Из дискуссии ученых одной Закавказской республики:

- Есть ли жизнь на Марксе?

- Не на Марксе, а на Марсе! Но это только гипотенуза...

9 мая, в ответ на мою статью, в которой рассказывалось о возможности всяческих фантасмагорических версий истории Закавказья, одна из таковых была немедленно представлена на суд читателей. Дважды кандидат исторических наук Вугар Сеидов (к.и.н., ph.d.) презентовал статью некоего метра де Малевиля, которого, по словам представлявшего, даже не нужно представлять. При этом упомянутого адвоката, известного своими весьма субъективными работами, он почему-то назвал историком, да и к тому же "известным в мире" специалистом, "который до начала исследования не знает, к каким заключениям его поиски приведут, и готов принять любой результат, потому как выяснение исторической истины и составляет цель его беспристрастного исследования". Если первое определение вызывает вполне законное сомнение, то со вторым я не могу не согласиться.

Более того, предлагаю сделать выбор: г-н адвокат является или выдающимся первооткрывателем, или не знает, о чем говорит и пишет и не только до и во время, но и после завершения своих штудий.

Чего стоят подобного рода пассажи: "В 400 г. до н. э., когда Ксенофон (Анабаз) пересек территорию, позже названную Арменией, ее население говорило на одном из наречий эламского языка, т.е. на азиатском языке". Очевидно имеется в виду "Анабазис" Ксенофонта. Возможно, адвокат Малевиль и не знает как называется этот источник, и что в классификации языков нет "азиатских", что происхождение эламского языка до сих пор не выяснено лингвистами и что позднее эламский язык был одним из государственных языков империи Ахеменидов, но дважды "кандиду" исторических наук стоило бы знать хотя бы правильное написание классических источников и имен их авторов.

Перечислять такие пассажи "метра Малевиля" можно без конца и края: "Освобожденные от турецкого давления, войска Александра I, которые дислоцировались на Кавказе, сразу же начали длительную войну против Персии, которая окончилась в 1828 г. передачей России всех территорий Персии к северу от Аракса, а именно Ереванского ханства. По Туркменчайскому договору, подписанному в марте, у России появилась общая граница с Турцией, и, оттеснив Персию, она получила господство над частью территории Армении. Месяцем позже, в апреле 1828 года, армия Лорис-Меликова, которая пришла завершить армянскую кампанию, оккупировала турецкую Анатолию в рамках операций пятой русско-турецкой войны и впервые устроила осаду перед крепостью в Карсе". Умилительно было узнать, что "выдающийся историк" не знает, что русско-турецкая война 1806-1812 и русско-персидская война 1804-1813 гг. практически совпали по времени, а войну 1826-1828 с Персией (кстати, начатую без объявления Тегераном) никак нельзя было назвать длительной, и что в 1828 г. русской армией в Закавказье командовал не Лорис-Меликов, а И.Ф. Паскевич. Впрочем, а может быть, это и не важно, как не важна и история? Зачем ее знать, если есть такие вот мастера художественного жанра?

Так вот, для тех, кто интересуется историей, основанной на фактах и источниках, которые мне не удалось заметить в тексте Мелевиля, предлагаю следующую работу Д.Г. Мартиросяна - просто кандидата исторических наук. Несомненным преимуществом этой работы является широкое использование источников и их цитирование - разумеется, преступный метод с точки зрения "кандидов" (в Вольтеровском смысле классического произведения "Сandide").

Пользуясь случаем, хочу также поблагодарить ИА REGNUM за предоставленную возможность ознакомиться с шедевром азербайджано-турецкой историографии в "метровом диапазоне".

Иван Ратцигер

Ванская операция: миф или реальность?

(сокращенная версия статьи опубликована в журнале "Родина")

Первая мировая война 1914-1918 гг., ставшая определённым рубежом в мировой истории, имела судьбоносные последствия для многих стран. Однако в этом ряду особняком стоит история армянского народа. В силу сложившихся обстоятельств, судьба одного из древнейших народов мира оказалась в центре противоречий и противоборств наиболее могущественных держав в конце XIX - начале XX вв. Армянский вопрос - термин, включавший в себя целый комплекс проблем, получил в годы Первой мировой войны своё разрешение, обернувшись катастрофой для армянского народа. Эти события, получившие в большинстве стран мира точное определение - геноцид, всегда будут укором тем политикам, которые, прикрываясь государственными интересами, стремятся оправдать свою ненависть к другим народам, религии и культуре, вставая на путь массовых убийств. Вместе с тем, выводы которые следует сделать на этом трагическом примере, не менее поучительны. Главным из них является тот факт, что в любые смутные времена народ любой страны должен, прежде всего, рассчитывать на свои собственные силы, а уже потом на помощь извне. И таким примером, ставшим для армянского народа синонимом отчаянного героизма, является самооборона города Ван. Находящийся на территории современной Турции, он весной 1915 г. неожиданно оказался центром вооружённого сопротивления армянского населения одноимённого Ванского вилайета (Васпуракан).

Стараниями журналистов, историков и просто современников, эти события обрели мифологический характер. В советской армянской историографии утвердилось мнение о том что царский наместник и одновременно главнокомандующий Кавказской армией генерал-адъютант граф И.И. Воронцов-Дашков, узнав об армянском восстании в Ване, немедленно распорядился направить на помощь отдельный отряд. Турецкие историки, то ли ограниченные в фактах, то ли вовсе не желавшие их замечать, сделали другой вывод. Они, основываясь на турецких документах и выборочных фактах и цитатах из отдельных трудов, бескомпромиссно заявляют, что восстание ванских армян было скоординировано с наступлением русских войск, т.е. являлось частью некого плана, а вовсе не борьбой за собственную жизнь (самообороной). Архивные документы опровергают оба варианта трактовки этих трагических событий.

Часть 1. Причины и этапы конфликта

Что же представлял собой Ван в начале XX века? Это был провинциальный город в восточной части Османской империи, на восточном берегу озера Ван, через который проходил древний торговый путь в Иран (Персию). Состоял он из двух районов - собственно "город" и "Айгестан" (делился на семь кварталов).

"Город" располагался на болотистом берегу озера у подножья высокой скалы, на вершине которой находилась древняя крепость. В нём находились правительственные учреждения: суд, казармы, банк, акцизное управление, почта, телеграф и старый рынок. "Айгестан" - восточная часть города, в которой проживала большая часть (36 из 40 тыс.) ванцев - занимал большую территорию, и представлял собой непрерывный ряд каменных двух-трёх этажных домов с садами.

