Научится ли польская элита усваивать исторические уроки?

Это потом, спустя несколько лет после 1 сентября 1939 года, мир узнает, точнее, ему расскажут политики и историки, что этот день — дата начала Второй мировой войны, в которую произошло нападение фашистской Германии на Польшу. В глазах современников тех событий все происходило несколько иначе. Кризисные тенденции в мире, прорывающиеся нескончаемой серией региональных конфликтов, прямо как сейчас, нарастали на протяжении целого ряда лет. В Европе, например, начало им было положено поэтапным отказом Гитлера сначала от выплаты репараций за Первую мировую войну, а затем — и от Версальского договора, когда в марте 1936 года вермахт занял Рейнскую демилитаризованную зону.

Корни Второй мировой войны — в итогах Первой. Сначала она была полностью выиграна Западом, ибо те, кому Европа обязана своим «самоубийством», своих целей достигли, разрушив все четыре главные континентальные империи — Российскую, Германскую, Австро-Венгерскую и Османскую. Уцелела только морская империя — Британская. И поскольку именно она на протяжении столетий проводила политику «европейского равновесия» противоречий, которыми управляла в собственных интересах, сам этот факт, красноречивей некуда, указывает на заказчиков конфликта, который является «первым мировым» лишь номинально. Ибо до него мир уже видел сопоставимые по масштабам Наполеоновские войны, а до них — Тридцатилетнюю войну. Не успев выиграть Первую мировую войну и создать Лигу Наций, превратив ее в центр управления полностью подчиненным миром, англосаксонский Запад проиграл Россию, в которой на смену свергнувшим трехсотлетнюю монархию британским марионеткам пришла большевистская партия во главе с В. И. Лениным. Великий Октябрь оказался для мировых кукловодов таким ударом под дых, что сценарий почивания на лаврах победителей пришлось пересматривать в срочном порядке. Именно поэтому США не вошли в главное собственное детище — Лигу Наций, президента В. Вильсона разбил паралич, а такие крупные и известные фигуры, как фельдмаршал Ф. Фош и экс-министр и будущий премьер У. Черчилль, не сговариваясь, заявили, что Версаль — «не мир, а перемирие на двадцать лет».

О том, с чего начиналась и как продвигалась подготовка Второй мировой войны, которой в соответствующих интеллектуальных штабах отводилась задача доделать недоделанное, то есть окончательно решить «русский вопрос», откровенно рассказывал легендарный советский разведчик и руководитель разведки генерал Юрий Дроздов. «Вина за то, что немцы в 1941 году напали на СССР, в том числе лежит и на США. …В 1940-м году советник Черчилля М. Хайд, который помогал У. Доновану создавать Управление стратегических служб (предшественника ЦРУ — В.П.), передал ему для вручения президенту США Рузвельту письмо Черчилля, где тот писал: «Поскольку США не находятся в состоянии войны с Германией, то не могли бы вы побудить Гитлера оставить в покое Балканы и ускорить мероприятия в отношении России…» Подготовка Второй мировой войны началась в 1929 году со встречи американского президента Г. Гувера с виднейшими предпринимателями США из центра Рассела; есть у них такое тайное общество. Оно заявило Гуверу: «Приближается кризис, попытаться избежать трудного положения, в котором могут оказаться США, можно, лишь изменив расстановку сил в мире. Для этого надо оказать помощь России, чтобы она окончательно избавилась от разрухи — последствий Гражданской войны, и помочь Германии избавиться от тисков Версальского договора». «Но на это нужны деньги, — возразил Гувер, — несколько миллиардов. Да и для чего нам это нужно, что будет потом?» «А потом надо столкнуть Россию и Германию лбами для того, чтобы, воспрянув после кризиса, США оказались только один на один с оставшимся из этих противников». Такие деньги в результате были выделены. И те же самые американские концерны, которые помогали России восстанавливать хозяйство — строили заводы, участвовали в создании Днепрогэса — восстанавливали и оснащали Германию».

