ИА REGNUM продолжает исследовать следы гитлеровской агрессии и геноцида на территории современной России. Наш новый шаг на этом пути — cерия очерков о концентрационных, трудовых, пересылочных лагерях на территории субъектов Российской Федерации в пределах ее нынешних границ.

Колонна пленных красноармейцев. Калужская область

Проект реализуется совместно с Фондом Александра Печерского.

Материал создан по открытым источникам.

В литературе по истории Калужской области, которая была оккупирована достаточно недолго (примерно 3 месяца, октябрь-декабрь 41 г., начало 42 г.), неизменно приводится цифра 20 тыс. советских пленных, погибших за то время на захваченной территории региона.

В деревне Кудиново гитлеровцы сожгли 380 пленных красноармейцев. Всего в районах области за время оккупации фашисты замучили 20 тысяч наших соотечественников. «Помню, как немцы встречали красноармейцев, которые выходили из леса, и, подняв руки, сдавались в плен. Форма у них была военная, но без знаков различия. Подняв руки вверх, они тем самым подтверждали, что сдались. Немцы внимательно за этим следили, готовились их встретить, те, кто сдавался, отдавали винтовки, немцы на глазах у всех разбивали их о шоссейную дорогу. Затем пленным отдавали свои велосипеды и … уходили. А куда, неизвестно. Картина была трагичная. Жалко было мужиков, но больше всего хотелось крикнуть: «Предатели!» Во время оккупации не раз пришлось видеть картину, когда по всем дорогам, группами или поодиночке брели странные люди. Это были те солдаты, которым удалось бежать из плена. В заношенных, висящих мешками пиджаках с оттопыренными карманами гимнастерок, с торбами за спиной, деревянными чемоданами, даже в лаптях. Мне пришлось видеть двух таких солдат, идущих из плена. Одного на берегу реки Жиздра. Гимнастёрка была от пота вся белая, сапоги на прелых ногах стали железными. Кожа на ногах бойца полностью опрела, и он, разувшись, буквально содрал ее со ступней своих ног. Немцы обычно выгоняли наших пленных из населенных пунктов, но иногда и не обращали внимания на «пришельцев». Этого, бежавшего из плена и вконец ослабевшего нашего солдата, удалось тогда разместить в бывшей конторе колхоза на Дмитровском хуторе. В помещении топилась плита, и я самолично видел, как этот вконец разбитый человек сидел у печки, выбирал на себе горстями вшей и бросал их на раскрасневшийся чугун. Каждый вечер к селу подходили всё новые и новые партии людей. Их надо было как-то разместить по домам, накормить, а рано утром они снова брели на восток. Размещением занимались бывшие бригадиры колхоза и группа активистов-сельчан. Были и наши, бежавшие из плена: Николай Иванович Крыскин, Иван Тихонович Савкин, Стефан Иванович Сережкин и другие. Судьба их, с приходом наших в декабре 1941 года, сложилась по-разному, о чём я еще скажу на своем месте. О том, что такое быть в плену у немцев, мне рассказывал Иван Тихонович Савкин: «Попал в плен и находился в Ржевском лагере военнопленных. Это был настоящий ад, наполненный человеческим страданием…»…

«Шествие» бежавших из плена продолжалось вплоть до нашего освобождения. Зима с 1941на 1942 год была лютая. Снегом были закрыты все пути, оставалась лишь одна дорога для наших бежавших из плена военнослужащих — железнодорожные шпалы. По ним-то они и пробирались. В это время железная дорога, связывавшая Козельск с городом Белевым, действовала. Немцы не препятствовали хождению по путям, мне попадались сведения о том, что сам Гитлер однажды высказывал свое неудовлетворение Альфреду Йодлю за то, что тот требовал устанавливать плакаты, предупреждающие об опасности хождения по железнодорожному полотну. «Нам всё равно, сколько их передавят», — говорил Гитлер. По железной дороге постоянно курсировала дрезина, на которой был установлен пулемет. Всех, кто встречался у путей или на полотне, немцы беспощадно расстреливали, а трупы сбрасывали с насыпи. Весной 1942 года, когда растаял снег, было дано указание руководству колхоза Дмитровский хутор, чтобы трупы собрали и захоронили, что и было сделано. Я своими глазами видел ту страшную картину, когда был поблизости от железной дороги в гостях у своей тети Груши. Трупы погибших были все изъедены мышами, а из их одежды грызуны устраивали гнезда. Всё это мы видели, когда эти трупы на санях привезли к дому Ивана Ермолова. Смотреть было страшно. Кажется, их захоронили на старом кладбище, которое было между стеклозаводом и хутором. Вот и попробуй, найди родственники своих погибших родных, вот откуда все эти сообщения: «пропал без вести».

«Жестоко расправлялись оккупанты и с военнопленными. В деревне Кудиново захватчики согнали всех военнопленных в свинарник, забили окна и двери и подожгли. В бушующем пламени заживо сгорели 375 бойцов и командиров Красной армии.

…

17 октября после боя наши войска отступили, оставив в церкви села Юрьевское тяжелораненых красноармейцев преимущественно из 312-й стрелковой дивизии. Тут их обнаружили фашисты, а затем сюда же поместили ещё много наших пленных. Через три дня здоровых пленных угнали, бросив около двадцати раненых без еды и медицинской помощи. За это время им давали воду и только один раз по куску хлеба. Затем сельчане перенесли раненых в пустующий дом Репиных. Там было теплее и безопаснее. Жители подкармливали раненых, но оказать им медицинскую помощь было некому. Трое из них умерли. С 22 октября за беспомощными ранеными бойцами начинает ухаживать секретарь сельсовета Пелагея Брагина. Ей помогала подруга Александра Чижова с сыном Валькой и другие сельчане. В округе дом Репиных стал известен как «госпиталь». Несколько раз в него заходили немцы, о «госпитале» им регулярно доносил местный староста. Титанический труд юрьевцев по уходу за ранеными оправдался. Произошло чудо — их не убили немцы, как это многократно происходило в других населённых пунктах. Более того, приняв 17 раненых, П. Брагина с помощниками выходили их. Трое выздоровевших ушли на соединение с Красной армией. Остальные 4 января 1942 года после освобождения Юрьевского переданы в санчасть 1-го батальона ОСП Западного фронта. За этот подвиг П. Брагина была награждена орденом Отечественной войны, а помогавшие ей группа женщин и Николай Кутаков медалями».