Как в "городе", так и в "Айгестане" армянское и мусульманское население проживало в отдельных кварталах, более или менее разграниченных друг с другом. В промежутке между "городом" и "Айгестаном" тянулись улицы разрушенного в ходе армянских погромов 1896 г. квартала Хайкаванк. Именно поэтому Ван как бы ушёл в предместье, но центром его деловой жизни продолжал оставаться "город". По данным на 1914 г. в Ване насчитывалось немногим более 40 тыс. жителей (22 тыс. армян и 18 тыс. мусульман) (1).

Конфликт, ставший причиной восстания ванских армян, нарастал постепенно. С началом Первой мировой войны и вступлением в неё Османской империи (2) ближайший к городу театр военных действий протянулся вдоль всей русско-турецкой (частично и турецко-персидской) границы. Ван, являвшийся не только административным центром крупной провинции, но и местом постоянной дислокации 33-й пехотной дивизии XI-го армейского корпуса 3-й турецкой армии, превратился в тыловой военный район. Как следствие, население провинции вынуждено было нести все тяготы такого "соседства". Для нужд турецкой армии продукты и товары реквизировались без какого-либо учета и компенсации. За первые четыре месяца войны у армянского населения Ванского вилайета было отнято продуктов, скота, товаров на сумму 90 тыс. лир золотом. В денежном эквиваленте это в пять раз превосходило сумму военного налога, предусмотренного для всей провинции (3).

Однако наибольшей проблемой стал призыв на военную службу христианского населения. Дело в том, что до 1909 г. всеобщая воинская повинность на немусульман не распространялась и заменялась особым налогом-откупом ("бедели-аскерийе"). По этому поводу известный знаток Турции А.Н. Мандельштам писал: "Реформа, конечно, вполне "оттоманская". Но она не пришлась по вкусу ни туркам, ни христианам. Первые слишком привыкли смотреть на своё войско как на носителя чисто мусульманского духа и опасались, не без оснований, ослабления его боевой силы; вторые без энтузиазма шли под знамёна турок, в которых продолжали видеть своих угнетателей. Создалось крайне ложное положение" (4).

Суть этого "ложного положения" заключалась в том, что христиане призывного возраста (от 20 до 45 лет) в своём подавляющем большинстве не горели желанием, оставив свои семьи и бросив все дела, сражаться за чуждые им интересы только лишь потому, что они волей судьбы оказались оттоманскими подданными. К примеру, с началом боевых действий на Кавказском (русско-турецком) фронте в Ванском вилайете сложилась следующая ситуация: "Дезертирство стало безудержным; против него были объявлены самые суровые меры. Но это уже никого не пугало, так как растерявшиеся власти только угрожали, не имея сил действительно карать. Создалось положение, при котором дезертиры открыто разгуливали по улицам, торговали в лавках, работали в мастерских, а правительственные агенты проходили мимо, как бы не замечая их" (5).

В Стамбуле прекрасно понимали, что насильно заставить служить большую часть данной категории военнообязанных не получится, и в то же время оставлять их в районах компактного проживания христианского меньшинства (прежде всего армянского), с точки зрения властей, также было опасно. Выходом из этой ситуации стал новый статус, которым в начале 1915 г. наделили армянских солдат в турецкой армии. Американский посол в Турции Г. Моргентау описывал его так: "До этого времени большинство из них было строевиками, но теперь у них отобрали оружие, и они были превращены в рабочих. Эти бывшие солдаты теперь обнаружили, что вместо того, чтобы служить своей стране в качестве артиллеристов и кавалеристов, они стали дорожными рабочими и вьючными животными" (6).

Речь идёт о формировании отдельных рабочих батальонов, куда направлялись военнообязанные армяне, вынужденные служить в ротах дорожного строительства ("амалие-табури") и ротах перевозок ("хамал-табури"). Казалось бы, всё логично и правильно. Если армяне не хотят воевать против единоверцев, то пусть они исполняют малопрестижные обязанности, связанные с обслуживанием боевых частей турецкой армии. Однако условия, в которых оказались те, кто находился в подобных частях, не позволяют говорить об этом как о службе. Со слов Г. Моргентау, отношение турок к армянам из рабочих батальонов было следующим: "На их спины наваливались поставки всех видов для армии, и, шатаясь от тяжести груза, подгоняемые плётками и штыками турок, они должны были, превозмогая усталость, с трудом тащиться в горы Кавказа... Им давали только отбросы пищи; если они от слабости не могли подняться, то их притеснители задерживались, конечно, только для того, чтобы украсть принадлежащие им вещи - даже одежду. Если кому-либо из отставших в пути солдат удавалось добраться до места назначения, то их не убивали только в редких случаях. Чаще всего армянских солдат убивали значительно раньше, и стало обычной практикой хладнокровно расстреливать их" (7).

Естественно, что слухи о подобном "отношении" стали молниеносно распространяться по всей стране, являясь предупреждением тем, кто только собирался на службу, и тем, кто дезертировал ранее. Если армяне и так не очень охотно шли в армию, то по мере усиления репрессий они имели все основания скрываться от призыва.

Применительно к Ванскому вилайету положение зимой 1914/1915 гг. обострилось настолько, что армянское население провинции, защищая свою жизнь и имущество, начинает оказывать вооружённое сопротивление произволу и бесчинствам. В январе-феврале 1915 г. происходят вооружённые стычки в сёлах уездов Адильджеваз (Алджаваз), Арджиш, Шатах и Тимар. В одном заявлении, направленном в те дни из Вана центральному правительству от имени армянского населения провинции, говорилось: "Беззакония чиновников безопасности, в особенности жандармов, являются одной из главных и исторических причин нашего недовольства правительством. Эти должностные лица, собрав темных, фанатичных, враждебных армянскому народу и зачастую с преступным прошлым элементов, приобрели разнузданные права в момент призыва в армию... Совершенные ими убийства под предлогом преследования дезертиров, их взяточничество не является секретом более ни для кого... Власти так и не пожелали... рассмотреть случаи законной самообороны, явившиеся следствием невыносимых безобразий" (8).

Как отмечал современник тех событий, французский журналист Анри Барби (9), наместник Вана и командующий османскими войсками на турецко-персидской границе Джевдет-бей, являвшийся шурином Энвер-паши, не прилагал никаких усилий для успокоения населения вверенной ему провинции, "...напротив, злоупотребляя этим вопросом, он стремился своей непримиримостью возбудить общественное мнение армян, надеясь довести до восстания, которое должно было стать поводом для резни" (10).

