Что стоит за вопиющей резолюцией Европарламента о российском «покаянии»?

Возмущение наглой и циничной резолюцией Европейского парламента с требованием к русским покаяться за победу над фашизмом — всеобщее. И отметим, что оно совершенно справедливо апеллирует к моральным принципам, на которых зиждется верность исторической правде. Да, русофобия — это доктрина современной Европы, у которой ненависть и недоверие к России глубоко в корнях и подкорках. Да, эта доктрина построена на мифологии осуждения «тоталитаризма», лживой теории, у истоков которой в современной ее интерпретации стоял идеологический аферист Карл Поппер, на «трудах» которого был выкормлен Джордж Сорос. Посмотрите, с каким пиететом в резолюции подчеркивается важность «повышения устойчивости европейцев к современным угрозам демократии». Ибо да, открытое общество, которому вслед за Поппером и Соросом поклоняются в ЕС, не может существовать без врагов, так как члены такого общества не связаны между собой ни общей историей, ни общими корнями, ни общей идентичностью. Только врагами. Без врагов открытое общество рассыпается, без них оно нежизнеспособно. Да, нынешний европейский режим готов вмешиваться не только в школьные программы, но и в семьи, и в личную жизнь каждого из членов таких семей, и в их черепные коробки, чтобы держать всех под контролем «большого брата», своевременно «промывая мозги» неразумным «младшим братьям». И в этих целях он будет поддерживать и поощрять социальные «инновации», открывающие путь всеобщему, по-настоящему тотальному и тоталитарному контролю, основанному, как ювенальная юстиция, на системе доносов всех на всех. И прежде всего на родителей, на которых натравливают общественников, учителей и самих детей. Да, Европа мечтает о русском покаянии. И не только за победу над нацизмом, но и за все победы, одержанные на ее территории русским оружием — от Балкан до Парижа. И недавний эксцесс в Болгарии, который уже приходилось разбирать, тому пример.

Все это — да. Но возникает очень простой вопрос: а кто, собственно, сомневался в том, что дело обстоит именно таким образом? Для кого этот уровень, точнее плинтус, деградации Европы оказывается неожиданным откровением? Кто-то ждал от нее чего-то другого? И разве не наш выдающийся соотечественник, дипломат и поэт Федор Тютчев поднимал тему России и Европы в своей блестяще отточенной политической публицистике, показывая, что это «два различных полюса», враждебных друг другу во всем? И разве не крупнейший британский кукловод Арнольд Тойнби, причастный к десяткам подрывных спецопераций западных элит против России и всего не-Запада, констатировал, что русские перехватывают западные политические теории и адаптируют их к своим цивилизационным основам настолько органично, что они превращаются в антизападное оружие? Более эффективное, к слову, чем атомная бомба? Это к вопросу о генезисе коммунизма.

Кто у нас, кроме правительственных либералов и прозападных грантоедов-гробокопателей, настолько наивен, чтобы забыть В. И. Ленина, который предостерегал от обольщений похвалами со стороны врага, подчеркивая, что лучше пусть ругает? Что если он бесится, на нас шипит и поливает грязью, то мы делаем все правильно. И кто у нас дежурно ратует за «Россию — часть Eurопы» и за «русский — прилагательное к европейцу»? Не они ли сегодня больше других в шоке, ибо им выкатили счет за пропуск на чужой банкет, а они-то надеялись, что покормят бесплатно!

