Следы Гитлера. «Шталаг 322». Мурманская область

ИА REGNUM продолжает исследовать следы гитлеровской агрессии и геноцида на территории современной России. Наш новый шаг на этом пути — cерия очерков о концентрационных, трудовых, пересылочных лагерях на территории субъектов Российской Федерации в пределах ее нынешних границ.

Проект реализуется совместно с Фондом Александра Печерского.

Материал создан по открытым источникам.

В 1940 году территорию Печенги под свой контроль взяли сотрудничавшие с Финляндией немецко-фашистские войска. Фашисты уделили Наутси особое внимание: ввиду малочисленности местного населения в 1942—1944 годах здесь были созданы трудовые концлагеря для советских военнопленных. Главной задачей их было создание взлётно-посадочной полосы для прямых перелётов в Америку и Японию. Концлагерь Наутси, также известный как «Шталаг 322», был обнаружен российскими археологами в 2008 г.

27 октября 1944 года в ходе так называемой Петсамо-Киркенесской операции 127-й лёгкий горнострелковый корпус в составе 69-й и 70-й морских стрелковых бригад совместно с 31-м стрелковым корпусом в погоне за отступающими немецко-фашистскими войсками преодолел за 10 суток около 150 километров пути от советско-финской границы и овладел населённым пунктом Наутси на границе Норвегии и Финляндии. Преcледовать противника приходилось в условиях горно-тундровой местности.

На территории оккупированной нацистами Норвегии погибли более 12 тысяч плененных и около 2 тысяч угнанных на работу советских людей. Это примерно каждый восьмой из тех, что оказались там за колючей проволокой. Самой высокой была смертность в концлагерях, находившихся в северных районах страны-соседки: каждые трое из четырех погибли именно там.

Вот что пишет в своей работе «Чувство голода было подавляющим» кандидат исторических наук Сергей Кудряшов: «Судьба советских военнопленных — одна из самых мрачных и жестоких сторон Второй мировой войны. Впервые в истории агрессор заранее готовил своих солдат к войне на уничтожение, развивал у них инстинкт ненависти, безжалостной решимости и готовности к убийству. Первыми, кому пришлось испытать плоды подобной «подготовки», оказались плененные солдаты и офицеры Красной Армии».

С окончания той войны прошло уже 75 лет, но интерес историков, краеведов и широкой общественности к проблеме советских военнопленных не снижается. В последние годы финляндские, норвежские власти всё чаще обращают внимание на необходимость хранить память о погибших в этих странах советских пленных.

ИА REGNUM публикует фрагмент интервью директора Мурманского областного Центра гражданского и патриотического воспитания молодежи Михаила Орешеты (1951−2021) изданию «Мурманский вестник» (08.09.2010).

«Фашистские концлагеря — это тема, которая волнует меня давно. На севере Европы они действовали на территории Норвегии, Финляндии и у нас — недалеко от Алакуртти и в Печенгском районе. Четверть века назад, когда я занялся этой темой, поиски материалов свели меня с норвежцем Валингом Гертнером. Мы проехали по местам, где во время войны находились концлагеря, познакомились с теми, кто помогал нашим узникам. Надо сказать, что тогда, в восьмидесятых, отношение к военнопленным было неоднозначным. Впрочем, и сейчас тоже. Валинг нашел архив, где находятся списки заключенных концлагерей, среди них свыше 100 тысяч советских пленных», — рассказал журналистам Михаил Орешета.

В 1951 году норвежские власти приняли решение об эксгумации большей части тел погибших, чтобы перевезти на один из островов на юге страны. В местах, где находились лагеря, поставили памятные знаки, на табличках написали, что здесь был концлагерь, и количество погребенных.

Когда выяснилось, где хранятся лагерные книги, появилась надежда с ними ознакомиться. Для Орешеты это было важно в первую очередь потому, что об этих жертвах фашизма никто не знал. Надо было сканировать книги, но в то время не было специальной техники для сканирования немецкого готического шрифта. Поэтому прошло еще несколько лет ожидания, направлялись обращения в министерства иностранных дел обеих стран, и наконец в конце 90-х норвежская сторона пошла навстречу, вывесив на одном из своих сайтов списки военнопленных, в том числе и советских.

В Финляндии Михаилу Орешете помогли энтузиасты-краеведы Кейе Хаппала и Тюне Мартелайнен. В 2000 году вместе с группой мурманчан, в которой были и телевизионщики, они проехали по местам Северной Финляндии, где когда-то находились концлагеря. И первое, что бросилось там в глаза, — это ухоженные обелиски. На каждом имелась надпись о том, сколько людей похоронено. Правда, имена указаны не были. Надо было начинать поиск.

В поездке группу сопровождали местные жители, краеведы. Вблизи Соданкюля, это район Лапландии, мурманчане познакомились с финном по имени Пекка. В годы войны он был совсем мальчишкой, но помнит многое. И сейчас добровольно ухаживает за несколькими памятниками на местах бывших лагерей, высаживает там цветы.