В конечном итоге, всё так и получилось. В начале марта 1915 г. неподалеку от селения Байрак произошло довольно значительное даже по меркам провинции вооружённое столкновение между карательной ротой жандармов и армянским отрядом самообороны (летучая дружина Мисака). Попав в засаду и потеряв до 40 человек убитыми, жандармы отступили, доложив о случившемся в Ван. Не имея возможности усилить жандармов дополнительными частями, заместитель губернатора провинции (сам Джевдет-бей находился в это время в городе Башкале) направил туда переговорщиков из числа уважаемых армянских лидеров в сопровождении начальника ванской полиции, которым удалось "мирно" разрешить конфликт, договорившись о возвращении жандармов в Ван и "роспуске" армянского отряда самообороны (11).

Этот, во многом показательный случай стал первым с начала войны, когда армянскому отряду самообороны удалось нанести поражение целой роте жандармов (12). Осознав всю опасность ситуации, 17 (30) марта (13) 1915 г. в Ван возвращается Джевдет-бей с отрядом из нескольких сотен конных и пеших воинов (лазы, черкесы и курды), а следом прибывает пехотный батальон (14). Первым делом Джевдет-бей объявил тотальную мобилизацию всего боеспособного мужского населения города и в ультимативной форме потребовал организовать сбор 4 тыс. резервистов. Таким образом, армяне, составлявшие большинство населения Вана, должны были предоставить не менее половины от заявленного количества. Однако, учитывая напряжённую ситуацию в провинции и отношение к армянским солдатам в армии, это распоряжение тут же было расценено как попытка формально законным путём ослабить возможности самообороны ванских армян в случае возникновения очередного конфликта. В то же время армянские лидеры, опасавшиеся прямого столкновения, обратились к Джевдет-бею с просьбой мобилизовать не более 500 армян, а за остальных взять откуп ("бедели-аскерийе") (15).

Пока шли напряжённые переговоры, тревожные вести поступили из округа Шатах (в 80 км. южнее Вана). Здесь 31 (13 апреля) марта 1915 г. жандармы под надуманным предлогом арестовали школьного учителя Осепа Чаполяна, члена местного подкомитета партии "Дашнакцутюн", и одного из лидеров шатахских армян. Весть о его задержании мгновенно разнеслась по всему округу и, после отказа властей освободить арестованного, привела к вооружённому столкновению шатахских армян с жандармерией и иррегулярными курдскими формированиями.

Получив известия о восстании шатахских армян, Джевдет-бей повёл себя крайне миролюбиво и предложил послать из Вана в Шатах смешанную примирительную комиссию. В неё вошли от армян Ишхан (Никогайос Микаелян), от властей начальник ванской полиции. Как оказалось, ванский наместник не нуждался в мирном разрешении очередного конфликта, а наоборот, стремился придать ему необратимый характер. Это стало ясно после того, как выехавшую из Вана комиссию в селении Хирдж 4 (17) апреля 1915 г. догнали черкесы, посланные Джевдет-беем, и хладнокровно расстреляли Ишхана и трёх его товарищей (16).

После этого ванский наместник, стремясь использовать фактор внезапности, решил ликвидировать остальных, наиболее опасных с его точки зрения, лидеров ванских армян. Для этого он утром 5 (18) апреля 1915 г. пригласил к себе Врамяна (Оник Дердзакян) и Арама (Арам Манукян). Первый, понадеявшись на свой статус депутата османского парламента, поехал к Джевдет-бею и был арестован, а второй под благовидным предлогом уклонился от встречи. Следом, были вызваны епархиальный начальник (епископ) Езник и несколько армянских купцов, переговорив с которыми наместник подтвердил факт убийства Ишхана и ареста Врамяна и заявил, что разрывает все отношения с партией Дашнакцутюн и требует провести на следующий день манифестацию армянского населения в поддержку действий правительства.

Езник и купцы вернулись в "Айгестан", где созвали совещание в церкви Норашен. Все участники совещания (30-35 человек) высказались против каких-либо действий в поддержку властей, пока не будет освобождён Врамян. Получив ответ, Джевдет-бей, отказавшись от дальнейших переговоров, ультимативно пригрозил жесточайшим наказанием за неповиновение. Предвидя дальнейшее обострение обстановки, лидеры ванских армян в тот же день сформировали руководящий орган (17) для организации самообороны на случай вооружённого конфликта. То, что эти действия не были излишними, стало ясно 6 (19) апреля 1915 г., когда из армянских кварталов Айгестана были сняты полицейские посты, охранявшие иностранные миссии, и спешно выехали все жившие там мусульмане. Вслед за этим по распоряжению Джевдет-бея армянские кварталы, как в "городе", так и в "Айгестане", были окружены войсками. Этим было положено начало самообороне, в трактовке одних, или восстанию, по мнению других.

Часть 2. Осада

Первое, о чём необходимо упомянуть для правильного понимания ситуации, это тот факт, что оборона Вана представляла собой два эпизода. Вышеупомянутые географические особенности "города" и "Айгестана" привели к тому, что в момент конфликта армянские кварталы этих районов оказались изолированными друг от друга и на протяжении всей осады оборонялись самостоятельно. При этом каждый из районов имел свои особенности. "Город" с его двухтысячным армянским населением и двухкилометровой оборонительной линией располагал 171 защитником (18). В их распоряжении оказались 160 винтовок разных систем (30 тыс. патронов), 90 десятизарядных пистолетов Маузер (15 тыс. патронов) и 120 револьверов других систем (60 тыс. патронов) (19). Таким образом, при ограниченности боеспособных людских ресурсов, этот район имел избыток оружия, и самое главное, большой запас боеприпасов.

"Айгестан", где постоянно проживали более 20 тыс. ванских армян, оказался в обратной ситуации. Согласно спискам, составленным 30 апреля (13 мая) 1915 г., район располагал 1065 винтовками и револьверами разных систем (от 90 до 132 патронов) (20). При этом зарегистрированных защитников было 1120 человек. (21)

Отличительной особенностью данного района стала организация обеспечения его защитников всем необходимым для обороны. Были сформированы мастерские по ремонту оружия, изготовлению боеприпасов, самодельных ручных бомб, команды каменщиков и землекопов (восстанавливали разрушенные укрепления и позиции), санитарно-медицинский отряд, комитет по оказанию помощи пришлым беженцам и т.д. Все эти меры позволили чётко определить обязанности всех защитников, включая женщин и детей, и тем самым максимально эффективно использовать весь потенциал обороны.

