Герой Украины. К 95-летию Бориса Возницкого. Часть 1

95 лет назад в селе Ульбарув, что на Ровенщине, родился Борис Григорьевич Возницкий. Украина могла и должна была бы гордиться ТАКИМ своим гражданином, ставшим членом Академии искусств, директором Львовской художественной галереи, президентом Украинского национального комитета международного Совета музеев от ЮНЕСКО. Но на его пусть и «полу-», но всё-таки «юбилей» украинские медиа внимания не обратили. Совсем, ведь чествование нацистов ныне в приоритете. Я был, наверно, последним, которому совершенно непубличный Возницкий дал интервью. И хочу рассказать об этой удивительной встрече десятилетней давности.

Мы шли на встречу с 84-летним директором Львовской галереи искусств, академиком, Героем Украины. Любителем погонять на автомобиле по карпатским дорогам и полазить — в поисках будущих музейных экспонатов — по крышам, стенам и чердакам старинных замков. Мирным и светлым человеком, всегда готовым вступить в бой с кем угодно ради сохранения памятников украинской культуры. Фотограф Юля всё время жаловалась, что у нее подрагивают коленки. Неудивительно: для юной львовской студентки-искусствоведки Борис Григорьевич Возницкий — это легенда, Бог и, считай, секс-символ.

Легенда и символ встретил нас в своем кабинете, забитом книгами, картинами, керамикой и прочим музейным добром. Даже канаты с блоками для перетаскивания старинных чугунных пушек валялись у порога комнаты. Над директорским креслом висит хорошая копия «Моны Лизы». «Почему Джоконда?» — спрашиваю у хозяина. В ответ: «Не надо менять каждые пять лет». И это правильно, ведь Леонардо вечен.

Директор, старенький и сухонький человек с ироничными глазами, был одет в поношенный костюм. Над нагрудным карманом — знак Героя Украины, который всё время пытался деликатно скромно забраться в карман, оставляя на обозрение только колодку. Но всё это было неважно: Бог и легенда был готов рассказывать. А я знал, о чем спросить.

Андрей Ганжа: Борис Григорьевич, мы с Вами год назад встречались в Киеве, на конференции по безопасности музеев. Вы тогда упомянули о неимоверной истории со случайно обнаруженными во Львовской области античными скульптурами. Расскажите подробнее.

Борис Возницкий: В 40 километрах от Львова, в селе Старый Роздол есть дворец Лянцкоронского конца 18-го — начала 19-го века. Когда-то там был замок Черняховских, потом — дворец Жевуских, а от них как приданое перешел в знатный польский род Лянцкоронских. Лянцкоронские имели роскошный дворец в Вене, а тут, в селе, была такая себе дача. Один из Лянцкоронских, Кароль, был очень умным человеком, любил искусство и археологию. Так вот, в 1884 году он организовал археологическую экспедицию в Турцию, в Писидию и Памфилию. Это области на юге Малой Азии, на берегу Средиземного моря. С ним была профессура из Вены и Кракова, был его друг — художник Яцек Мальчевский. Об этой экспедиции есть книжка, из которой мы знаем, что в Стамбуле Лянцкоронский подписал условие — ничего не покупать в Турции и ничего не вывозить из Турции. Но он не выдержал — и вывез оттуда большую коллекцию археологических предметов, в том числе скульптур греческого и римского времени.

Андрей Ганжа: Короче, контрабандист?

Борис Возницкий: Ну да… Тем более что эту коллекцию он не повез в Вену, потому что мог получиться добрый скандал. Вот он и повез статуи на дачу, в Старый Роздол. Там побелил их известкой и поставил в ниши на фасаде дворца. И всё… Никто и не знал, что там «настоящая Греция и Рим». Часть этих скульптур в 1952 году забрал Одесский археологический музей. Я там недавно был, искал… Но Одесса всё продала. Ничего из роздольской коллекции не осталось. Только приказ министра о передаче скульптур из Дрогобычского музея в Одесский.

Андрей Ганжа: Причем здесь Дрогобычский музей?

Борис Возницкий: А потому что в роздольском дворце в советское время, в 1946 году сделали Моршинский санаторий. И из дворца предложили в Дрогобыч: «Заберите всё». Вывезли машин двадцать. Скульптуру, портреты, посуду, книги, оружие. А в Дрогобыче девать всё это некуда. Часть развезли по другим музеям, а судьба оставшегося очень сложная — пропало почти всё.

Андрей Ганжа: А как Вы набрели на эти скульптуры?

Борис Возницкий: Я интересовался роздольским замком, но сначала не всерьез. Ну, здание, ну, колодец, ну, фонтанчик, а на фонтанчике бронзовая фигурка. И какие-то гипсовые статуи на фасаде. Я и подумать тогда не мог, что это Греция. Но уже при независимости Моршинский санаторий оттуда погнали, и дворец опустел. А я как-то ехал в Дрогобыч ругаться. Там из музея контрабандой вывозили вещи в Израиль. Еду и думаю: дай заеду. Заезжаю — нет санатория. Сторож сидит. Собака лежит. Спрашиваю: «А что с дворцом?». Дворец продается. Дворец, двенадцать гектаров парка — всё скопом покупает киевлянин. Аж за 460 000 гривен.

Андрей Ганжа: Кто именно?

