах кумыков заинтересованы представители кумыкской элиты, оказавшиеся недавно «не у дел». А аналогичные акции лакцев открыто устраивают влиятельные отставники из этого народа. Для них такие политические предприятия — способ укрепить свое влияние, отвоевать позиции для торга с властью.

Однако они давно перестали быть единственными «игроками» в сфере земельных конфликтов. Среди общественников, среди представителей сел, вовлеченных в конфликты, все больше становится таких, кто не говорит об «обделенности» своего народа, о «заговоре» против него чужих по крови чиновников. Вместо этого, они говорят о необходимости изменить общие правила доступа к такому важному на Кавказе ресурсу, как земля. Эти люди понимают, что нынешняя конфликтность в земельных делах носит рукотворный характер, она — плод сложившейся в северокавказских регионах в последние десятилетия системы, главная цель которой — обеспечение чиновничьей ренты. Они говорят о том, что намеренное «затемнение» отношений в земельной сфере, приводящее к невозможности действововать по закону и к конфликтам, на руку и муниципалам, «крышующим» нарушения рядовых жителей. На руку оно и республиканским властям, которые получают надежный повод снять неугодного муниципала с работы (в том же Дагестане значительная часть глав районов, уволенных по инициативе нынешнего руководителя региона, поплатились именно за «земельные» нарушения).

Они говорят о том, что тысячи частных домов, построенных без какого-либо разрешения и регистрации, — это не от нежелания местных жителей поступать по закону, а от искуственно создаваемых барьеров для его соблюдения. Например, в Кабардино-Балкарии как раз в этом году стали появляться — пока, правда, единичные — незаконные постройки в поселках, включенных депутатскими решениями в состав городских округов. Местная администрация официально выдавать участки для строительства в таких поселках стала неправомочна, а до мэрии, по словам жителей, «не достучаться». Или в Дагестане есть почти миллион гектар равнинных земель, предоставленных в аренду горным хозяйствам («земли отгонного животноводства»), где по республиканскому закону строить жилые дома вообще нельзя, но где живут — и вынуждены как-то строиться — десятки тысяч людей.

Эти общественники уверены, что все земельные конфликты могут быть разрешены без ущерба для межнациональных отношений, если вместо бесправных арендаторов на земле появятся ответственные собственники, если будут, наконец, разграничены земли поселений — в целом, если максимальные права на земли получит тот, кто на них живет и работает. В конце концов, традиции «маслихата» (достижения согласия по спорным вопросам через диалог) местными жителями не были утеряны даже в советское время. Именно об этом на Кавказе говорят речь ведут больше, чем о пресловутых «этнических правах» на земли.

Обращение экспертов к проблемам межнациональных отношений на Кавказе можно только приветствовать. И авторы доклада правы, что активизация в регионе радикальных религиозных течений, при всех их «универсалистских» претензиях, этнических проблем не отменяет. Но, после долгого перерыва всерьез начав отдельно обсуждать межэтническую сферу на Кавказе, мы не должны забывать, что в регионе за последние годы многое изменилось. Главный тормоз развития сегодняшнего Кавказа — давно уже не взаимоотношения между его народами, а та система, которая возникла там после распада СССР. Тогда ее появление и готовность федерального центра мириться с ней были почти неизбежны: регионы вокруг полыхавшей Чечни Кремль с готовностью отдавал любым «феодалам», лишь бы те обеспечили минимальную стабильность. Но созданная этими «феодалами» для своих нужд архаичная модель, в которой жизнь определяется в первую очередь этническими границами, постепенно уходит в прошлое. Быстрее, чем она уходит, растет общественный запрос на ее преобразование. И чем больше эксперты будут обращать на это внимание, тем лучше их доклады отразят сегодняшнюю северокавказскую реальность.

Константин Казенин — старший научный сотрудник РАНХиГС, шеф-редактор по Северному Кавказу ИА REGNUM