Ещё одним до конца не прояснённым моментом в истории осады Вана является вопрос о количестве и вооружении турецких войск. Согласно мемуарам служившего в турецкой армии офицера-наемника Р. де Ногалеса (венесуэлец), волею судьбы ставшего участником осады Вана, состав частей был следующим: С запада и юго-запада находились три батальона добровольцев и отряд конных жандармов под командованием капитанов Салах-эд-Дина и Хаккы-эфенди и добровольцы - черкесы во главе с Киямбулат-беем. С востока и юго-востока расположились части, подчинявшиеся майору Ахмед-бею. "У него были почти все регулярные войска и несколько батальонов добровольцев" (22). Резервными частями, расквартированными в казармах жандармерии (на юго-востоке) и состоявшими из пехоты и кавалерии, командовал майор Бурхан-эд-дин. "Помимо этого контингента в моём распоряжении были два батальона добровольцев присланных подполковником Сулейман-беем и тысяча двести - тысяча триста курдов..." (23).

Важнейшая роль в осаде армянских кварталов отводилась артиллерии, которая состояла из орудий двух типов. Первая группа это пушки старых образцов, находившиеся в крепости на вершине скалы, надвисавшей над "городом". После осады там были обнаружены 26 медных пушек и 3 тыс. пудов пороха (24). Эти пушки, по словам Р. де Ногалеса, оказались очень эффективными, так как выпущенные ими ядра крушили толстые глинобитные стены зданий в "городе", обрушивая этаж за этажом. Вторая группа орудий была придана конным и пехотным частям, участвовавшим в осаде. Точных данных об их типе и количестве нет, так как Р. де Ногалес упоминает лишь о нескольких современных орудиях и о "... двух с половиной батареях пушек с менталетами" (25).

В мемуарах очевидцев и современников, архивных документах, газетных публикациях, трудах исследователей минимальная численность задействованных в осаде турецких войск определяется в 6 тыс. человек, а максимальная в 18 тыс. человек. Если верхняя граница оценки численности не выдерживает никакой критики, то нижняя выглядит вполне правдоподобно. К примеру, Арам Манукян, давая интервью в 1916 г., заявил, что ванским армянам противостояли 8 тыс. вооружённых врагов (26). Если же говорить о данных турецкой стороны, то согласно Р. де Ногалесу в распоряжении ванского наместника в начале осады были от 10 до 12 тыс. человек (27). При этом необходимо акцентировать внимание на том, что всё вышесказанное относится к первым дням противостояния, так как по мере продолжения осады "добровольцы" и курды массово дезертировали, не говоря уже о низких боевых качествах наспех сформированных батальонов и частей.

В качестве пояснения к приведенным им количественным данным Р. де Ногалес отмечает, что неоднократно упоминаемые им "добровольцы" были "...уроженцами города Ван и его окрестностей и, взявшись за оружие, оставили семьи в лежащих по соседству загородных домах и мусульманских деревушках" (28). Речь, таким образом, идёт о срочно мобилизованных местных ополченцах, главным образом, старших возрастов (старше 40 лет).

Боевые действия в Ване начались 7 (20) апреля 1915 г. с инцидента на окраине района "Айгестан". Существует несколько версий этого сюжета, но, согласно мемуарам находившегося на месте событий американского миссионера и врача К. Ашера, всё началось следующим образом: "В течение ночи турецкие солдаты заняли линию рвов перед армянским кварталом Айгестан (городские сады). Двое из них схватили красивую молодую женщину, одну из наших прежних приютских девушек, бежавшую с ее детьми в город из Шушанц (пригородное село - Д.М.). Два армянина, бросившихся на освобождение женщины, были обстреляны турецкими солдатами и убиты. Все это произошло перед зданием немецкого приюта для сирот, о чём свидетельствовали Herr и Frau Sporri" (29).

Эта перестрелка став своего рода сигналом, постепенно перекинулась на другие участки по всему периметру позиций и в вялотекущем виде продолжилась до позднего вечера. В полдень к ней присоединилась турецкая артиллерия, подвергнувшая обстрелу как "Айгестан", так и "город". Важно отметить, что на протяжении всей осады артиллерия была, пожалуй, главным аргументом турецкой стороны ввиду низких боевых качеств задействованных войск. Вместе с тем, эффект её применения был не очень высоким, что было связано с особенностями обороняющихся районов. В "Айгестане" с его укрытыми деревьями частными домами, которые находились на значительном удалении друг от друга, обстрел всей площади района не наносил обороне существенного вреда. Куда более действенным был прицельный артиллерийский огонь по отдельным опорным пунктам (домам). Но в таких случаях, в зависимости от важности их либо за ночь в той или иной мере восстанавливали специальные команды, либо оставляли и отходили на следующий рубеж. Положительно оценивая проделанную защитниками "Айгестана" фортификационную работу, Р. де Нодалес отмечает: "Помимо этих оборонительных сооружений, способных с честью выдержать огонь нашей артиллерии, они наскоро соорудили около восьмидесяти небольших укреплений (блокгаузов). Они позволяли им контролировать ситуацию во всей долине" (30). В "городе" с его узкими и извилистыми улочками пересекаемыми многочисленными канавами, для прицельного обстрела были доступны лишь отдельные дома по периметру обороны. Однако в этом случае скученность строений, наоборот, давала положительный для обороняющихся эффект, позволяя использовать одно полуразрушенное здание как заслон для следующего. "В результате, как только мы отвоёвывали у них какую-нибудь позицию, они просовывали пистолеты в мгновенно сделанные новые отверстия и сеяли среди нас смерть прежде, чем мы успевали понять, что происходит" (31).

Начавшаяся 7 (20) апреля 1915 г. и продолжавшаяся на протяжении 27 дней осада армянских кварталов Вана, несмотря на весь свой драматизм, имела характер локальных стычек, а не штурма в классическом определении этого термина. Чтобы это понять достаточно ознакомиться с постоянно издававшимися в "Айгестане" типографским способом листовками, которые печатались на протяжении всей осады. В них были отражены успехи защитников на разных участках по всей линии обороны. На примере информации за 7 (20) и 8 (21) апреля можно представить общий характер противостояния:

7 (20) апреля № 1

"На женщин, шедших из Схкя в город, напали аскеры. Мы открыли по ним огонь, убили 3 аскеров, угнали 2 мула.

Убит один турок на Хач-Погоце, другой на Урбат ару.

№ 2 (того же дня)

Убит один турок на улиц Айиг-Оглы.

Убили 2 турок у позиции в доме Тер-Тумасяна.

Убит один аскер на площади Арарац.

На той же площади убит один милли (курд-доброволец - Д.М).

Мы осадили казармы Хамуд-ага.

В этом районе убили одного черкеса, захватили его винтовку.

Захватили телеграфную станцию на Хач-Погоце.

