Климатическая угроза: страшилка или торговая углеродная война с Евросоюзом

Формальным поводом для проведения этой пресс-конференции послужило 15-летие вступления в силу Киотского протокола. На прошедшем недавно Давосском экономическом форуме тема климатических изменений была главной. Впервые на этом форуме был озвучен призыв привести выбросы парниковых газов к нулю к 2050 году.

Необходимо обратить внимание на особенности и детали подобных призывов. Что означает заявленный «ноль»? Обнулить объемы выбросов парниковых газов по странам? То есть прекратить использование ископаемого топлива — угля и углеводородов — и прекратить выдыхать углекислый газ? Или этот призыв означает — привести балансы объемов выбросов и сокращений парниковых газов по странам в равновесное состояние? Если первое, то это обычный популизм. Если второе, то в отличие от стран ОЭСР и ряда активно развивающихся стран, Россия никогда не нарушала этот баланс, и её объемы выбросов всегда были в несколько раз меньше объемов их поглощения её территориями.

Экономический ущерб от климатических изменений в США к концу XXI века оценивается в США в 11% ВВП, а ущерб в отсутствие действий по борьбе с климатическими изменениями оценивается в $1 трлн. Этими серьезными цифрами ущерба обеспокоены не только правительства стран, но и бизнес структуры. На форуме в Давосе компаниям было рекомендовано раскрывать данные о выбросах парниковых газов и финансовых потерях от климатических изменений, а также установить цели к промежуточному 2030 году. «И это очень важно в нынешних условиях для нашей страны тоже», — специально подчеркнул Руслан Эдельгериев.

Далее он рассказал о процессе переговоров на прошедшей конференции в Мадриде. Сложилось двойственное впечатление, потому что некоторые проблемы согласовать не удалось. Не были приняты правила реализации механизма устойчивого развития по статье 6 Парижского климатического соглашения (ПКС) по условиям кооперации стран по сокращению выбросов парниковых газов. Самая жесткая дискуссия, которая так и не привела ни к какому решению, была посвящена переносу результатов сокращения выбросов, достигнутых в процессе реализации Проектов совместного осуществления (ПСО) и статьи 12 по «механизму чистого развития» Киотского протокола в Парижское климатическое соглашение.

Причина провала переговоров по этому вопросу вызвана серьезными экономическими противоречиями. Анализ этих противоречий вскрывает скрытые механизмы «привокзальных игр в наперстки», как метко охарактеризовал переговорный процесс по климату президент НИЦ «Курчатовский институт» Михаил Ковальчукв своем комментарии к выступлению одного из климатических алармистов Джеффри Сакса на Гайдаровском форуме. В действительности под прикрытием борьбы с изменениями климата идет борьба за ресурсы жизнедеятельности и за контроль технологических рынков и базовой инфраструктуры. В этой борьбе страны, близкие по уровню научно-технологического и экономического развития, отстаивают свои групповые интересы, стараясь навязать всему миру выгодные для них показатели и критерии оценки достижения целей ПКС.

Так, страны ОЭСР хотят сделать главным критерием оценки деятельности страны по борьбе с глобальным потеплением уровень антропогенного воздействия на единицу ВВП. Развитым странам это выгодно, так как при огромных душевых и суммарных выбросах они стараются подменить задачу превышенного ими допустимого баланса выбросов и поглощений оценкой энергоэффективности и углеродоемкости продукции. Такой подход позволяет им продолжать нарушать требования Устава ООН и наращивать дисбаланс на собственной территории за счет экологического потенциала других стран.

Перенаселенные развивающиеся страны заинтересованы в оценке антропогенного воздействия по доле выбросов, приходящихся на единицу численности населения. Этот подход также уводит в сторону от решения важнейшей задачи нормализации собственного баланса.

Данные показатели не имеют ничего общего с возможностями окружающей среды стран по нейтрализации антропогенного воздействия на экосистемы территорий их юрисдикции для сохранения качественного состояния окружающей среды как на региональном уровне, так и на глобальном.

Международные природоохранные соглашения, предусматривающие регулирование антропогенного воздействия от достигнутого уровня, закрепляют неравенство различных стран по использованию экологических ресурсов и нарушают принцип 2 декларации Рио-92, который гласит:

А превышение какой-либо страной выбросов над поглощениями своей территорией — это как раз и есть нанесение «ущерба окружающей среде других государств или районов за пределами действия национальной юрисдикции».