Борис Возницкий: Денис Копылов. Говорили, что у него отец где-то «в нефти». Но когда я приехал, Денис Копылов его только покупал. Ну, думаю, раз продается, надо полезть к статуям и посмотреть ближе, что это такое. Приставляю лестницу — и полез. Постучал ножиком по извести, она и потрескалась. А под ней — мрамор! Я чуть с лестницы не гепнулся. А потом не спал целую неделю, думал: как это забрать. Я пошел в областную администрацию и там «выбил» письмо к главному врачу Моршина: отдайте Возницкому то, что стоит на стенах и лежит вокруг этого дворца. Потому что там одна фигура валялась в крапиве, без головы. Моршинский начальник сказал: пожалуйста. Я беру кран, машину и забираю все четыре фигуры. А потом спрашиваю: а где та фигурка, что стояла над фонтанчиком. «Нема фигурки», — отвечают. Я в крик — и в милицию. А те вскоре мне звонят и говорят: «Есть, нашли!». Оказывается, ночью ее украли и сдали на металлолом. За 24 гривны. Ну, мы с милиционером пошли да и забрали ее. Правда, некоторых деталей там не было, крылышка и хвоста не нашли.

А когда мы всё это привезли, начали реставрировать, снимать набелы, «маскировку», то оказалось, что две фигуры греческие, 4−3-го столетия до Христа, и две римские, 1−2-го столетия. Точнее — малоазийские. И при Александре Македонском, и при Риме Малая Азия, Памфилия и Писидия были провинциями империй. Там делали всё то же, что и в центре. Статуи тоже.

Андрей Ганжа: Кого изображали статуи?

Борис Возницкий: Одна фигура греческого времени — это «Приносящая жертву», вторая — фигура оратора.

Андрей Ганжа: А римские?

Борис Возницкий: Там статуя Марса, бога войны. Это та, что без головы в крапиве валялась. И бюст знатной римлянки.

Андрей Ганжа: А бронзовая фигурка?

Борис Возницкий: А бронзовая — это аллегорическая фигура крылатого мальчика с дельфином, которая была сделана в 1462 году в мастерской великого флорентинца Андре́а дель Верро́ккьо, который жил в 15-м веке. Это в его мастерской растирал краски и крутился под ногами маленький мальчик по имени Леонардо. А потом Верроккьо поручил малому нарисовать ангела на своей картине «Крещение». Так миру явился великий Леонардо да Винчи.

Андрей Ганжа: С ума сойти… Верроккьо за 24 гривны! Боже, храни эту страну…

Борис Возницкий: Кстати, оригинал этого мальчика стоит во Флоренции, в Палаццо Веккьо. Эта статуя всемирно известна как «Путто с дельфином».

Андрей Ганжа: Так у Вас не оригинал?

Борис Возницкий: Это отливка с авторской модели и изготовлена в 15-м веке. И, скорее всего, именно в мастерской Верроккьо. Да чего рассказывать. Мы сейчас пойдем в музей, и я Вам всё покажу.

Андрей Ганжа: Спасибо. А кстати, Денис Копылов не пытался отобрать у Вас эти вещи. Ведь всё-таки это четыре античных скульптуры и почти Верроккьо? Дикие деньги…

Борис Возницкий: Я вывез скульптуры еще до того, как был заключен договор на покупку дворца в Роздоле. Он купил его где-то через полгода. Я опять заехал туда. Опять сторож. Собака. Представляюсь, говорю: «Хочу посмотреть». В ответ: «Частная собственность. Не пущу!». Не пустил. Ясно, почему не пустил! В самом дворце было 13 рельефов. Больших, больше метра. У меня совесть не позволила выломать их из стены. Теперь жалею.

Андрей Ганжа: А какого времени рельефы и почему жалеете?

Борис Возницкий: Ну, не все оригинальные. 10 рельефов — это были гипсовые копии греческих, римских и восточных образцов. Но три рельефа были настоящие, мраморные, 15−16-го века. Портрет Богоматери с крестом, портрет Данте… Так вот, Копылов купил это всё, а потом местные люди говорят мне: «Слушай, там что-то стукает». Они проникли туда, а там выдалбливают эти рельефы. Я решил поднять шум: ведь так нельзя. Если ты что-то купил, то ты должен что-то делать. Хочешь — дом отдыха, хочешь — гостиницу. Но это памятник архитектуры, и ты не имеешь права его разрушать. Я поехал туда, но меня не пустили: частная собственность. Я еду второй раз, с письмом из областного управления архитектуры: не пустили.

Андрей Ганжа: Надо было взять с собой «маски-шоу»…

Борис Возницкий: Вот я и обратился к районному прокурору. Он вызывает Дениса Копылова. Но вместо того приехала какая-то дама. Открыла нам здание, а все рельефы уже стоят закрытые в ящиках. Распаковали, вытянули рельефы, а там всего десять гипсовых. Я спрашиваю: «А где мраморные?». Дама разводит руками. Я говорю, что сейчас буду вызывать органы, чтобы сообщить о краже мраморных рельефов. Потому что оригинальные мраморные рельефы 15-го века стоят минимум шесть миллионов долларов. Утром мне звонят и говорят, что рельефы нашлись в соседней комнате. Запакованные и готовые к отправке. Всё это отправили в Киев. А потом, кстати, Денис Копылов заезжал ко мне. Я его спрашиваю: «Вот Вы купили дворец. Почему Вы ничего не делаете? Там завалилась стена, упала крыша…». А он и отвечает, что купил это для продажи. Спрашиваю, зачем он взял рельефы. Тот отвечает: «Боялся, что украдут».

Андрей Ганжа: И какая судьба этих рельефов?

Борис Возницкий: Не знаю. Наверно, проданы. По закону — Копылов их владелец. А вот дворец… Недавно я опять туда заезжал. Крыша провалилась, завалилась боковая стена, трещины по фасаду. Зато сторож с собакой опять стоит. И говорит, что им не платят уже полгода. И будут они бросать эту охрану. А если бросят охрану, то Вы сами понимаете: разворуют всё — и паркет, и кирпич. А недавно узнал, что Денис Копылов уже всё продал. Уже другой собственник.

Андрей Ганжа: А кто?

Борис Возницкий: Не знаю.