Будем честны. Никто, кроме внушительной части отечественных элит, душой пребывающих в Европе, невзирая ни на какие исходящие оттуда унижения, никаких иллюзий по поводу того, что представляет собой нынешняя Европа, да и историческая тоже, не питает. И никогда не питал. Вы, читатель, не задумывались над тем, почему практически без боя сдались Гитлеру большие и малые европейские страны — к западу от Германии и к востоку от нее? Понадеялись на французов и англичан, как австрийцы, чехи, поляки? Или клюнули на «великую Суоми» до Урала, как финны? Или все-таки не совсем так, и гитлеровский поход «nach Osten», закончившийся некрофильским содомом в подвалах рейхсканцелярии в конце апреля — начале мая 1945 года, был «общим делом» если не всех, то очень многих европейских элит и даже народов? Об этом в июне 1941 года, помнится, проболтался несостоявшийся «наследник российского престола», призвавший русскую эмиграцию поддержать «европейский поход» против большевизма. Поход не немецкий и не нацистский, а именно европейский! Общеевропейский. Ненависть к России у Европы в крови уже шестую сотню лет, с того самого момента, когда на ее востоке буквально за несколько десятилетий образовалась мощная централизованная держава со своей верой, своим пониманием жизни, своими представлениями о ценностях и о геополитическом балансе. Такая непонятная, чужая и, главное, большая настолько, чтобы потрясать больное воображение перепуганного европейского бюргера. И с того самого момента европейский страх перед Россией и европейская агрессия против России стали квинтэссенцией европейской идентичности и европейского бытия. Кто бы ни собрался в поход на Россию — орденские псы-рыцари, Карл, Наполеон или Гитлер — все они получали поддержку, вливаясь в ряды орд оккупантов, мечтающих раз и навсегда решить «русский вопрос», а заодно и поживиться награбленным. Крест, звезда или свастика на знаменах — неважно, лишь бы против России. Как говорил генерал Леонид Шебаршин, «Западу от России нужно только одно: чтобы ее не было».

Что касается послевоенного времени, на гумусе которого, удобренном американскими вливаниями плана Маршалла и отутюженном американскими оккупационными танками, взрастают подобные резолюции, то европейская интеграция, «ценностями» которой кичатся в ЕС, — прямой продукт нацизма. В нем всегда было две составляющих, два внутренних течения. Одно — расовое, связанное с линией Гитлера — Розенберга, другое — космополитическое, связанное с СС и Гиммлером. Никто не задумывался, почему Waffen SS были квазиинтернациональным объединением национальных дивизий? Вот именно поэтому. И когда в мае 1945 года кровавый нацистский содом закончился в Карлсхорсте известной репликой Маршала Победы Георгия Жукова, обращенной к Кейтелю, «вы можете идти, исторический спор славян с тевтонами окончен», выяснилось, что капитуляцию подписали только нацистское государство и его вооруженные силы. Ни партия НСДАП, ни СС, ни его концептуальная и научно-техническая верхушка Ahnenerbe не капитулировали. А организованным порядком, при совместной поддержке организованных европейских сил, коими победной весной остались только англо-американские оккупанты, Ватикан и тесно связанный с ним режим Франко, отступили, уйдя в подполье.

Исследователям глобализации хорошо знакомы два феномена — глокализация и фрагмеграция. Первый из этих терминов обозначает эрозию государств с передачей их полномочий наверх — в транснациональные и глобальные структуры и вниз — в локальные: региональные и местные. Второй соединяет фрагментацию религиозных, культурных, исторических и социальных идентичностей с интеграцией экономик. Так замыкается круг глобальной унификации, ставящей на поток «новую сборку» разобранных стран и народов поверх цивилизационных различий, геополитических интересов и государственных границ. В первую очередь такой финал угрожает уже расчлененным экс государственным образованиям, к которым принадлежит постсоветское пространство.

Полигоном глокализации и фрагмеграции, помимо теперь уже бывших советских республик, избрана Европа. Европейский союз — наиболее характерный продукт этих процессов, поставивший целью формирование не национальной, а «европейской» идентичности. Это давно и глубоко проработанный концепт «еврорегионализации», подкрепленной мощными организационными, политическим и финансовыми ресурсами. В пограничных регионах соседних государств под видом приграничной интеграции формируются еврорегионы, которые начинают финансироваться напрямую из Брюсселя; когда их интересы вместе с рычагами экономического управления уже в достаточной мере замкнуты на европейские структуры, включается поощрение сепаратистских политических тенденций. Именно таким образом в повестку дня встают шотландская «проблема» в Британии, баскская и каталонская — в Испании, корсиканская и ломбардийская — во Франции… Независимости требуют валлонская община Бельгии, северная Италия, где собираются учредить Республику Падания. На очереди «проблемы» венгерских меньшинств в Румынии, Словакии, на Украине и т. д.