Можно вспомнить и о трехголовом спруте банковской группы Шредера с центрами в Германии, Британии и США. Об управлявшей этой группой американской юридической конторе Sallivan & Cromwell, связанной с братьями Даллесами, двоюродными родственниками пятерых братьев Рокфеллеров. О связке Банка Англии во главе с М. Норманом с главой минфина США Э. Меллоном, с одной стороны, и главным банкиром Третьего рейха Я. Шахтом, с другой. О расположенных в США управляющих компаниях двух главных нацистских военно-промышленных холдингов — I.G. Farbenindustrie и Vereinigte Stahlwerke. После войны они подверглись разукрупнению, а их архивы оказались «утраченными». О встрече братьев Даллесов с Гитлером в Кельне, организованной Куртом фон Шредером, банкиром, бригаденфюрером СС и финансовым распорядителем «кружка друзей рейхсфюрера СС» (кстати, на ту встречу будущему фюреру пришлось лезть через забор, чтобы не засветиться в камерах наблюдения, чего он очень не хотел). О Великой депрессии, организованной Норманом и Меллоном путем резкого подъема учетной ставки ФРС на фоне транзита власти от К. Кулиджа к Гуверу. О занятии в ноябре 1918 года польскими войсками Верхней Силезии после эвакуации оттуда немцев, и о том, как в Лондоне и Париже посмотрели сквозь пальцы на то, что плебисцита, который по Версальскому договору должен был решить судьбу этого региона, польскими властями проведено не было. О Мюнхенском сговоре Запада с Гитлером и о вдохновении последнего колониально-расовыми идеями британского истеблишмента, которые ему передал Х. С. Чемберлен, близкий родственник «мюнхенского» британского премьера Н. Чемберлена. О чешской Тешинской области, которую Польша, видимо, представляя себя «равноправной» в ряду крупных хищников, оторвала от уничтоженной Мюнхеном Чехословакии. И о многом другом. И станет понятно, что ответственность за появление Гитлера и развязывание Второй мировой войны как минимум на 70−80% лежит на Западе, и лишь на 20−30% оно обусловлено экономической катастрофой, спланированной и осуществленной в Германии опять-таки Западом. И опять-таки в определенных целях.

Если бы раскрытый Дроздовым план Второй мировой войны сработал и Советского Союза не стало, то победителей не судят. А раз не сработал, и советские войска пришли в центр Европы, где их меньше всего ждали именно «союзники» по Антигитлеровской коалиции, то в логике Запада следовало перевести все стрелки на проигравших и осужденных нацистов: «Мавр не сделал своего дела». И обтяпать все так, чтобы народы мира позабыли, что скамью подсудимых в Нюрнберге с гитлеровцами вполне могли и по совести должны были разделить представители олигархических и правящих кругов США и Великобритании. А для осуществления этой циничной информационной спецоперации англосаксам требовалось виртуально посадить на эту скамью советских победителей, внушив им самим и окружающим с помощью насквозь лживой теории тоталитаризма миф, точнее идеологему о якобы «равной ответственности» СССР за развязывание войны с Третьим рейхом. Это — оселок или точка отсчета практически всех западных фальсификаций военной истории, в которых Польше всегда отводилась и отводится особая роль. Как и внутренним российским спекулянтам из того же «Мемориала» и не только, всегда готовым лицемерно признать «справедливость» порожденных этими фальсификациями и выстроенных на лжи претензий, как в случае с Катынью или с тверским селом Медное, где в эти дни разворачивается очередной раунд переписывания истории. При поддержке ряда либеральных СМИ «мемориальцы» здесь отстаивают наиболее грандиозные исторические фальсификации, приписывая советским «карательным» органам ответственность за расстрелы польских пленных и репрессированных сограждан, в то время как упрямые факты вопиют об обратном. Захороненные в Медном останки принадлежат красноармейцам, павшим в боях против вторгшихся в нашу страну международных нацистских преступников.