№ 3 (того же дня).

Турецкое население не участвует в действиях.

По позиции в доме Саак-бея противник открыл сильный артиллерийский огонь, разрушил возведенную нами стену. На помощь нашим пришли с соседних позиций, убили четырех артиллеристов и вынудили вывезти пушку.

На Хач-Погоце турки сожгли свои позиции и ушли. Из позиции в доме Апо мы убили турка. Мы сняли турецкий флаг с крыши дома католических сестер.

У дверей казармы Хамуд-ага убили турка.

В Хач-Погоце убили 3 милли.

8 (21) апреля, без №

Ночная пальба имела целью напугать нас. Мы не понесли никаких потерь, не покинули ни одной позиции. Сохраняйте спокойствие и хладнокровие.

№ 4 (того же дня).

Из позиции в доме Шарояна мы убили двух артиллеристов.

Убили одного милли на кровле казармы Хамуд-ага.

Сожгли позиции противника в доме Лолоянца.

Из позиций в домах Шахпандарянца и Тогоянца мы убили 8 аскеров и 2 артиллеристов.

Из дома Налбандянца убили одного милли.

Убили еще одного артиллериста у казармы Хамуд-ага. Из позиций Арараце убили 2 аскеров.

№ 5 (того же дня).

Из дома Тер-Акопянца убили одного муллу и одного миллиса.

Близ казармы Хаджи-Бекри убили курда погонщика и двух волов, навьюченных оружием; другого курда ранили.

В Теза-Керизе убили одного артиллериста.

Перед домом католических отцов убили турка; другого убили на Хач-Погоце. Убили двух артиллеристов у пушки, поставленной в квартале католических отцов.

№ 6 (того же дня).

Из позиций в доме Шарояна мы убили 6 милли.

В Теза-Кяризе убили трех аскеров.

В Арароце убили одного милли.

Из позиции в доме Налбандяна убили 3 аскеров.

В 1/2 часа вечера (по турецкому счету, то есть 1/2 часа спустя после заката) противник перешел в наступление по всей линии от Сахак-бея до Хач-Погоца с целью доставить помощь жандармам в доме английского консульства. Мы отбили нападение, убили 6 аскеров. В 2 часа вечера мы сожгли дом английского консульства; сколько погибло в этом доме жандармов от наших пуль и от пожара, еще не выяснено" (32).

Безусловно, в отдельные дни противостояние приобретало характер масштабного и кровопролитного боя, не всегда завершавшегося в пользу армянских защитников, но в целом войска Джевдет-бея не проявляли особого стремления любой ценой достичь поставленной командованием задачи. Это хорошо видно на одном очевидном факте. Почему, обладая многократным перевесом в силах и средствах (артиллерия), турки почти за месяц противостояния не смогли ликвидировать изолированный очаг сопротивления в районе "город"? Да, армянские защитники этого района, имея оружие и боеприпасы, сражались отчаянно, зная, что погибают за свои семьи. Но что смогли бы сделать каких-то две сотни против тысяч при должном усердии со стороны последних.

Тут не последнюю роль сыграли два фактора. Во-первых, качество турецких отрядов. Как уже отмечалось ранее, в своём подавляющем большинстве это были иррегулярные формирования, состоявшие из турок, курдов и черкесов, способных "блестяще" расправляться с безоружным населением пригородных армянских сёл, но абсолютно не готовых воевать с укрепившимся и боеспособным противником. Во-вторых, влияние, которое оказывали успехи русских войск на численность и моральный дух находившихся под командованием Джевдет-бея отрядов. Признаёт этот факт и Р. де Ногалес, который в воспоминаниях, датированных 17 (30) апреля 1915 г., приводит следующую информацию: "Эта неопределённость нависла над нами как дамоклов меч и оказывала на курдских командиров пагубное воздействие. Курды толпами покидали нас и отправлялись спасать от возможного нападения московитов свои семьи и стада. То же самое происходило и среди наших турецких волонтёров. Видя, что отток курдов увеличивается, они, в свою очередь, начали беспокоиться - и не без основания - за судьбы своих родных и близких" (33).

Наряду с перспективой физического уничтожения, на 10-12 день противостояния армянское население "Айгестана" столкнулось с угрозой массового голода. Помимо неготовности к длительной осаде, катастрофическое ухудшение продовольственной ситуации имело изощрённый искусственный характер. Столкнувшийся с ожесточённым сопротивлением и получавший неблагоприятные известия с фронта, Джевдет-бей решил, помимо грубой силы, прибегнуть к более тонкой игре жизнями армянского населения Ванского вилайета. По его приказу жандармы и приданные им отряды "добровольцев", расправляясь с мужским армянским населением, женщин и детей насильно сгоняли в "Айгестан", где их, естественно, принимали. В результате они, наряду с укрывшимися ранее в "Айгестане" семьями из окружавших Ван сёл, как минимум удвоили население района (34).

В этой связи руководству обороной пришлось даже прибегнуть к силовому сдерживанию части беженцев в селениях на горе Вараг (Шушанц, Сурп-Григор, Дарман, монастырь Вараг), где ещё имелся хлеб. Там скопилось до 5 тыс. человек под охраной 300-400 вооружённых мужчин. Однако 21 апреля (4 мая) 1915 г. турецкие отряды, усиленные прибывшим из г. Хасанкале жандармским батальоном "Эрзерум", начали активные действия на этом участке и под угрозой уничтожения вынудили всё находившееся здесь армянское население 22 апреля (5 мая) 1915 г. покинуть сёла и спуститься в "Айгестан".

Продовольственный кризис стал настолько весомым фактором, что фактически превратился во внутреннего врага. Стали происходить грабежи и стычки из-за продуктов, грозившие вызвать разлад среди защитников (35). В этой казавшейся безвыходной ситуации руководители обороны, стремясь использовать любой шанс, при посредничестве европейских миссионеров и дипломатов пошли даже на переговоры с Джевдет-беем. Однако, соглашаясь покинуть город и уйти в направлении турецко-персидской границы (навстречу русским войскам), они потребовали, чтобы ванский наместник гарантировал безопасность лично, став временным заложником. На это Джевдет-бей, разумеется, не пошёл, так как "...всем было известно, что Джевдет желал и добивался одного - заставить армян покинуть город Ван и уничтожить их по дороге" (36).