В рамках положений Киотского протокола (КП) страны ОЭСР сняли с себя ограничения на выбросы парниковых газов, которые имелись в РКИК. Так называемые «механизмы гибкости» КП (Статьи 4, 6, 12 и 17) позволили странам ОСЭР наращивать объемы выбросов парниковых газов выше уровня 1990 года за счет использования этих механизмов. И в настоящее время в рамках Парижского соглашения вообще перевели обязательства по сокращению выбросов в добровольные цели. Все эти «наперсточные игры» придуманы для прикрытия ответственности ряда «грязных» стран за невыполнение принципа 2 Рио-92, Устава ООН и норм международного права («грязные» страны — это те, у которых объемы выбросов парниковых газов превышают объемы их поглощения на территории их юрисдикции. К ним относятся США, большинство стран ЕС, Китай, Индия, Саудовская Аравия, Южная Корея, Сингапур и т. д.)

Также не удалось договориться о временных рамках установления целей по сокращению выбросов. Одни страны принимают обязательства на 5 лет, другие — на 10, третьи — на один год. Некоторые скептики считают Мадридское совещание (COP25) провальным.

Надо полагать, что Руслан Эдельгериев к этим скептикам отнес и Генерального секретаря ООН Антониу Гутерреша, который ранее написал в Twitter:

Далее в своей речи на пресс-конференции спецпредставитель президента РФ по климату не согласился с подобными оценками результатов Конференции в Мадриде и обосновал это тем, что в Мадриде площадка для борьбы с изменениями климата превратилась в площадку обсуждения проблем мирового развития экономики, перехода на низкоэмиссионный путь развития, декарбонизацию всей мировой экономики. А то, что не смогли договориться по 6 статье ПКС, — это привело к возможности обвала существующего углеродного рынка и обеспокоенности ряда стран этим риском.

Далее Руслан Эдельгериев рассказал о присутствии на Конференции многочисленных представителей компаний, занимающихся возобновляемыми источниками энергии, и рассказал о перспективах развития альтернативной генерации энергии.

Много на конференции было сказано о развитии углеродных рынков, о перспективах их слияния и способах защиты. По данным Всемирного банка, более 20% мировых выбросов регулируются через «цену на углерод», и предполагается увеличение этого объема до 57%. Цена на углерод вводится через углеродный налог, а также через торговлю правами на выбросы. Ожидается, что, с принятием странами — участницами ПКС стратегии низкоуглеродного развития, этот объем увеличится до 96%.

Первые исследования о введении пограничного углеродного налога в контексте соблюдения правил ВТО появились в Европейском центре политических исследований ещё в 2010 году, когда рассматривались принципиальная возможность и целесообразность введения таких мер защиты рынков. Наконец, четыре месяца назад министры стран ЕС встречались в Хельсинки и договорились рассмотреть вопрос о введении пограничного углеродного налога. Руководство Еврокомиссии считает этот вопрос одним из самых главных, и мы можем увидеть эти решения уже через год, максимум два. России к этому надо готовиться и принимать определенные шаги.

Всемирный и Европейский банки развития снижают свое финансирование углеводородных проектов и увеличивают финансирование проектов возобновляемой энергетики.

В 2019 году антропогенные выбросы парниковых газов в России сократились на 32,4% относительно 1990 года без учета сектора землепользования и лесного хозяйства и на 49,3% с учетом данного сектора.

Российская делегация была достойно представлена на переговорах в Мадриде как на уровне федеральных органов власти, так и на уровне бизнеса.

Руслан Эдельгериев также отметил, что в России ежегодно сокращается потребление угля и нефтепродуктов. Так, за период с 2015 по 2018 год их совокупная доля в балансе снизилась с 33% до 29%. При этом объем потребления природного газа увеличивается в среднем на 3,5% в год, в том числе за счет роста объемов использования попутного нефтяного газа. Объем потребления «неуглеводородной» первичной энергии прирастает на 1,5% ежегодно.

