Российское общество: фантом или действительность?

Бруно Латур. Пересборка социального: введение в акторно-сетевую теорию. М: Издательский Дом ВШЭ, 2020

Наша жизнь определяется множеством таких крупных сущностей, как «общество», «власть», «капитализм», «рынок», «право». Каждый на собственном опыте сталкивался с вырастающими на пути его стремлений «стенами»: тут — интересная тебе работа оказывается слишком низкооплачиваемой, там — твои увлечения разбиваются о непонимание семьи и окружения; здесь законы противоречат здравому смыслу, в другом случае властные интересы перекрывают тебе дорогу…

Мы взаимодействуем со сложным и непонятным миром традиций, институтов, чужих интересов, которые и обогащают нас, и ограничивают. Однако значит ли это, что нам уготована роль жертв, винтиков, машин, прикованных к заданному извне пути? Что окружающий мир работает как часы, а мы почему-то не имеем права против него бунтовать? Кто сказал, что, сталкиваясь со стеной, мы не можем её сломать?

Философы, социологи, политики веками описывали эти «стены», выстраивали их модели, их логику, законы… Теория становилась всё более стройной и самодостаточной. Уже Маркс отметил, что учёные слишком увлеклись описанием, забыв, что «общество», «власть» и другие системы создаются людьми, поддерживаются ими и постоянно изменяются. Из схемы пропал и человек, и проблематичный момент столкновения: осталась лишь доведённая до предела, до идеала непоколебимая «стена».

Однако это лишь означает, что теория неверна. Она всё хуже и хуже описывает реальное столкновение человека и «общества», «власти», «рынка». Мы — не глупые марионетки, не понимающие, когда нас оскорбляют, обманывают, притесняют. Теория, не учитывающая реального сопротивления человека и не помогающая ему, — плохая теория. Именно с этих позиций начинает свою критику устоявшихся воззрений на общество французский социолог Бруно Латур в книге «Пересборка социального».

Латур замечает, что у подавляющего числа теорий общества, власти и т. д. есть общее слабое место: они не могут объяснить, как описанные ими «законы» воздействуют на реальных людей. Интеллектуалы предполагают, что закон — это некая волшебная сила, дух, живущий в коллективном бессознательном или разлитый в воздухе, который «просто» определяет действия индивидов. У него нет материального носителя, нет ясного механизма воздействия. А значит, теряется и важнейший момент сопротивления индивида действию закона.

Вместо того чтобы описывать, как конкретные люди определённым образом в данных обстоятельствах воздействуют на других людей — социология спешит перейти к абстракциям, к шаблонам. При этом противоречивость реальных обстоятельств и преобразующие силы реальных людей остаются за скобками — от них буквально абстрагируются.

В своей критике социологии Латур удивительным образом приходит к материалистической диалектике. Самое озадачивающее в книге — то, что автор упорно открещивается от Маркса и от марксистских социологов вроде Энтони Гидденса. Из данных тут и там коротких замечаний можно сделать вывод, что Латур сводит Маркса к экономическому детерминизму, а с диалектикой знаком лишь в «идеалистической» версии Гегеля.

Автор требует расписать абстрактные структуры в виде конкретных действий конкретных акторов: с одной стороны, это позволит обнаружить умозрительные структуры, не существующие в реальности. Латур подчёркивает, что общность — не идея, висящая в вакууме. Она должна выражаться в действиях людей, иначе это лишь фикция. Сегодня мы видим, как отсутствие поставок медикаментов и финансовой помощи европейским странам заставляет глав государств задаваться вопросом: существует ли Евросоюз?

С другой стороны, оказывается, что структуры «действуют» не прямо и без сопротивления, а опосредуются множеством противоречивых и сложных звеньев, каждое из которых может исказить или вовсе заблокировать сигнал. Грубо говоря, воздействие финансового капитала на рабочего нужно расписать как последовательные действия банков, финансистов и других субъектов друг на друга, которые доходят (или не доходят) до рабочего. Здесь стоит вспомнить один из основных тезисов Маркса: особенность человеческого труда — в том, что он преобразует и окружающую среду, и человека. Потому системы, опосредованные этим трудом, по определению не являются вечными и абсолютно стабильными: они всегда раздираются противоречиями, находятся в динамике.