Михаил Орешета: «С самого начала мы почувствовали, что он враждебно к нам относится. Смотрит, словно на врагов, говорит сквозь зубы… Будто злится на нас за что-то, — рассказывает Михаил Григорьевич. — Я не выдержал и через переводчика Свена Локко спросил: «Почему ты смотришь на нас такими глазами? Я же вижу, что ты добрый человек». На что Пекка ответил: «А как я должен на тебя смотреть, если вы, русские, считаете себя великой нацией, а забыли тысячи людей, которые лежат в этих могилах? Ваши новые русские приезжают к нам в магазины, на Санта-Клауса посмотреть, приезжают делегации от городов-побратимов, но никто никогда к этим могилам не приходит. Как вы могли забыть своих соплеменников, которые покоятся здесь?!» После этих слов мне стало очень стыдно. Действительно, как мы можем спать спокойно, когда тысячи наших людей остаются забытыми своей страной?.. Тогда нам предоставили полную информацию обо всех захоронениях советских военнопленных, которые есть на территории Финляндии. Финны открыли свои архивы, так мы смогли узнать имена солдат и офицеров, замученных в лагерях».

Оставалось самое большое белое пятно в истории фашистских концлагерей на Севере — это наша область, Печенгский район и Алакуртти. Три года назад была организована совместная экспедиция представителей Германии, Норвегии и Финляндии, от нас в ней участвовал Михаил Орешета. Все делалось на общественных началах, финансировали поездку финны. Их заинтересованность объяснялась тем, что они хотели понять, почему больше всего смертей было именно в финских концлагерях».

То, что увидели участники той поездки, привело их в шок. Вот что рассказывает Орешета:

Михаил Орешета: «Везде в местах захоронения жертв концлагерей были свалки мусора, отходов Печенгского ГОКа — и ни одной могилы, ни одного обелиска. По нашим данным, по воспоминаниям выживших пленных только на территории Печенгского района располагалось 12 лагерей — вблизи поселков Лиинахамари, Никеля, поселения Трифоново, в других местах. Было ужасно стыдно перед моими спутниками. Это такой позор — то, что мы увидели…

После этой экспедиции к поисковой работе подключился московский отряд Андрея Фетисова, который возглавляет общественную организацию «Застава Святого Ильи Муромца». В этот отряд влились и смоленские ребята. Сам Андрей, когда служил в Никельском погранотряде, видел на высоте Минной заброшенные могилы. Когда сравнили сведения международной группы и Фетисова, выяснилось, что именно здесь был концлагерь Наутси. Нашлись подтверждающие документы. Вскоре удалось выяснить около 115 имен советских солдат, которые там похоронены, затем найти родственников. Встал вопрос: как к этим могилам, которые находятся далеко, в районе Раякоски, совсем рядом с границей, то есть за колючей проволокой, смогут добраться родственники жертв нацизма? Ведь многие захотят приехать поклониться праху отцов и дедов».

Подумали, посоветовались с властями и решили вывезти останки в Долину Славы. Фетисов с поисковиками работали больше недели, нашли останки 139 человек. Перезахоронить их помогали пограничники и сотрудники областной прокуратуры, они собрали деньги на гробы.

Хоронили с воинскими почестями. Правда, нашлись недовольные, которые возмущались тем, что «предатели-военнопленные» обрели последний покой рядом с теми, кто геройски погиб на фронте… Да, вновь аукнулось сталинское: «У нас нет военнопленных, есть предатели», которое когда-то поставило вне закона миллионы людей. И на Орешету ополчились недоброжелатели.

Впрочем, он не обращает на это особого внимания, душа занята другим. Михаил Григорьевич вспоминает, как тяжело переживали бывалые поисковики, когда доставали из ям останки. По их внешнему виду было видно, что люди приняли мученическую смерть — переломаны все кости, черепа, у многих руки связаны колючей проволокой. Бледный от увиденного Андрей Фетисов попросил отвезти его с ребятами в церковь: «Сердце не выдерживает, когда представляешь, через какие мучения пришлось пройти этим людям».

В годы Великой Отечественной войны в Наутси находилась база фашистской авиации. Силами военнопленных был построен большой аэродром.

В планах Гитлера было построить здесь, на Севере, трансарктическую железную дорогу, начало которой должно было пройти вдоль побережья Норвегии. На этой стройке в совершенно нечеловеческих условиях работали советские военнопленные. Они также долбили скалы, строили укрепления в районе Лиинахамари, обеспечивали транспортировку грузов, заготовку дров.

Михаил Орешета: «К 65-летию Победы мы не сумели привести в порядок даже все братские могилы защитников Заполярья. Предстоит сделать еще очень много».

Из воспоминаний бывшего военнопленного Эренджена Хазыковича Мутляева:

«После тяжелых боев остатки 12-й армии (кавалерия, пехота, пешие танкисты и обозники), к которой мы относились, отступили. Подполковник интендантской службы говорил нам, что все автомобили обеспечения, полевые кухни разбиты немцами и нам нечем обеспечить питание отступающих войск. В одну из ночей мы увидели своего начальника штаба подполковника Шамшина, а также его заместителя в чине бригадного подполковника, награжденного орденом Красного Знамени за участие в боевых действиях в Испании (фамилию не помню). Вид двух подполковников у обочины дороги, варящих на костре себе еду из риса, навсегда врезался мне в память. Эта картина наглядно показывала наше бедственное положение. Общее количество отступающих составляло несколько тысяч.