В эти критические для армянских защитников Вана дни появились слухи о приближении к городу русских войск. Вскоре обозначились и первые видимые признаки того, что помощь близка. С 27 апреля (10 мая) 1915 г. в турецких кварталах города начались массовые перемещения людей и гружённых домашним скарбом повозок в направлении селения Аванц (пристань на берегу озера Ван), ещё больший по численности поток направился по дороге вдоль южного берега озера на запад. Вечером 1 (14) мая 1915 г. из здания американской миссии в "Айгестане", находившегося на возвышенности, заметили необычную активность на пристани. Со слов доктора К. Ашера, они "...увидели несколько судов, плывущих из Вана, а субботним утром ещё намного больше, всего около сорока. Что могло это значить? Мы знали, что Джевдет захватил всю армянскую грузовую перевозку (принадлежавшую армянским судовладельцам - М.Д.); то ли он посылал в Битлис за дополнительным количеством войск или для пополнения боеприпасов? Или это турки отсылали своих женщин и детей? Армянские лидеры, спешно прибывшие в наши дома, изучили этот небольшой флот через наш полевой бинокль, обсуждая возможные варианты" (37).

Исход мусульманского населения продолжался до 3 (16) мая 1915 г., и объяснением этому могло быть только одно - к городу подходят русские войска, но до конца в это обстоятельство, казавшееся в тот момент чудом, ванским армянам верилось с трудом.

Часть 3. Ванская операция?

Несмотря на то, что Джевдет-бею не удалось застать врасплох ванских армян, последние прекрасно понимали, что рано или поздно возможности их самообороны иссякнут, и тогда пощады не будет. Единственным шансом на спасение была помощь со стороны русской Кавказской армии, а точнее - её левофлангового IV Кавказского Армейского корпуса генерал-лейтенанта П.И. Огановского. Но как сообщить и, самое главное, убедить русское командование в том, что помощь армянским защитникам Вана отвечает интересам России? Фактически это было малореально, так как речь шла об организации и проведении специальной операции на значительном удалении от тех линий соприкосновений, которые сложились к апрелю 1915 г. на южном участке (левом фланге) Кавказского фронта. Рисковать войсками только лишь ради спасения христианского населения провинциального турецкого города, русское командование, конечно же, не стало. Видимо понимая, что полагаться на скорый приход русских войск не стоит, руководители ванских армян решили прибегнуть к помощи иностранных миссионеров и дипломатов, остававшихся несмотря на риск для своих жизней в "Айгестане" на протяжении всей осады. Особые надежды возлагались на миссионеров нейтральных Соединённых Штатов Америки, которые, в свою очередь, не желая быть бессильными свидетелями ожидавшей ванских армян ужасающей резни, сделали попытку спасти их. Для этого неделю спустя после начала осады, они передали двенадцати добровольцам послания следующего содержания (38):

"Ван, 27 апреля 1915.

Американскому или любому иностранному консулу. Внутренние беспорядки в Ване. Правительство угрожает бомбардировать американскую миссию. Сообщите американскому правительству, жизни американцев в опасности. (Подписались) C. D. Ussher. E. A. Yarrow. Наградите курьера".

Таким образом, рассчитывая на то, что посыльные, покинув Ван, смогут передать сообщения по назначению, американские миссионеры полагались на самую решительную реакцию своего правительства.

Согласно документам штаба IV Кавказского Армейского корпуса, часть курьеров выполнила поставленную им задачу. В донесении начальника штаба Азербайджанского отряда полковника Д.И. Андриевского от 22 апреля (5 мая) 1915 г. сообщалось: "Нашим сторожевым охранением задержаны три гонца армянина, посланные из Вана главарём повстанцев Арамом со срочным донесением на имя американского или другого какого-либо консула... Помимо этого, гонцы принесли письмо на имя Андроника, извещающее, что уже пятнадцать дней идёт бой между армянами и турками" (39).

Однако все эти усилия по большому счёту не имели значения. Во-первых, известия об армянском восстании в Ване командование IV Кавказского Армейского корпуса получило ещё 14 (27) апреля 1915 г. от азербайджанского епархиального начальника епископа Нерсеса (из г. Маку), который сообщил следующее: "Сегодня прибыли 260 армян из Вана и Абаги, по их словам, поголовная резня началась по всем селениям 8 апреля, а с 10 апреля беспрерывно идут бои между курдами и турками с десятью тысячами армян в Ване. Единственная надежда на Ваше Превосходительство. Умоляю Вас освободить Ван, где пятый день идёт бой..." (40).

Эта информация и последующие заверения генерала П.И. Огановского, а также штаба Кавказской армии, о том, что меры принимаются, совпали по времени с завершением переформирования и направлением на передовые позиции расквартированных в Эривани (Ереване) и окрестных селениях 2, 3 и 4-й армянских добровольческих дружин. Эти дружины, именуемые в совокупности армянским Араратским отрядом (около 2 тыс. человек), были включены в состав Баязетского отряда генерал-майора А.М. Николаева, куда и выдвинулись 15 (28) апреля 1915 года (41).

Во-вторых, военные действия на левом фланге Кавказской армии (правом турецком) начались по инициативе турецкой стороны. Весеннюю компанию на этом участке фронта открыли 16 (29) апреля 1915 г. турецкие части под командованием полковника Халил-бея, которые совершенно неожиданно для русского командования атаковали неподалёку от г. Дильман (территория формально нейтральной Персии) части одноимённого (Дильманского) отряда (8 1/2 батальона пехоты, 1-я армянская добровольческая дружина Андроника, 12 сотен конницы и 6 горных орудий) под командованием генерал-лейтенанта Ф.И. Назарбекова. В ходе боёв, продолжавшихся до 18 апреля (1 мая) 1915 г., сводная дивизия (7, 9 и 44-й пехотные полки) Халил-бея и приданные ей жандармские и курдские части потерпели поражение и отступили на турецкую территорию. После того, как информация о боях и, самое главное, о силах противника попала в полевой штаб Кавказской армии (город Карс), было решено провести масштабную операцию по полному разгрому отряда Халил-бея. В ней были задействованы все отряды на левом крыле Кавказской армии, целью одной части которых было не дать туркам отступить на юг, а другой - на запад. Одним из таких отрядов, привлечённых командованием к операции по окружению дивизии Халил-бея, стал Баязетский отряд. Его командиру генерал-майору А.М. Николаеву поступил приказ: "Подготовьтесь к походу через Тапаризский перевал не позже двадцать первого числа. Двадцатого прибудет к вам конно-горная батарея. Армянские дружины двадцать первого" (42).