Читайте также: Одиночество и депрессия: мозг Китая о Марксе и капитализме

Внимание Латура к объектам, включённым в действия (реализующие структурные «законы»), является своеобразным аналогом марксистской темы уровня производительных сил и овеществлённого труда (разработанной, например, Эвальдом Ильенковым): то, как сделаны орудия труда, как организованы помещения и т. п., ограничивает и направляет деятельность индивида. С другой стороны, накапливаемая обществом культура (в том числе и в виде усложняющихся бытовых приборов, орудий труда и т. д.) является тем, что позволяет человеку действовать, открывает ему новые возможности. Материя «определяет», но не «детерминирует».

Соответственно, если мы встречаем стабильную, существующую долгое время структуру (например, государство) — это отнюдь не «норма», не нечто само собой разумеющееся, держащееся на инерции. Её поддержание требует больших и постоянных усилий от множества акторов, действующих в условиях неопределённости и противоречий. Этот механизм может быть отлажен, привычен, на него могут уже не обращать внимания — но не стоит преуменьшать его хрупкость, игнорировать возникающие тут и там отклонения, протесты.

Латур опасается, что попытка вместить реальную человеческую деятельность в заумные или устаревшие схемы социологов приводит к тому, что исследователю приходится откинуть или проигнорировать большую часть спасительной новизны, сложности, сопротивления. Неудивительно, что подобные теории вызывают отторжение у описываемых ими людей. Вместо этого автор предлагает метод, максимально концентрирующийся на отклонениях, на мелочах, на том, что не вписывается в «теорию». Описывая их и представляя людям, социолог осуществляет новую «сборку», позволяет состояться новым группам — и таким образом становится политиком.

Латур признаёт, что его метод — негативный: он критикует другие социологические подходы, возвращает их «на землю», заставляет обратить внимание на новое и протестное. Книга мало говорит о том, что именно находится за пределами «буржуазного мира». Автор почти ничего не говорит, например, о том, какие факторы (какие вещи, силы, действия) являются более важными, а какие — менее: эти вопросы сознательно оставляются открытыми, решаемыми в конкретном исследовании.

Можно сказать, что книга является переводом на социологический язык схемы марксистского исследования, предложенной когда-то Плехановым: от производительных сил и экономических отношений — к социально-политическим формам, идеям, чувствам и устремлениям. Но с той поправкой, что Маркс всё-таки учитывал предыдущий опыт революций, предыдущие теоретические схемы, стремясь исправить их и вскрыть их противоречия — а Латур нигилистски предлагает начать с абсолютно чистого листа, боясь перенять какие-то устаревшие стереотипы и шаблоны, но и рискуя никогда не дойти до конца своей работы. По иронии, сам его метод — в каком-то смысле «изобретение велосипеда».

Латур, впрочем, и не надеется создать всеобъемлющую теорию: он утверждает, что пространство неизученного, неоформленного и неучтённого («плазмы») слишком велико; потому просчитать действия людей, ликвидировать неопределённость их поступков и вызываемых этим изменений невозможно. Он предельно скептичен к идее «авангарда» или какого-то партийного проекта: для него политик — тот, кто оформляет интересы и сообщества людей, по возможности не привнося в этот процесс собственных сверхценных идей.

В «чистом» виде Латур слишком категоричен, слишком негативен; предлагаемое им оформление групп всё равно приведёт к конфликту интересов и победе одной из сторон. Впрочем, неправильно было бы предъявлять социологу требование продумать политическую программу коммунизма. Латур подчёркивает забытую марксистами необходимость не «внедрять» в общество свои теории, а работать с реальными отношениями и занимать сторону в реальных конфликтах. Хуже или лучше, он нащупывает «материальное» в общественных отношениях. Учесть замечания Латура и всё-таки разобраться, в каком обществе мы живём — было бы большим шагом не только для людей, сочувствующих левым идеям, но и для общества в целом.