Далее спецпредставитель президента РФ обратил внимание, что в регулировании выбросов парниковых газов Россия отстает, и что нам нужно защищать свой рынок, потому что «углеродные» меры, которые будут проводить страны ЕС, будут напрямую касаться нас, потому что они наши основные торговые партнеры.

Поэтому нам уже сегодня нужен соответствующий закон, содержащий лучшие мировые практики регулирования парниковых газов и элементы стимулирования проектной деятельности. Также нам нужен Указ о научно обоснованной цели к 2030 году. И важнейший документ, который нам нужен в ближайшее время, — это Стратегия низкоуглеродного развития российской экономики, по которой нам придется жить и которая должна защитить нашу экономику от пограничного налога ЕС. В этом случае нашу законодательную и нормативную базу мы сможем гармонизировать с европейскими партнерами. При этом он отметил, что предыдущее правительство РФ не выполнило ряд положений плана по подготовке к ратификации ПКС, в том числе закон о регулировании и стратегию низкоэмиссионного развития. Невыполнение этих положений плана связанно со сложностью проблемы, и поэтому их выполнение было перенесено на 2020 год. И эта работа будет доведена до конца.

Далее выступил депутат Государственной Думы Николай Петрович Николаев, председатель комитета ГД РФ по природным ресурсам, собственности и земельным отношениям, обратив внимание, что с темой климата соприкасается и ряд других законодательных актов, над которыми работает его комитет. В первую очередь он обратил внимание на необходимость диалога между ведомствами правительства и обществом, и что такая дискуссионная площадка уже создана межведомственной группой, которой руководит специальный представитель президента РФ по вопросам климата. Далее он сообщил, что принят ряд документов по рациональному лесопользованию. В первом чтении принят закон об экологической информации, который из-за объективной критики практически приходится переписывать заново. Рассматривается документ об обязательной нефинансовой отчетности госкорпораций по охране окружающей среды, в том числе и по климату. Далее он одобрил шаг правительства по принятию первого этапа плана адаптации к проблемам изменения климата как движение в нужном направлении, но раскритиковал его содержание, которое, в чем он абсолютно уверен, необходимо дорабатывать.

Далее Р. Эдельгериев, отвечая на вопросы присутствующих корреспондентов о лесах и лесных пожарах, сообщил, что, если подобные пожары будут продолжаться, то мы можем попасть в «капкан», так как наши лесные территории из поглотителей парниковых газов могут стать их эмитентами. При этом он рассказал об особенностях учета объемов выбросов и поглощения по лесам, рекомендуемого МГЭИК. По этой методологии, лесные территории разделяются на управляемые — территории лесопользования и лесозаготовок, и неуправляемые, так называемые бореальные, к которым в связи с огромностью территорий РФ затруднена транспортная доступность как к территориям лесопользования. В связи с этим объемы выбросов от пожаров в управляемых лесах нам засчитываются как выбросы парниковых газов, а выбросы от пожаров в бореальных лесах нам не засчитываются.

На вопрос корреспондента ИА REGNUM о том, почему, по рекомендациям МГЭИК, объемы экспорта древесины засчитываются России как выбросы парниковых газов, в то время как объемы экспорта угля и углеводородов, используемые в других странах засчитывается странам импортерам, Руслан Эдельгериев не смог ответить, но заверил, что обязательно разберется с этим вопросом.

Разработанные Международной группой экспертов по климату (МГЭИК или IPCC) методические рекомендации по учету объемов выбросов и поглощений требуют специального комментария на фоне неоднократных заявлений руководства страны о необходимости полного учета поглотительного ресурса наших лесных территорий на международных переговорах по проблемам изменения климата.

Во-первых, речь идет об учете оборота углерода на территориях только федерального лесного фонда, который не учитывает леса и сады сельхоз территорий, лесопарков и скверов городских поселений. При этом, по рекомендациям МГЭИК, «забывается» об учёте поглощаемых объемов углерода болотами, степями, тундрой и другими нашими обширными территориями «вечной мерзлоты». При этом нас пугают выделением метана при оттаивании территорий вечной мерзлоты, которое на самом деле является многофакторным и разнонаправленным процессом, в котором главными являются реакции фотосинтеза по накоплению углерода в растительности оттаиваемой территории.

