Дмитрий Семушин: Почему церковь оказалась беззащитной перед кощунством "Бешеных маток"?

21 августа 2012

Время чтения 4 мин

Креститель Руси святой и благоверный князь Владимир дал Русской православной церкви Устав, в котором он предоставил этому учреждению право церковного суда. Церковному суду по всему возможному кругу преступлений подлежали т. н. "церковные люди" - игумены, игуменьи, черное и белое духовенство, члены семей последнего, весь причт, проскурницы, пономари, вдовы, странники, хромцы и слепцы, лекари, вольноотпущенники. Эти категории выводились из подсудности князьям и, фактически, ставились под церковную защиту социально слабые - вдовы, инвалиды и вольноотпущенники.

Помимо этого, по Уставу Владимира, церковному суду подлежали все подданные князя по некоторым вопросам семейного права и преступлениям против церкви, морали и нравственности. Перечислим эти случаи: разводы, прелюбодеяния, кровосмешение, похищение невест, ссоры между мужем и женой с рукоприкладством, побои отца и матери детьми, бытовые ссоры и драки, колдовство, ведовство, еретичество, а также еще, если "крест посекут или на стенах режют... или ино, что неподобно церкви подеет". (1) К последнему виду "церковного преступления" в квалификации Устава Владимира и следует отнести содеянное 21 февраля 2012 года бесшабашными девицами из группы "Бешеные матки" (англ. Pussy Riot).

Отметим, что в Уставе Владимира не существовало конкретного определения меры наказания за "неподобно подеянное". Это означало, что церковный судья мог сам произвольно определить ее в зависимости от конкретной ситуации.

Мы специально указали на Устав Владимира, чтобы продемонстрировать ту глубину русской традиции, на которую замахнулась сейчас столичная либеральная публика в России в критике судебного процесса над "Бешеными матками". В государственном уголовном процессе над хулиганками они усматривают "средневековые мотивы", изначально определяя традицию мнимым состоянием неполноценности. Разумеется, это не так, и традиционное общество обладает некоторыми очевидными преимуществами, которые общество современное утратило. Абстрактный нигилизм либеральствующей общественности в данном случае неуместен, поскольку речь идет о слишком серьезных вещах.

Между тем, переход от традиционного общества к современному в России сопровождался сужением компетенции церковного суда, передачей его статей в государственное право. Первый прецедент - это Судебник великого князя Ивана III (1462-1505). Из компетенции церковного суда была изъята статья о "церковной татьбе" и переведена в государево уголовное право. Наказание "церковному татю", т. е. крадущему из церкви, было тогда весьма строгим - смертная казнь. (2)

Прошло полтора века и в новом законодательстве царя Алексея Михайловича (1645-1676) - его Соборном уложении 1649 года появляется глава 1 "О богохульниках и церковных мятежниках". Вот, к примеру, статья 1 из этой главы: "Будет кто иноверцы, какия ни буди веры, или и русской человек, возложит хулу на Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, или на рождьшую Его Пречистую Владычицу нашу Богородицу и Приснодеву Марию, или на честный крест, или на Святых Его угодников, и про то сыскивати всякими сыски накрепко. Да будет сыщется про то допряма, и того богохульника обличив, казнити, зжечь". Жестокость наказаний по отношению к этой категории преступников в законодательстве середины ХVII века связана со специфическим переходным характером эпохи, которая выразилась, в частности, в тяжелых религиозных конфликтах того времени. "Бешеных маток" по Соборному уложению 1649 года весьма точно определили бы, как "церковных мятежников" - особо опасная, по мнению законодателей того времени, категория государственных преступников.

Модернизация России, преодоление традиции в конкретной сфере права выражалось в переводе статей церковного суда в общеуголовное законодательство Империи. Из состояния симфонии сосуществования с государством РПЦ была огосударствлена в Синодальный период своей истории. К 1917 году в компетенции церкви по отношению к мирянам оставался только контроль за семейно-брачными отношениями через ведение метрических книг. Декрет от 20 января 1918 года об отделении церкви от государства и школы от церкви, принятый большевистским Советом Народных Комиссаров, изъял у церкви и метрики.

Конкуренция советской официальной идеологии с прежней религиозной традицией оставила церковь беззащитной перед светским кощунством в период революционного богоборчества 1920-х годов. Нынешний инцидент с группой "Бешеные матки" выявил унаследованные от советской эпохи недостатки отечественного уголовного законодательства в части защиты религиозных общин и чувств верующих. Надо отметить, что все конкретные прецеденты подобного рода "кощунственных" преступлений содержались уже в древнем церковном законодательстве Русской православной церкви, что мы и продемонстрировали Уставом князя Владимира. Религиозные конфессии в современном российском законодательстве отделены от государства. РПЦ еще в Новое время лишилась права церковного суда по отношению к мирянам и не может сама себя защищать. Это касается и ислама с его традиционными нормами шариатского суда.

В настоящее время эта законодательная брешь определена противниками российской государственности. Поэтому существует настоятельная потребность совершенствования российского уголовного права с введением в него в самое ближайшее время конкретных статей за кощунственные действия по отношению к зарегистрированным религиозным общинам, их культовым зданиям и предметам, священным книгам, глумление над духовенством. Нынешнее судебное решение по делу Толоконниковой, Алехиной и Самуцевич можно было бы использовать как конкретный прецедент для определения нормы уголовной ответственности. Совершенствование уголовного законодательства на этом направлении и будет развитием правового государства, способствующим становлению гражданского общества в России. Это станет достойным ответом нашим зарубежным критикам и противникам.