Таким образом, начавшееся 7 (20) апреля 1915 г. восстание (самооборона) ванских армян не имело никакого отношения к планам русского командования. Интерес к Вану как стратегически важному пункту на пути из Персии вглубь турецкой территории появился в полевом штабе Кавказской армии только после обнаружения отряда Халил-бея. Один из наиболее удобных путей его отступления в западном направлении пролегал как раз через Ван, о чём русское командование знало и приняло соответствующие меры. Одной из таких мер и являлось выдвижение Баязетского отряда через Тапаризский перевал. Отряд состоял из Закаспийской отдельной казачьей бригады (1-й Таманский и 1-й Кавказский казачьи полки с 4-й Кубанской казачьей батареей), трёх армянских добровольческих дружин: 2-й - Дро, 3-й - Амазаспа и 4-й - Кери, 2-й Кавказской конно-горной батареи (4 орудия) и ряда мелких вспомогательных частей. Его задачей было "нависать" с севера над путями отхода отряда Халил-бея, создавая тем самым угрозу его охвата.

23 апреля (6 мая) 1915 г. Баязетский отряд в трёх колоннах с большим трудом преодолел занесённый снегом Тапаризский перевал. В последующие несколько дней были заняты несколько брошенных курдами сёл, и к 30 апреля (13 мая) 1915 г. отряд сосредоточился у северных склонов Бегрикалинского ущелья. В журнале военных действий за тот день имеется запись: "...передовые части выдвинуты на шесть вёрст вперёд. Ночь спокойно. В долине найдено много трупов вырезанных армян" (43).

Только после успешного продвижения Баязетского и других действующих в ближайших районах отрядов, а также после выяснения того, что преследуемая дивизия Халил-бея избежала окружения и ушла на юг к г. Мосулу, штаб IV Кавказского Армейского корпуса решает направить войска для оказания помощи армянским защитникам Вана. 1 (13) мая 1915 г. генерал А.М. Николаев получает от начальника штаба корпуса приказ: "Как известно Вашему Превосходительству, отряд генерал-лейтенанта Абациева 28 апреля занял Мелязгерт и слишком выдвинулся вперёд. Ему предписано во что бы то ни стало удерживать Мелязгерт и этим прекратить возможность подхода подкреплений от Эрзерума войскам, оперирующим под Ваном. Вам же предписываю по прочном занятии Бегри-Кала организовать немедленно отряд для овладения городом Ваном в составе: трёх армянских дружин, одного полка казаков с пулемётами по Вашему выбору и двух конно-горных орудий. Этот отряд должен действовать быстро в непосредственной связи с отрядами, выделенными от генерала Трухина и генерала Чернозубова. Все эти три отряда будут подчинены Вашему Превосходительству..." (44).

Получив указания, генерал А.М. Николаев 2 (15) мая 1915 г. выдвинул в направлении с. Арджиш и г. Ван два отряда (колонны), которым противостояли довольно многочисленные (до 3 тыс. человек) курдские отряды. Однако остановить казаков и армянских добровольцев, усиленных артиллерией и пулемётами, курды долины Сор (два селения) не смогли и к 8 часам вечера 3 (16) мая 1915 г. были оттеснены на заснеженные вершины ближайших горных массивов. До Вана оставалось не более 15-20 вёрст. Согласно отчёту генерала А.М. Николаева, события на ванском направлении в последующие дни развивались так: "... 4 мая начальник отряда (45) получил от господина Вартана (46) полное отчаяния донесение о положении Ванских жителей с просьбой идти выручить их. Я, хотя имел категорическое приказание остановиться в Бегри-Кале, тем не менее, имея ввиду важную цель освободить Ван и к тому же получив в это время сведение, что мои разъезды вошли в связь с разъездами полковника Рафаловича в Арджише, решил идти на Ван, сообщив об этом по телеграфу командиру корпуса. Пятого я выступил и дошёл до Джаника, где отдал распоряжение о движении на Ван с утра шестого тремя колоннами армянских дружин... Пятого в 8 часов вечера приехали ко мне две депутации из Вана и доложили, что турки сняли осаду 4 мая и все удалились... " (47).

Вечером 5 (18) мая 1915 г. в Ван вступили передовые конные части Араратского отряда (конница Хечо), а на следующий день и остальные армянские дружины с казаками Закаспийской бригады. Благодарные ванские армяне устроили торжественный приём своим освободителям, очень подробно и красочно описанный очевидцем событий Ф.И. Елисеевым (48). Выступивший с приветственными словами Арам Манукян попросил с разрешения генерала А.М. Николаева отправить императору Николаю II телеграмму очень символического содержания: "В день рождения Вашего Величества (6 мая по старому стилю - Д.М.), совпадающий с днем вступления Ваших Войск в столицу Армении, желая величия и победы России, мы, представители национальной Армении, просим принять и нас под Ваше покровительство. И пусть в роскошном и многообразном букете цветов Великой Российской Империи маленькой благоухающей фиалкой будет жить автономная Армения" (49).

На этом фактически и завершилась ванская эпопея, объединившая в себе два эпизода - самооборону ванских армян и помощь им со стороны русской армии, которая, вопреки установившейся в отечественной историографии традиции, не имела, конечно, масштабов армейской операции. Оставив глубокий след в памяти армянского народа как пример самоотверженности и героизма и как напоминание о несбывшихся надеждах на спокойную и достойную жизнь во враждебном окружении, ванские события подтвердили и известную аксиому - побеждает сильнейший.

На тот момент сильнее оказались ванские армяне. Но сила у защитников Вана и пришедших в город русских войск не означала жестокость. Возможно, некоторым это будет трудно понять и неприятно узнать, но факт есть факт...

Спешно покинувшие Ван турки оставили в городе массу женщин и детей. Казалось бы, до прихода русских войск армянские повстанцы должны были бы поступить с ними так, как их мужья, братья и сыновья поступали с армянами. Однако этого не случилось. Женщины и дети были переданы под охрану русских военных властей, свидетельством тому служат следующие документы:

"Телеграмма из Вана в Игдырь. Командиру IV Кавказского корпуса. № 63. Подана - 19 мая. Получена - 20 мая 1915 г (50).

В Ване имеется около тысячи турецких женщин и детей, часть которых приютила Американская миссия, а другую часть поместил я в помещение германского благотворительного общества, на попечении города. Выпроводить не имею средств, так как расстояние до турецких линий больше шестидесяти вёрст горными тропами. (...) Николаев (51)" (52).

Дальнейшая судьба женщин и детей была вполне удовлетворительной: "Телеграмма в Ван. Генералу Николаеву. № 5753. Получена 20 мая. Покровительство и заботу находящихся Ване турецких женщин и детей берёт на себя Земский Союз, куда выезжает графиня Толстая. Генерал Огановский (53)"(54). Такова правда источников, которые, конечно, никого и ни в чем не убедят, но правда от этого не перестанет быть правдой.