Во-вторых, использование определений «управляемые» и «неуправляемые» в отношении лесов не совсем адекватно, так как противоречит суверенности территорий стран. Леса — это территории находящиеся под юрисдикцией страны, но что тогда означает «неуправляемые леса»? Территории, не управляемые государством? То есть суверенность государства на этих территориях отсутствует? Точнее было бы назвать эти лесные территории «не подверженными технологиям рационального лесопользования», применение которых значительно увеличивают объемы поглотительного потока на лесных территориях. Разделение территории леса на управляемую и не управляемую придумали эксперты МГЭИК из стран, где практически нет лесов для реализации принципа: «Не важно кто и сколько поглощает, важно, кто и как считает».

В-третьих, по рекомендациям МГЭИК, учет объемов выбросов и поглощения на лесных территориях осуществляется по объемам изменения запаса древесины на данной территории. В случае лесного пожара весь объем запасов древесины на территории лесного пожара засчитывается как выбросы, в то время как на практике при верховых пожарах сгорает только листва, ветки и так называемая подстилка (накопления углеродной массы на поверхности земли), а стволы деревьев остаются не сгоревшими. Этим обстоятельством как раз и пользуются черные лесорубы (черные в буквальном смысле от работы с обгоревшей древесиной). Они вырубают подсушенную лесным пожаром и не учтенную в официальных балансах древесину, так как она считается по методологии МГЭИК полностью сгоревшей, и продают её лесопереработчикам в России и за рубежом.

В результате применения вышеизложенной системы учета и построенной на ней криминальной практики «лесопользования», реальный поглотительный ресурс территорий России более 25 лет занижается на порядок по отношению к его оценкам, выполненным по методологии МГЭИК для международных отчетных документов в соответствие с положениями РКИК, КП и ПКС. В результате узаконенное разграбление лесных ресурсов России, осуществляющееся под пристальным надзором системы государственного космического мониторинга, исчисляется десятками миллиардов рублей. При этом наша академическая наука способна видеть процессы оборота углерода и других элементов над территориями Марса, а вот с оценкой поглотительной способности территорий России, исчисляемой триллионами рублей, как-то не получается. А не дай бог получится, то и на Марсе атмосферные процессы станет не на что исследовать.

Руслан Эдельгериев также ответил на вопрос о проблемах таяния ледников. Он пояснил, что пока технологии борьбы с таянием ледников не разработаны. При этом одна из проблем вызвана тем, что при уменьшении ледников количество осадков в этих местностях не меняется, что может быть компенсировано накоплением сезонных сточных вод.

Он отметил, что проблемы таяния льда касаются также и Северного ледовитого океана. По результатам моделирования происходящих там процессов, концу XXI века прогнозируется освобождение от льда акваторий арктических морей.

Решение проблемы обеспечения пресной водой прибрежных территорий Каспия Эдельгериев также видит в освоении технологий сезонного накопления воды, которые уже 100 лет использует Иран.

Далее Руслан Эдельгериев перечислил самые опасные явления для России, вызванные потеплением климата. Это оттаивание грунтов на территориях вечной мерзлоты, в результате чего будет разрушаться инфраструктура промышленности, транспорта и жилищно-коммунального хозяйства. Кроме того, он отметил риски усиления засухи на сельскохозяйственных землях южных регионов, где необходимо заниматься мелиорацией. Также он перечислил возможные технологии, которые могут быть использованы российскими регионами для адаптации к изменениям климата, обратив внимание на координацию принимаемых мер с соседними странами, так как возникающие проблемы имеют общий характер.

Вернувшись к проблеме лесных пожаров, Р. Эдельгериев пояснил, что тезис о том, что горящие леса вообще тушить не нужно из-за экономической невыгодности этого процесса на отдаленных территориях, не поддерживается руководством страны. Разрабатывающиеся сегодня системные государственные решения по тушению и профилактике таких пожаров требуют возвращения соответствующих полномочий на федеральный уровень.

Специальный представитель по климату также пояснил свое отношение к утверждению ряда ученых об антропогенной природе наблюдающихся климатических изменений. Споры о причинах этих изменений он считает в настоящее время «пройденным этапом», а влияние антропогенного фактора является лишь каплей в титанических природных процессах происходящих изменений.