Когда подошли к реке Синюха (приток Южного Буга) для переправы на другой берег, то оказалось, что единственный мост был разбомблен немцами. Те, кто умел плавать, с наступлением темноты, сняв с себя одежду, стали переправляться на другой берег. В это время немцы освещали реку осветительными ракетами и стреляли по переправляющимся из пулеметов. Была полная неразбериха. Вода в реке была красной от крови. Те, кто не мог плавать, укрывались в прибрежных зарослях, но к утру, поняв, что переправиться им не удастся, пошли к ближайшему селу Подвысокому.

Чтобы раздобыть себе пищу, разбились на группы по два человека: если более двух человек, то хозяева не смогут накормить. Нас, танкистов, было восемь человек, и за старшего был старшина. Незаметно для нас отделился пехотный лейтенант, шедший с нами. У нас был мешок муки, который дали проезжающие обозники. Добравшись до села, попросили хозяев приготовить нам еду. Один из солдат сказал, что неподалеку есть пустая пекарня, но по пути к ней мы случайно попали под обстрел снайперов, и некоторые из нас погибли. Добравшись до пекарни, поели и собрались отдохнуть, но прилечь не удалось, так как немцы окружили нас и предложили сдаться в плен. Сопротивление было бесполезным, и мы присоединились к другим сдающимся красноармейцам. Единственное, что мы успели сделать — снять затворы с винтовок и разбросать их по кустам. Нас взяли в плен 7 августа 1941 года.

Немцы всех сдавшихся солдат разместили на ночь в колхозный свинарник, где можно только сидеть, потому что помещение было очень низким. Ночью шел дождь, и к утру мы совсем промокли. Утром всех построили и вели весь день, вечером остановились на ночлег, но нас не покормили. Утром прибыла грузовая машина и всем раздали по булке черного хлеба весом по 700 граммов. Остатки хлеба сложили в вещмешки — немцы запрещали есть в пути. Вечером нас привели в лагерь для военнопленных, построенный еще до войны и использовавшийся теперь по прямому назначению. Мы поужинали оставшимся хлебом и водой, которую мы набирали в свои котелки из водовозки, специально пригнанной вечером на территорию лагеря. Дождь лил всю ночь.

Через несколько дней мы добрались до города Умань. Мы провели два мучительных дня в котловане кирпичного завода без еды. Только на третий день, перед отправкой, выдали галеты.

Через несколько дней дошли до Винницы. Лагерь был расположен в нашем военном городке. Питались мы только гороховым отваром по пол-литра в сутки. От такого питания было много ослабших, которые даже не могли самостоятельно передвигаться. Нас всё время держали под охраной и никуда на работы не водили.

В конце августа меня и других посадили в вагоны и привезли в Бердичев. Там условия для военнопленных были немного лучше, утром давали кофе (отвар прожаренного ячменя) и 300 граммов хлеба. После завтрака гнали на работу, а вечером кормили баландой, которую называли макаронным супом. Вместе с пленными выгоняли на работу и местных женщин. Они приносили с собой еду и делились с пленными. Пленные работали командами численностью по 50−60 человек. Продуктов, которыми делились украинские женщины, было мало, всем доставалось по чуть-чуть. Работу выполняли разную: на кожевенном заводе, на лесопилке, на железнодорожной станции.

В начале лета 1942 года нас отправили в Польшу. В городе Седлицы (Шталаг 058) формировались группы до полусотни человек из числа военнопленных, основная масса была из Харьковского котла. После медкомиссии нас направили в Гданьск, потом на сухогрузах доставили в финский Кеми. Оттуда железной дорогой 2500 советских военнопленных перевезли в Рованиеми, а затем на грузовиках в населенный пункт Наутси. Прибыли на пустое место в районе сопки, на которой стояли радары. Стали строить землянки и бараки из фанеры. Валили лес, корчевали пни, а потом мерзлую землю ломали и тачками уносили подальше. Была еще команда, которая занималась заготовкой дров для бараков. В общем, работы на аэродроме было много. Шел август 1942 года.

К весне 43-го в живых осталось человек пятьсот. Похоронной командой руководил пленный по кличке Сталин. Он и был на него похож. Мертвых раздевали в спецпомещении возле бани, одевали в бумажные рубашки и брюки, на головы — бумажные мешки. На грудь крепились картонные жетоны, на них написаны номера. Среди охранников были немцы и поляки, которые очень издевались над нами.

Потом меня перевели в концлагерь Салмиярви, где я работал на каменоломне.

После освобождения и прохождения проверок в сентябре 1945 года я был отправлен в Новосибирскую область на спецпоселение. В 1957-м возвратился в Калмыкию и продолжил работу учителем в поселке Цаган-Нур. На заслуженный отдых ушел в 1984 году. Воспитал четверых детей, у меня 10 внуков и правнучка».