Ван Гог: письма брату и Богу. Спектакль-исповедь

Есть таланты, похожие на мощный маяк или огненный сигнал на скале — их свет виден издалека, его просто невозможно не заметить. Есть таланты-костры, которые согревают и освещают небольшой круг ценителей. А есть таланты или даже гении, похожие на зароненный в лесную почву тлеющий уголек. Вроде все давно не только погасло, но даже и не вспыхнуло, но что-то тихо тлело в сухой подстилке — и вдруг заполыхал лесной пожар, от которого не заслониться руками.

Винсент Ван Гог — из таких гениев. При жизни он смог продать совсем немного своих картин — по разным сведениям от одной до пары десятков из 2100 работ, созданных всего за десять безумных — в прямом и переносном смысле — лет. Его дар художника не просто горел, он пылал, но никто не видел, не хотел видеть этого пламени, которое жгло Винсента изнутри, пока не сожгло дотла. И, в сущности, не важно, оборвал ли он свой жизненный путь сам или погиб из-за чьей-то злобной и разрушительной глупости. Когда говорят о смерти еще совсем не старого человека, то часто прибавляют: «А мог бы жить и жить!» Может быть, иногда это верно, но не по отношению к великим творцам — они всегда уходят вовремя, потому что у них совершенно особенные отношения с Природой и Временем. С Ван Гогом все произошло вовремя — и смерть, и восторженное признание, не угасающее до сих пор. Его трагическая жизнь прекрасна, как совершенное произведение искусства, и она поучительнее любых проповедей.

Благополучные буржуа, которых не стало меньше и в наши дни, вполне могли бы назвать Винсента Ван Гога бездельником или даже, чего доброго, паразитом — ведь чаще всего он не мог заработать себе даже на еду и жилье, не говоря о дорогих холстах и красках. Его материальные дела решал его младший брат Тео, торговец картинами, куда прочнее стоявший на земле. Это не была снисходительная помощь, удачливый младший брат преклонялся перед несчастливым, измученным и полубезумным старшим и смотрел на него как сытый домашний гусь глядит на дикого собрата в небе, которого, возможно, всего через мгновение подстрелит охотник, но восторг полета того стоит. Тео не был из тех родственников, которые с ханжеским вздохом лезут в бумажник, чтобы исполнить семейственный долг. Его помощь Винсенту была служением, за которое старший брат платил ему, пожалуй, самым дорогим — полной откровенностью и самыми сокровенными мыслями — о Творчестве, Предназначении, Жизни и Смерти. Письма столь обнаженно-исповедальные, что порой не понять, кому они адресованы — Тео или его Небесному почти что «тезке».

Письма Ван Гога к брату давно изданы и переведены на множество языков, их может прочесть каждый. Всякий раз, когда после смерти кого-то из великих или знаменитых публикуется их переписка, возникают моральные сомнения — а стоило ли? Разве справедливо, что границы личного пространства исчезают с последней лопатой земли, упавшей на могилу? Наверное, далеко не все письма следует пускать по ветру, как бумажных птиц. Наверное, даже подавляющее большинство их должно остаться тайной семейных архивов. Но великие таланты и тут стоят наособицу — ибо их дела, слова и мысли тесно вплетены в саму ткань мира и принадлежат ему. Даже если художник шепнет слово в ямку в земле, весенняя трава не сможет удержать в себе тайну — не чужую, а по праву свою.

Если бы не письма к брату Тео, каким бы представляли себе Ван Гога те, кто смотрит на его картины и знает некоторые факты его жизни — одержимость искусством, одиночество, неустроенность, безумие, отрезанное ухо и загадочная смерть?.. Возможно, буйным бунтарем и провокатором, несшим свою болезнь, словно отметину избранности — ведь столь многие уверены, что гениальность идут с безумием рука об руку и склонны сочинять себе какие-нибудь модные диагнозы, особенно, если таланта как раз и не хватает! Но в письмах предстает совсем другой человек — тихий, лишенный гордыни, с тонкой и ранимой душой, с удивительной способностью впитывать в себя прекрасное, находя его повсюду — и в трещинках древесной коры, и в обивке больничного кресла. Винсент — не бунтарь, а созерцатель, он слишком поглощен океаном света и цвета, слишком перегружен впечатлениями и слишком нездоров, чтобы бунтовать. Он лишь горько сетует на жестокий мир, из которого ушло милосердие к слабым, на «железный век», наставший для художников, но у него не возникает даже мысли изменить своему предназначению, несмотря на все несчастья и полную нищету. Бескровную революцию за него творят его работы, букет простых подсолнухов пылает, словно знамя на вершине баррикады.

«Это история художника, который, несмотря на все обстоятельства, до последнего хотел жить, работать и, не считая себя великим творцом, оставить после себя нечто, что хоть как-то оправдывало бы его невероятно тяжелую жизнь», — говорит Народный артист России Евгений Миронов, в чьем исполнении со сцены звучат выдержки из писем гения.

На этой сцене кроме оркестра и актера присутствует лишь пустая картинная рама, которая в какой-то момент перечеркивается решеткой, становясь окном психбольницы и клеткой одинокого пленника своей высокой одержимости. Это и тюрьма, и убежище от всего того, что разрушает Красоту, и окно в святая святых человеческого сердца. Предельно искренние и честные слова писем звучат в сопровождении фрагментов знаменитых картин, которые предстают зыбкими и призрачными, на их фоне человек в раме-клетке не теряется, а напротив, попадает в фокус внимания.

Заслуженная артистка РФ, режиссер МХТ им. А. П. Чехова Марина Брусникина поставила очень минималистичный спектакль, в котором ничто не отвлекает от исповедального текста. Музыка, которую исполняет камерный ансамбль «Солисты Москвы» под руководством Юрия Башмета подобрана в тон настроению, которым проникнут этот текст и шедевры живописца. Бетховен, Малер, Шнитке, Григ, Брамс… Хотя «Письма брату» называют концертом, все же музыка здесь не хозяйка, она, скорее, сестра милосердия, на руку которой опирается страдающее слово. И уж точно здесь не подходит примелькавшийся термин «литературно-музыкальная композиция», потому что настолько личные, исходящие из глубины души строки столь же уместно назвать литературой, как кровь из раны — краской. Адресат писем пережил автора лишь на полгода — и это не красивая легенда о двух неразрывно связанных душах, а реальность, жизненная правда, которая бьет любой вымысел.

Спектакль «Ван Гог. Письма брату» еще довольно молод, его премьера состоялась в 2018 году, все сборы от нее ушли в пользу благотворительного фонда «Артист» — яркий пример того, как внутренняя логика произведения просачивается в реальность. С тех пор спектакль всякий раз идет с заслуженным аншлагом. Недавно его смогли увидеть гости Фестиваля искусств Юрия Башмета в Москве, а 15 февраля знакомство с этой пронзительной постановкой ожидает тех, кто придет в Зимний театр города Сочи, где будет проходить уже XIII Зимний Международный фестиваль искусств.