Следует обратить внимание, что суждения Руслана Эдельгериева во многом совпадают с мнениями, озвученными на деловом завтраке по Климатической повестке Гайдаровского форума 2020, модератором на котором был президент НИЦ «Курчатовский институт» Михаил Ковальчук. Участники дискуссии тоже склоняются к мнению, что спорить о причинах климатических изменений не имеет сегодня существенного смысла и главное надо предпринимать действенные меры по борьбе с этими изменениями. А вот относительно того, что и как же надо делать, представителями различных стран и организаций были высказаны полярные точки зрения. Отсутствие консенсуса не позволило принять ряд решений по международному «углеродному регулированию» на прошедшей климатической Конференции в Мадриде. Ряд предлагаемых международных механизмов регулирования неприемлем для сложившегося технологического уклада экономики России, как страны с громадными природными ресурсами и самым холодным климатом в мире.

Представляется, что имеющиеся разногласия по механизмам и инструментам международного «углеродного регулирования» работают в интересах России, пока она не определится с приоритетами этого регулирования на своей территории и не разработает собственную стратегию экологически чистого развития экономики.

После многочисленных вопросов о климатических и экологических рисках для экономики России, связанных с изменением климата, Руслан Эдельгериев заметно оживился, когда перешёл к ответу на вопрос корреспондента о проблемах «углеродного регулирования» во внешней торговле, в том числе и углеродного протекционизма.

«Наконец-то экономический вопрос!»

В своем ответе Эдельгериев сделал акцент на необходимости принятия механизмов и инструментов углеродного регулирования на национальном уровне, которые должны защищать наших товаропроизводителей, поставляющих продукцию на внешние рынки, а также стимулировать их на снижение так называемого «углеродного следа» и использование природоподобных технологий. Защита наших экспортно-ориентированных компаний не означает их защиту от ответственности за деятельность, сопровождающуюся антропогенными выбросами. Он напомнил фразу президента РФ о том, что «загрязнитель должен платить», что все представители российского бизнеса ориентированы на данный принцип и предупреждены, что платить придется. Конечно, мы опаздываем в технологическом развитии, но защищать грязные компании мы не собираемся.

Надо понимать, что платежи за загрязнения введены отнюдь не для пополнения бюджета, как об этом часто заявляют представители МПР, указывая объемы сборов за НВОС (негативное воздействие на окружающую среду). Эти платежи должны были выполнять роль «кнута» в системе регулирования с использованием «кнута и пряника». Однако в сложившейся в настоящее время российской системе регулирования объемов загрязнений «пряник» отсутствует. Более того, действие «кнута» практически нейтрализовано введением 219 ФЗ технологического нормирования, которым предусмотрено отсутствие платежей за загрязнение при использовании НДТ. Предприятия и корпорации при содействии представителей Минпромторга включили фактически используемые технологии в справочники НДТ и тем самым обезопасили себя от платы за загрязнения и необходимости перехода на более чистые технологии. При этом в справочниках НДТ не только отсутствуют количественные показатели экологической эффективности технологий (из-за отсутствия в МПР инструментария такой оценки), но не приведены даже оценки «углеродного следа» для НДТ. Возможно, Руслан Эдельгериев ещё не добрался до сути реально происходящего, но он обозначил, что целесообразно стимулировать снижение «углеродного следа» технологий и производимой продукции на внутреннем рынке в целях защиты его от внешнего углеродного протекционизма. Как представляется, также он не добрался до сути объяснения причин запаздывания технологического развития России, которое нам навязывают климатические алармисты, что становится наиболее понятным на примере трактовки «отсутствия энергоэффективности в России». Михаил Ковальчук на Гайдаровском форуме констатировал, что Россия опережает в развитии высоких энергетических технологий и США, и страны Европы.