Список ссылок:

1. См.: Оборона Вана. 7 апреля - 4 мая 1915 г. М., 1917. С. 27.

2. После рейда турецкого флота, обстрелявшего 16 (29) октября 1914 г. ряд черноморских портов, Россия расторгла дипломатические отношения с Османской империей, а 20 октября (2 ноября) 1914 г. последовал манифест императора Николая II о войне с Турцией. Вскоре войну Османской империи объявили союзники России: 5 (18) ноября - Великобритания и 6 (19) ноября - Франция.

3. См.: Киракосян Дж. Западная Армения в годы Первой мировой войны. Ереван, 1971. С. 271.

4. Мандельштам А.Н. Младотурецкая держава. Историко-политический очерк. М., 1915. С. 22.

5. См.: Оборона Вана. 7 апреля - 4 мая 1915 г. М., 1917. С. 12.

6. Morgenthau Henry. Ambassador Morgenthau's story. Garden City - New York. 1918. P. 302. 7. Ibid.

8. Цит. по: Киракосян Д.С. Западная Армения в годы Первой мировой войны. Ереван, 1971. С. 271

9. Анри Барби - французский журналист. В качестве корреспондента парижской газеты "Le Journal" был в Западной Армении и Месопотамии, где ему довелось стать очевидцем тех трагических событий, о которых он пишет в своих корреспонденциях. Книга Анри Барби вышла в свет в Париже в 1917 году под заглавием: Henry Barby. Au pays de l'epouvente. L'Armenie martyre. С этого издания и была переведена на русский язык в 1919 г. и на армянский - в 1920 году.

10. Там же. С. 272.

11. См.: Оборона Вана. 7 апреля - 4 мая 1915 г. М., 1917. С. 22.

12. Цит. по: Киракосян Д.С. Западная Армения в годы Первой мировой войны. Ереван, 1971. С. 271

13. Henry Barby. Au pays de l'epouvente. L'Armenie martyre.

14. Там же. С. 272.

15. См.: Оборона Вана. 7 апреля - 4 мая 1915 г. М., 1917. С. 22.

16. См.: Геноцид армян в Османской империи: Сборник документов и материалов / Под ред. М.Г. Нерсисяна. Ереван, 1983. С. 286.

17. Через несколько дней он был реорганизован. В окончательном варианте в него вошли Арам Манукян, Гикор Булгараци, Аракел-ага, Фанос Терлемезян и Арменак Екорян.

18. См.: Мурадян А. Апрельско-майская героическая оборона... С. 156.

19. См.: Оборона Вана... С. 29.

20. Там же.

21. Мурадян А. Указ. соч. С. 156

22. Цит. по: де Ногалес Р. Четыре года под полумесяцем. М., 2005. С. 64

23. Цит. по: де Ногалес Р. Четыре года под полумесяцем. М., 2005. С. 64.

24. Российский государственный военно-исторический архив (далее РГВИА). Ф. 2300. Оп.1. Д. 670. Л. 51.

25. Там же. Менталет - щит или тур больших размеров.

26. Закавказская речь. № 125. 5 июня 1916 г. С. 3.

27. См.: де Ногалес Р. Четыре года под полумесяцем. С. 64.

28. Цит. по: Там же. С. 68.

29. Цит. по: Ussher Clarence D., Knapp Green H. An American physician in Turkey. Boston, New York, 1917. P. 247.

30. Цит. по: де Ногалес Р. Четыре года под полумесяцем. С. 59.

31. Цит. по: де Ногалес Р. Четыре года под полумесяцем. С. 59.

32. См.: Оборона Вана. 7 апреля - 4 мая 1915 г. М., 1917. С. 34-36.

33. Цит. по: де Ногалес Р. Четыре года под полумесяцем. С. 73.

34. См.: Оборона Вана... С. 42.

35. Там же. С. 42-43.

36. Цит. по: де Ногалес Р. Четыре года под полумесяцем. С. 73-74.

37. Цит. по: Ussher Clarence D., Knapp Green H. An American physician... P. 276-277.

38. Ibid. P. 274.

39. РГВИА. Ф. 2300. Оп.1. Д. 709. Л. 300-301.

40. Там же. Д. 521. Л. 177-178.

41. РГВИА. Ф. 2300. Оп.1. Д. 521. Л. 180.

42. Там же. Д. 670. Оп. 1. Л. 41.

43. РГВИА. Ф. 2300. Оп.1. Д. 670. Оп. 1. Л. 45.

44. Там же. Д. 702. Оп. 1. Л. 342-342 об.

45. Согласно пояснениям генерала Николаева (РГВИА. Ф. 2300. Оп.1. Д. 745. Л. 2.), командиры армянских дружин назначались начальниками колонн только тогда, когда в эти колонны не входили армейские части, даже если по численности дружины были в разы больше. Таким образом, здесь говориться о неустановленном русском офицере, которому официально подчинялись армянские добровольцы.

46. Речь идёт о командире Араратского отряда. Дело в том, что в кульминационный момент боёв под Сарыкамышем (декабрь 1914 г.) весь резерв армянских дружин, находившийся в Тифлисе, был спешно отправлен в Александрополь для последующего участия в боях с турками, прорвавшимися в тыл Кавказской армии. Однако участвовать в боях им не довелось и после перевода в Эривань они получили обозначение 5-я армянская резервная дружина. В апреле 1915 г. при формировании Араратского отряда личный состав этой дружины в виду его малочисленности был придан 2-й, 3-й и 4-й дружинам, а командир расформированной 5-й дружины Вартан был назначен командиром объединённого отряда. Кроме того, канцелярия 5-й дружины была переименована в штаб армянского Араратского отряда.

47. РГВИА. Ф. 2300. Оп.1. Д. 745. Л. 2.

48. См.: Елисеев Ф.И. Казаки на Кавказском фронте. 1914-1917: Записки полковника Кубанского казачьего войска в тринадцати брошюрах-тетрадях. М., 2001. С. 96-98.

49. Цит. по: Елисеев Ф.И. Казаки на Кавказском фронте... С. 97.

50. Все даты в телеграммах даны по старому стилю.

51. генерал-майор А.М. Николаев - командир Баязетского отряда вступившего 5 (18) мая 1915 г. в спешке покинутый турецкими войсками и населением город Ван.

52. РГВИА. Ф. 2300. Оп.1. Д. 523. Л. 449-449об.

53. Командир IV Кавказского армейского корпуса генерал-лейтенант П.И. Огановский.

54. РГВИА Ф. 2300. Оп.1. Д. 523. Л. 448.