Так вот «еврорегионализация», следующий этап «совместного» развития в рамках ЕС, — не просто западный или даже фашистский, а программный эсэсовский проект, выдвинутый в августе 1942 года шефом внешней разведки Третьего рейха Вальтером Шелленбергом и поддержанный рейхсфюрером СС Гиммлером. В целом он сводился к поиску Германией, находившейся «в зените могущества», компромиссов по поводу будущего мироустройства «на благо себе и остальной Европе». Под конец беседы, которую Шелленберг связал с появлением «плана новой Европы», с его стороны прозвучала далеко идущая мысль. «Став ядром Европы, построенной на новых началах, великая германская империя сможет с новой энергией приняться за разрешение социальных проблем путем сочетания частной инициативы с руководством и планированием сверху». Весной 1945 года, когда стало ясно, что гитлеровскую Германию ожидает неминуемый крах, Гиммлер специальным письмом передал эти разработки, выполненные к тому времени на уровне Верховного командования СС (документ «Идея мира для Европы 1944/1945» — «Die europäische Friedensidee 1944/1945»), генералу Шарлю де Голлю. И настоятельно посоветовал ему установить связь с теми людьми в рейхе, которые готовы вести новую Германию к союзу с Францией и к «новой», единой Европе. Не случайно французский историк Анри де Кериллис называл голлизм «национал-социализмом, разыгравшим карту победившей стороны».

То, что предложения Гиммлера не были экспромтом, подтвердил оказавшийся в советском плену обергруппенфюрер СС Рихард Гильдебрандт. Он засвидетельствовал, что документ действительно существовал, и что в нем содержался «отказ от всякой претензии на немецкое господство вне естественных этнических границ расселения немецкого народа». Взамен предлагалось «создание Соединенных Государств Европы на основе равенства прав всех вошедших в них народов» и «подчинение всех национальных точек зрения этой великой общей цели». Именно на эти идеи, кстати, «клюнул» поддержавший их предатель Власов, опубликовавший в немецком плену свой «федералистский» манифест (его текст в распоряжении автора имеется, но соображения этического порядка не позволяют указать источник; желающие да найдут его самостоятельно в интернете).

Как все это соединилось с американцами? Аргентинский журналист Юки Гони в книге «Настоящая ODESSA», посвященной секретным послевоенным структурам СС и СД, раскрывает интересные подробности отчета об их контактах с Алленом Даллесом, руководителем швейцарской резидентуры Управления стратегических служб (УСС) США, на базе которого именно он впоследствии создал и возглавил ЦРУ. По поручению Шелленберга контакты осуществлялись представителями военного подразделения фирмы «Шкода» в Мадриде Максом фон Гогенлоэ и Рейнхардом Шипици. «…По его (Даллеса) мнению, Европе нужен мир… Он не испытывает симпатий к Советской России и не отвергает национал-социализм в его основных идеях и действиях… Он прибавил, что для каждого достойного европейца было бы невыносимо думать, что евреи могут когда-нибудь вернуться…» После окончания войны Даллес завербует генерала Рейнхарда Гелена, руководителя восточного отдела абвера, военной разведки Третьего рейха, который сдаст ему всю свою агентурную сеть в Восточной Европе и Советском Союзе и, пройдя стажировку в США, возглавит созданную по нацистским лекалам разведслужбу Западной Германии BND.

Здесь интересы американских оккупантов тесно пересеклись с Ватиканом. Еще в 1937 году Америка превратилась в главный источник финансирования Римской курии. В 1940 году в хранилище Форт-Нокс был перемещен золотой запас Ватикана, и в течение всей Второй мировой войны роль его международного банка выполняла ФРС. В основе ФРГ находился правящий протестантско-католический альянс ХДС-ХСС, в котором роль «всевидящего ока» Ватикана сыграл папский нунций в Мюнхене кардинал Пауль Фаульгабер. Формирование этого альянса на основе рейнско-баварской связки первого канцлера Конрада Аденауэра с единомышленником Фаульгабера, баварским премьером Йозефом Мюллером, отмечал оказавшийся в советском плену крупный нацистский функционер Карл Нойгауз. В гестапо он надзирал над политической деятельностью католической и протестантской церквей, сект, масонства, других тайных обществ и религиозных организаций. Другим направлением поддержки Ватиканом европейской интеграции становится его влияние на Аденауэра в деле создания в 1951 году первого из предшественников нынешнего Европейского союза — Европейского объединения угля и стали (ЕОУС), созвучного идее «католического интернационала». Влияние осуществлялось и через созданный еще в 1928 году духовно-секулярный орден Opus Dei с центром в Испании. С одной стороны, орден впоследствии получил статус прелатуры Святого престола, а с другой, и по сей день находится в тесной связи с олигархическим кланом Ротшильдов через испанскую банковскую группу Santander, принадлежащую семейству Ботин, близкому еще и к испанской династии Бурбонов. Некоторое время в недавнем прошлом группой Santander контролировался Банк Ватикана, зашифрованный под «Институт религиозных дел».