Кроме того, статистические данные МЭА говорят о значительном опережении Россией ряда промышленно развитых стран по «углеродному следу» при производстве электроэнергии. Так, Германия поставила цель снизить «углеродоемкость» своей электроэнергетики до уровня России только к 2030 году, несмотря на свое технологическое лидерство в технологиях парогазового цикла. Это связано с тем, что в разных климатических условиях страны шли разными путями технологического развития. Теплые страны развивали технологии повышения КПД использования энергетических ресурсов при производстве электроэнергии с использованием ископаемых источников. Россия в это время развивала когерентное производство электроэнергии и тепла с использованием систем централизованного теплоснабжения, которые даже сегодня для многих стран недостижимы по стоимости и целесообразности в теплых климатических условиях. В итоге в холодной России ископаемые углеводородные ресурсы используются не только для получения электроэнергии, но и для централизованного теплоснабжения. А в теплых странах тепловая энергия, образующаяся при производстве электроэнергии, выбрасывается в окружающую среду на градирнях. Давно существуют технологии получения электроэнергии из низкотемпературного тепла, выбрасываемого ТЭЦ на градирнях. Но высокая стоимость этих технологий тормозит их внедрение даже в экономически развитых странах, а также блокируется запретами на использование энергоэффективных рабочих тел (фторхлорсодержащих веществ) для этих технологий, в рамках фиктивной «борьбы с озоновыми дырами», несмотря на то, что все эти вещества можно законно добывать из вулканических газов.

Руслан Эдельгериев дал ответы на вопросы, связанные с оценкой баланса плюсов и минусов от глобального изменения климата для экономики России, а также взаимоотношений с Китаем по этим проблемам.

На прошедшей конференции в Мадриде к Китаю было много претензий от экспертов различных стран по поводу непрозрачной отчетности по положениям РКИК, КП и ПКС. Отсутствие достоверных цифр не позволяет сделать однозначны выводы о процессах, происходящих в Китае.

По поводу баланса плюсов и минусов процессов глобального изменения климата на территории России, в настоящее время идет их экономическая оценка. Например, оценивается выгода от продвижения сельхоз земель на север и потери от деградации почв на юге и от необходимости их мелиорации. Пока этих сводных данных нет, но такая работа ведется.

Следующий вопрос был связан с проблемой принятия странами ЕС третьего энергопакета и намерением введения пограничного углеродного налога. Введение пограничного углеродного налога, по мнению спецпредставителя по климату, не противоречит правилам ВТО. Страны Евросоюза намерены ввести этот налог, дабы препятствовать выводу углеродоёмких производств из ЕС в страны, в которых не введены углеродные налоги, что выгодно для бизнеса. В результате нашим компаниям будет ограничен выход на европейские рынки. Руслан Эдельгериев считает, что Россия также должна вводить у себя подобные жесткие меры регулирования, иначе свои рынки страны ЕС от нас закроют.

Методы «кнута» в виде углеродных налогов целесообразны в странах, где не соблюдается равновесный баланс объемов выбросов и их поглощения, как это имеется в странах ЕС, где объемы выбросов в разы превышают объемы поглощения на территории их юрисдикции. То есть эти страны нарушают принципы Устава ООН и нормы международного права, прописанные в преамбуле РКИК и принятые ранее в Декларации ООН по окружающей среде и развитию, в том же 1992 г., на первом саммите тысячелетия. С одной стороны, возникает вопрос: зачем странам, у которых объемы поглощения территориями значительно превышают объемы выбросов, нагружать свою экономику и граждан, если их территории не изнасилованы антропогенным воздействием, как это исторически произошло в большинстве развитых стран ОЭСР и ряде развивающихся? С другой стороны, практика введения в различных странах ЕС углеродных налогов в различных формах на протяжении более 15 лет не привела к значительному сокращению объемов их выбросов, а лишь частично компенсировала рост потребления импортируемых ископаемых энергоресурсов в процессе роста потребления энергии и внедрения возобновляемых источников энергии.

С третьей стороны, введение различных углеродных налогов в странах ЕС, как импортеров ископаемых энергоресурсов, позволило этим странам демпинговать стоимость ископаемых энергоресурсов на мировых рынках, увеличить стоимость энергоресурсов для потребителей в своих странах, сформировать элиту, кормящуюся на этих финансовых углеродных потоках. Но это также не привело к существенному сокращению объемов выбросов парниковых газов. Разыгравшиеся аппетиты на администрировании углеродных налогов в США привели чуть ли не к гражданской войне между добытчиками ископаемых энергоресурсов (республиканцами) и демократами, стремящимися администрировать углеродные налоги.

