Легко стать богом: террор тотального одиночества

Достоевский по-прежнему актуален — возможно, как раз в наши дни он актуален, как никогда. То и дело очередной юный индивидуум решает проверить, тварь он дрожащая или право имеет — глушить ближних своих, топором или огнестрелом, что под руку подвернется. Все чаще подворачивается именно огнестрел, и гибнут не жадные старухи и их слабоумные родственницы, а дети.

Трагедия в казанской гимназии в очередной раз высветила сразу несколько моментов. Во-первых, то, что никто ничему не учится, и с безопасностью в школах дело обстоит все так же из рук вон плохо. Ибо на сей раз бойню устроил не ученик школы, которого могли в нее пропустить без подозрений, а человек, который уже несколько лет как в школе не учился. Во-вторых, десять предотвращенных «колумбайнов» никак не смягчают ужас и боль от одного совершившегося. И, в-третьих, пока не будут устранена причина, по которой молодые люди, казавшиеся всем совершенно нормальными, вдруг воображают себя богами смерти и идут убивать, трагедии будут происходить с регулярностью, несмотря на все профилактические и запретительные меры.

Раскольников, который, в отличие от казанского выродка Галявиева, нежно любил своих родных, да и вообще был способен на человеческие чувства, был внутренне тем не менее совершенно одинок. Сидя в своей напоминающей гроб комнатушке, он «варился в собственном соку», и из этого варева выкристаллизовались весьма опасные и разрушительные мысли. В наши дни «одиночество в толпе» — совершенно «нормальное» явление, а охваченных им людей признают нормальными психиатры, нормальными до такой степени, что выдают им разрешение на смертельное оружие. Можно считать родителей абсолютно чужими людьми, даже ненавидеть их, и сами родители будут считать, что с ребенком все в порядке. Постепенного сползания от одиночества и ощущения бессмысленности жизни к безумию никто не заметит, пока не станет слишком поздно, потому что люди, окружающие завтрашнего убийцу, сами не привыкли приглядываться к тем, кто рядом.

За прошедшие даже не с гибели СССР, а с начала перестройки годы коллективизм в нашем народе последовательно разрушался, оплевывался и осмеивался. Вместо него пропагандировались и пестовались индивидуальная изворотливость, «любовь к себе», стремление к личному «успеху». В результате народ, прежде всего, молодое поколение, во многом удалось превратить в толпу атомизированных индивидуумов, лишенных подлинного смысла существования, не доверяющих ближним, опасающихся их, а то и активно ненавидящих. Социофобы и социопаты заполнили улицы больших городов. Так ли далеко от «тиктокера», готового позориться и унижать других хайпа ради, — до «колумбайнера», который точно так же никого не любит и не уважает и хочет лишь одного — славы себе, любимому, любой ценой?

Чем отвечает на этот вызов наше общество? Очередным крестным знамением в ответ на грянувший гром, очередными чисто полицейскими запретительными методами. Например, ограничением оборота оружия. Но ведь, при желании, оружием для очередного самозваного «бога» может стать что угодно — от классического топора до куска арматуры. Что делать — требовать справку от психиатра при походе в строительный магазин? Или все же признать, что сомнительные ценности индивидуализма для нашего народа особенно токсичны, ибо противоречат самому культурному ядру, а признав, начать исправлять ошибки и преступления прошлых лет?

Известно, что воспитательная работа в школах практически не ведется, а там, где она есть, она сводится к так называемому «патриотическому воспитанию», абстрактному, безыдейному, весьма далекому от подлинного коллективизма, который вырабатывается вовсе не строевой подготовкой. Детские и молодежные организации, кроме разве что пары любимых игрушек власти (Юнармия, волонтеры), малочисленны и совершенно не делают погоды. В итоге все бремя воспитания падает на родителей, которые, во-первых, далеко не профессионалы в педагогике, во-вторых, в основном заняты добычей средств к пропитанию, а не воспитанием своих детей. «Что за чудовище вы вырастили?!», спросят у них, случись что. Тем самым общество и государство снимают с себя ответственность, оставляя за собой только запреты, спецоперации и объявления национального траура.

Пока деятельная — именно деятельная — любовь к ближнему, глубокий искренний интерес и сочувствие к тем, кто рядом, со-трудничество, а не конкуренция с ними не заменят погоню за болотными огоньками «успеха» и популярности, у молодых людей будет то и дело «срывать крышу» от навязанного им тотального одиночества и нелюбви. Там, где в душах нет Бога, Который есть Любовь, легко вообразить богом себя. Такой «бог» не способен творить, он может только разрушать — столь же безжалостно и бессмысленно, каким он воспринимает весь мир по отношению к себе.

Разумеется, все сказанное вовсе не оправдывает человека, ставшего монстром, и не означает, что всем нужно срочно бежать в церковь или мечеть и бить там поклоны. Любовь к ближнему вовсе не обязательно обитает в стенах храма. Многие из тех, кто 76 лет назад победили фашизм, были атеистами, но при этом отдавали свои жизни за ближних своих, умели любить, дружить, воевать и трудиться плечом к плечу с товарищами — так, как это не снилось нам, их запутавшимся потомкам, которые зачастую носят крестики или вешают четки на лобовое стекло машины. Может быть, стоит не ограничиться дежурным чествованием их памяти, может быть, стоит попросить у них прощения за предательство их идеалов, а потом начинать эти идеалы возрождать? Иначе подобная «память» и подобные «почести» дешевого стоят и ничем не помогают будущему, которого, если философия темных «богов» восторжествует среди молодых, вполне может и не быть.