Неслучайным нам представляется и объединение в послевоенном германском проекте Рейна и Баварии. Российский биограф Аденауэра В. Д. Ежов вспоминал, что попытки учредить центр ХДС в Западном Берлине были пресечены самим будущим канцлером и американскими оккупационными властями. Возможно, таким образом в послевоенной Европе возрождалась рейнско-баварская ось ордена иллюминатов. Того самого, что был создан при поддержке основателя династии Ротшильдов Меира Амшеля и составил оккультное, революционное ядро «Великого Востока».

Это лишь отдельные штрихи нацистской истории Европы, европейской политики и Европейского союза. Еще одним концом они уходят в разработки Римского клуба и «глобальный план» не чуждого как нацистам, так и А. Даллесу, его основателя Аурелио Печчеи. Всего этого уже достаточно для того, чтобы, переосмыслив скандально возмутительную антисоветскую и антироссийскую резолюцию Европарламента, принять и смириться даже не с мыслью, а с фактом, что Европейский союз — это не что иное, как исторический преемник Третьего рейха, своеобразный «четвертый рейх». А социал-демократы, составляющие левый фланг европейских двухпартийных систем, — последователи нацизма, только не в расовой, а в космополитической его ипостаси. И если это осознать, понять генезис «объединенной Европы», как и ее устремления в исторической перспективе, — все тот же «Drang nach Osten» — проще простого. Пример Украины, как и замах на «Восточное партнерство», да будет нам всем в помощь.

В заключение о том, что Европе нужно от России помимо «покаяния» за Великую Победу, то есть за разгром Третьего, европейского рейха? Если тезисно, то следующее:

Для справки: второй доклад Римскому клубу «Человечество на перепутье» М. Месаровича — Э. Пестеля (1974 г.) предложил «десятирегиональную» модель глобальной организации. Также предусматривалось последующее объединение десяти регионов в три «мировых блока» — Западный, Центральный и Восточный. Для реализации этого проекта параллельно с подготовкой доклада, в 1972—1973 годах, создавалась Трехсторонняя комиссия — закрытая международная НПО, объединяющая деловые, политические и научные элиты Северной Америки, Западной Европы и Японии, а с 2000 года — всего АТР. Ее возглавил Дэвид Рокфеллер, ставший ее президентом, и Бжезинский, который получил пост исполнительного директора. В 1975 году по поручению Трехсторонней комиссии был подготовлен и опубликован доклад «Кризис демократии», в котором содержится тезис о фашизме как «возрождении традиционного порядка» и возможности фашистского будущего Европы, правда, не такого, «как прежде», а «другого». Этот «другой фашизм» и представлен Европейским союзом, парламент которого дружно принимает резолюции, подобные обсуждаемой.

Поэтому для нас главным является не вопрос «европейского фашизма» — это свершившийся факт, который приходится повседневно учитывать в российской внутренней и внешней политике. Для нас жизненно важно иное: готова ли российская элита, учитывая печальные уроки разрушения СССР и очевидную самодостаточность России, оставить и отринуть надежды на интеграцию в Запад и вступить со своими прежними заблуждениями в непримиримую борьбу? И если нет, то что российское общество, наделенное исторической памятью, может этому противопоставить? В обстановке нарастающих мировых противоречий, угрожающих серьезными потрясениями и конфликтами, ответ на эти вопросы — это сейчас самое главное.