Главный вопрос, зачем России — стране поглотителю и экспортеру энергоресурсов вводить на внутреннем рынке углеродный налог? Чтобы увеличить финансовую нагрузку на потребителя? При этом ещё в ситуации, когда Россия значительно снизила выбросы по отношению к началу международного переговорного процесса по проблемам климата. Все это время страны ЕС ведут информационную кампанию по сокращению выбросов, а сами их не сокращают до равновесного состояния с объемами их поглощения на своей территории, декларируя это только в будущем типа «а к тому времени или падишах помрет, или ишак сдохнет». Вывод напрашивается сам собой: углеродные элиты стран ОЭСР борются не с проблемами изменения климата, а за маржу торговли ископаемыми энергоресурсами на территории своих стран. В этих условиях вполне проявляется интерес представителей ряда российских элит к возможности введения международного углеродного налога в России как способа получения маржи от торговли российскими ископаемыми ресурсами в странах ЕС или офшорных зонах… То есть там, где у них уже приобретены семейные гнезда в особняках и замках.

Есть и четвертая сторона происходящих скрытых процессов — это так называемая «цена на углерод». Сжигание ископаемых энергоресурсов в вышеописанном контексте есть ни что иное, как не только потребление самих этих ресурсов, сопровождающееся выбросами парниковых газов, но и использование ресурсов биосферы как для сжигания топлива (потребление кислорода), так и по нейтрализации (поглощению) этих антропогенных выбросов. То есть «цена на углерод» также определяет стоимость используемых ресурсов биосферы (в том числе поглотительный ресурс лесов), которые используются в существующем технологическом укладе потребления ископаемых энергоресурсов. Учрежденная странами ОЭСР и Международным энергетическим агентством МГЭИК акцентирует свою деятельность на количественной оценке объемов антропогенных выбросов, тщательно вуалируя количество и стоимость ресурсов биосферы, используемых в процессе антропогенного воздействия. Это происходит по банальной причине того, что страны ОЭСР исторически израсходовали ресурсы биосферы на своей территории и паразитируют на ресурсах биосферы других стран, в том числе и на ресурсах России. Но признавать данный факт и платить за использование ресурсов биосферы других стран они, очевидно, не желают. Именно этим объясняется вся галиматья (как О. Дерипаска охарактеризовал парижский переговорный процесс) многолетнего переговорного процесса по проблемам изменения климата в существующем формате ООН, который мы наблюдаем и который в очередной раз был проявлен в Мадриде.

Руслан Эдельгериев не смог ответить на вопрос о дискриминирующем в отношении России характере рекомендаций МГЭИК по учету поглотительного ресурса лесных территорий, предполагающих включение в выбросы лесных территорий углерода, содержащегося в заготовленной древесине, и записал его для подготовки ответа после рассмотрения с экспертами из ИГКЭ.

По рекомендациям МГЭИК, углерод, содержащийся в заготовленной древесине, засчитывается как выбросы территории леса, на которой была заготовлена древесина. На этой основе в России развита целая индустрия производства и экспорта различных топливных элементов (древесных брикетов, пеллет), которые экспортируются в страны ЕС и другие страны, где они сжигаются. Но выбросы от сжигания этих топливных элементов в странах импортерах не засчитываются им в объемы выбросов парниковых газов. Представьте, вы сжигаете дрова в своей домашней печи, а дым от этих дров каким-то фантастическим образом идет из трубы дома лесника, у которого вы эти дрова купили.

Заключение

В целом по содержанию пресс-конференции, которую провел специальный представитель президента РФ по климату Руслан Эдельгериев, можно сделать следующий вывод. Впервые за много лет непрерывного «переливания из пустого в порожнее» на многочисленных российских климатических конференциях, начиная с момента ратификации РКИК в 1994 году, наконец появился здравомыслящий политик, анализирующий состояние проблемы и пытающийся найти её решение. Его высказывания, стремление вникнуть в суть происходящих процессов, откровенное признание нерешенных вопросов, которые необходимо срочно решать в интересах экономики и граждан России, позволяют надеяться на то, что наконец-то многолетний «лед тронулся». И не только в Северном ледовитом океане и горных ледниках, но и в умах представителей руководства России в части осознания проблем экологического и климатического протекционизма, в ловушке которого оказалась сегодня экономика России.