Зачем министры обороны Китая и США встретились в Камбодже

В камбоджийском Сиемреапе прошло девятое расширенное совещание министров обороны стран — участниц АСЕАН, в рамках которой состоялась встреча глав военных ведомств КНР и США Вэй Фэнхэ и Ллойда Остина. В рамках саммита Остин также встретился с коллегами из Индии и Филиппин, а китайский министр — с заместителем российского министра обороны Александром Фоминым, министрами из Вьетнама, Лаоса, Южной Кореи, Австралии и Новой Зеландии. Также Вэй Фэнхэ был принят премьер-министром Камбоджи Хун Сеном и выступил на пленарном заседании совещания, приняв участие в обсуждении итогового документа — Декларации о сотрудничестве в сфере обороны (в целях построения региональной безопасности).

Комментируя итоги встречи Вэй Фэнхэ и Остина, следует иметь в виду, что оба министра в структуре власти своих стран являются политическими фигурами. Функции военного планирования и управления, в отличие от нашей страны, где существует вертикаль Министерство обороны — Генеральный штаб, а политическим органом выступает Совет безопасности, и в КНР, и в США находятся в других структурах. В Америке это Объединенный комитет начальников штабов, в Китае — Объединенный штаб Центрального военного совета (ЦВС). Исходя из этого, следует понимать, что встреча китайского и американского министров не затрагивала конкретики военного разграничения и взаимодействия, а замыкалась в рамках диалога, запущенного 14 ноября в ходе переговоров на Бали лидеров двух стран — председателя КНР Си Цзиньпина и президента США Джо Байдена.

Китайский министр, выступая в русле решений XX съезда КПК, возложил ответственность за кризис в двусторонних отношениях на Вашингтон. «Китай придает большое значение развитию отношений двух стран и их вооруженных сил, — подчеркнул Вэй Фэнхэ, — однако американская сторона должна уважать ключевые интересы китайской стороны». Поэтому он надеется, что США «будут делать, о чем говорят, выполнят свои обещания и договоренности глав государств», рассчитанные на «возвращение китайско-американских отношений в русло здорового и стабильного развития». Разумеется, в центре переговоров, как и на Бали, оказался тайваньский вопрос. Вэй Фэнхэ заострил внимание собеседника на том, что эта тема находится «в самом центре основных интересов Китая и является в китайско-американских отношениях красной линией, которую нельзя пересекать». Тайвань, по его словам, «китайский, решение тайваньского вопроса — дело китайцев, и никакая внешняя сила не имеет права вмешиваться». Среди остальных вопросов Вэй и Остин выделили обсуждение ситуации в акватории Южно-Китайского моря, на Корейском полуострове, а также кризис в бывшей УССР.

Теперь о самом главном. Ответив на вопросы журналистов после встречи с китайским министром, Остин расставил определённые акценты. И сделал это таким образом, чтобы, во-первых, подчеркнуть не общие позиции, а разногласия, а во-вторых, продемонстрировать или, по крайней мере, создать впечатление, что американская сторона пошла на переговоры и вела их с позиции собственного «превосходства». Если соединить этот факт с достаточно тенденциозными комментариями Байдена насчет «прямолинейности» председателя Си, то вырисовывается определенная картина, в рамках которой двусторонние отношения Китая и США весьма далеки от компромисса. И потому применяется принцип если не «равновесия страха», как в советско-американских отношениях времен холодной войны, то некоего, если так можно выразиться, «баланса встречных угроз».

О чем же заявил журналистам Остин? Первое и главное: шеф Пентагона провел прямую параллель между событиями вокруг Тайваня и кризисом в бывшей УССР. И это несмотря на то, что официальная позиция Пекина всячески подчеркивает различие этих ситуаций, проявляющееся в том, что Киев суверенитетом в международно-правовом плане наделен, а Тайбэй — нет. Выясняется, что для Вашингтона это принципиального значения не имеет. Там действуют со строго геополитических позиций. И оперируют понятием «сфер влияния», демонстрируя неготовность видеть бывшую УССР в российской сфере, а Тайвань — в китайской. «Китай обратил внимание на международную реакцию на [действия России] и может предпринять шаги, чтобы защитить себя от подобного упрека, связанного с более агрессивной позицией в отношении Тайваня», — это циничное заявление Остина призвано запугать китайскую сторону и обозначить фиксацию существующего статус-кво на американских условиях. Дескать, если Пекин не хочет столкнуться с «международной» обструкцией, то ему «следует» крепко подумать, прежде чем предпринимать силовые действия, намекает американский министр, по сути буквально солидаризуясь с тайваньской сепаратистской главой администрации Цай Инвэнь.

Второй важный момент: навязывая странам АСЕАН и международному сообществу набившую оскомину идеологему «мира на правилах», многократно отвергнутую и Пекином, и Москвой, Остин попытался интернационализировать данный вопрос, явочным порядком увязав её соблюдение другими странами не со следованием в американском фарватере, а (якобы) с собственными интересами. Так, в ответ на вопрос о возможном «сплочении» стран АТР на стороне Тайваня в случае начала военных действий, глава Пентагона ответил, что союзников в том направлении, в котором они движутся, поведет «не только верность Соединенным Штатам, но и «уважение к международному порядку, основанному на правилах». Это нужно обладать зашкаливающим ощущением пресловутой «исключительности», чтобы так неприкрыто диктовать модель поведения странам АСЕАН, которые уже неоднократно давали понять Вашингтону, что те разногласия, что имеются или появляются у них с Китаем — это сугубо азиатское дело, не терпящее внешнего вмешательства, особенно с другой стороны океана.

Однако здесь просматривается важный нюанс, указывающий, что США за ширмой бахвальства вроде бы «с позиции силы» на самом деле весьма опасаются силового варианта эволюции событий в Тайваньском проливе. С одной стороны, Остин по сути подтвердил неоднократные заявления Байдена о готовности США «защищать Тайвань от нападения Китая военными средствами». С другой, однако, слова американского министра с головой выдали попытки Вашингтона, рассуждая о возможном конфликте, апеллировать к другим странам, в том числе критически настроенным по отношению к США. Стремление спрятаться за чужую спину — это очевидный признак неуверенности в собственной неуязвимости и свидетельство отсутствия достоверных прогнозов в отношении того, как пойдет конфликт, если он разразится, точнее, если США его спровоцируют. Добавим также, что именно так Вашингтон ведет себя и на другом конце Евразии, где, чего уж скрывать, выстроил «глубокоэшелонированную» и многоступенчатую систему противодействия России чужими руками. Не только ВСУ, которых американцы вооружают, но и восточноевропейских нуворишей от НАТО, целые регулярные подразделения которых, как свидетельствуют доклады российских военных, воюют под видом «наемников».

Третий факт, служащий информацией к размышлению. По словам Остина, «Китай остается «вызовом» для США и, вероятно, уже работает над защитой своей экономики и цепочек поставок от потенциальных будущих санкций, которые союзники могут ввести, если он попытается вторгнуться на Тайвань». Здесь следует обратить внимание на две стороны вопроса. Первая: в «союзники» шеф Пентагона явно вербует все те же страны АСЕАН, ибо в отличие от Европы, где у Вашингтона в кармане почти три десятка послушных членов НАТО, то в АТР у него «и трубы пониже, и дым пожиже». Вся гроздь реанимированных и вновь созданных в рамках байденовской «политики альянсов» объединений — от Quad до AUKUS — это, если называть вещи своими именами, Япония, Австралия, которые являются «железобетонными» сателлитами, а дальше всё «вилами по воде писано». Что Южная Корея, что Филиппины, что Новая Зеландия — у всех этих стран, как бы остающихся в сфере влияния США, позиции неоднозначные, плюс имеется растущее недовольство увеличением с американкой подачи регионального влияния Токио, который воспринимается ими через призму исторического опыта милитаристской экспансии. Не говоря уж об Индии. Именно поэтому, чтобы расширить палитру геополитических притязаний Вашингтона за счет АСЕАН, Остин принялся откровенно стращать слушателей ростом китайской военной мощи. И «всё более опасным поведением» военных самолетов НОАК в так называемом «Индо-Тихоокеанском регионе» (концепт, придуманный вашингтонскими стратегами в целях вовлечения в свои милитаристские планы Индии).

Второй момент: Остин настаивает на том, что Китай не «угроза», а «вызов», по двум причинам. Во-первых, США отдают себе отчет, что военное строительство КНР в ядерной сфере носит сугубо оборонительный характер. И ограничивается развертыванием системы ракет средней дальности (РСД), которым вполне по силам нанести ответный удар по точкам базирования 7-го флота ВМС США, но которые своей дальностью не дотягивают до континентальной части США, максимум до Гавайских островов. Во-вторых, таким образом США зондируют вопрос о взаимосвязи военной политики КНР и КНДР; последнюю, ввиду обладания ею межконтинентальными баллистическими ракетами (МБР), Вашингтон видит именно угрозой и намекает Пекину, чтобы тот «отмежевался» от Пхеньяна. Именно поэтому Остин и сетует, что США вынуждены активизировать в регионе серию широкомасштабных учений, переваливая тем самым ответственность за региональную дестабилизацию со своей, больной головы на здоровую голову КНР и КНДР. Что поделать, «разделяй и властвуй» — это вечная политика англосаксов с британских колониальных времен, которые опрокидываются в современность неоколониальным глобализмом.

Ну и последний аргумент главы американского военного ведомства: «мы хотим, чтобы небо и моря оставались открытыми и доступными для всех в регионе и во всем мире». Это не что иное, как современная интерпретация старого принципа из вильсоновских «Четырнадцати пунктов» ещё от января 1918 года. Суть в том, чтобы под видом свободы морского перемещения получить контроль над транзитными маршрутами за счет военно-морского доминирования. Наиболее яркий пример — активность ВМС США в проливах, соединяющих Индийский и Тихий океаны, прежде всего в Малаккском, через который проходит до 60% мировой торговли и значительная часть китайского нефтяного импорта.

Вывод из итогов военно-министерской встречи в формате КНР — США и последующих комментариев американского министра очень простой. Ни о каком равноправии, пытаясь договориться с Китаем, США не думают, а мыслят, на самом деле, привычными для себя категориями выигрыша в игре с нулевой суммой. Американскому, как в целом англосаксонскому мышлению органически чужд многомерный подход увязки интересов, который в их представлениях заменяется примитивной дилеммой в духе «или — или»: кто кого «нагнул» и «прогнул» под себя. Опыт показывает, что отойти от подобных схем у Вашингтона получается только при утрате однозначного превосходства и возникновении угрозы взаимного гарантированного уничтожения. Поэтому в современных условиях единственной альтернативой англосаксонской геополитике остается российско-китайское стратегическое партнерство, лишающее верхушку коллективного Запада односторонних преимуществ. Или диктат Pax Americana, или баланс Вашингтона с одной стороны и Москвы с Пекином с другой. Никаким третьим вариантом перспективы человечество в настоящее время не располагает.