Польские спекуляции на тему первосентябрьского юбилея, равно как и отказ официальной Варшавы приглашать на памятные мероприятия делегацию из Москвы, которой Польша обязана своим освобождением, — часть именно этой темы. И нет более лживого и в то же самое время удобного повода зацепиться за мифологическую «ответственность СССР», как нынешняя дата 17 сентября. Исполняется 80 лет великому Освободительному походу Красной армии на Западную Украину и в Западную Белоруссию, территории, находившиеся по советскую сторону от знаменитой линии Керзона, определившей советско-польскую границу, но отторгнутые у Советской России панской Польшей по итогам войны 1920 года и завершившего ее Рижского договора.

«Нож в спину», «четвертый раздел», «сговор Сталина с Гитлером» — самые легкие эпитеты, которыми в эти дни пестрят польские и западные СМИ. Они до того жаждут поставить лидеров фашистского рейха и коммунистического СССР на одну доску, что срываются на откровенную ложь, утверждая, будто бы Москва действовала по «секретным протоколам» пакта Молотова — Риббентропа, в то время как на самом деле — по упомянутому плану Керзона. Можно долго и аргументированно пенять Варшаве на русофобию и постоянные интриги против нашей страны — от «Прометея» до «Интермариума» — и прочую «пилсудчину». А можно проникнуть в суть вещей и понять, что, во-первых, непримиримость Польши обусловлена историческим поражением этой страны и нации, проигравший России проектную борьбу за организацию единого территориального пространства на востоке Европы. И во-вторых, что в условиях отсутствия собственной суверенной субъектности центрами принятия решений, определяющими как внешнюю, так и внутреннюю политику Варшавы, остаются Вашингтон, Лондон и Ватикан, тесно связанный с ними пронизывающими западные элиты нитями иезуитского ордена, который с приходом в римские папы иезуита Франциска вышел из привычной тени на публичные позиции.

Из века в век, из раза в раз, из эпизода в эпизод Польша, обуреваемая антироссийскими страстями, полагается на западные — англо-французские, а теперь американские — гарантии, считая, что Запад будет за нее с Россией драться, а не разменивать на интересы в собственной «большой игре». Никак не берется в толк польской элитой неприятная правда, переданная эмиссаром британской элиты бароном У. де Роппом расовому идеологу рейха А. Розенбергу за две недели до немецкого вторжения: что Польша Британии выгодна не как союзник, а как жертва. Никак не осознается, что с сильными в политике договариваются, а слабые, особенно в англосаксонской политике, — всегда расходный материал.

Поэтому поляки очень часто рады обманываться и услужливо бежать впереди паровоза западного внешнего управления. Это наглядно показывает анализ польской прессы первых дней немецкого вторжения. «Семь к одному» (о соотношении численности населения Польши, Франции и Великобритании с доминионами к немецкому); «Французская армия идет в наступление»; «Немцы убегают в панике, поляки и французы бомбят Берлин». И т.д. Тем временем, однако, уже 10 сентября в генштабе вермахта ставится вопрос о переброске двух армий на Западный фронт. В исходе польской кампании у немецких генералов сомнений уже нет. Ни проектные фиаско, ни многочисленные разделы и другие передряги, в которые погружала собственный народ исполненная неистребимым гонором польская элита, веками сохраняющая замашки шляхетской вольницы, ничто из этого ничему Польшу не учит. И тем самым она обрекается на повторение пройденного. Можно, конечно, порассуждать на тему, что с элитой полякам не повезло, но, с другой стороны, состав, содержание и качество элиты — всецело внутренний вопрос, который нельзя, да и невозможно решить никаким внешним вмешательством. И приходится терпеливо, век за веком, ждать, пока незадачливое дитя повзрослеет, избавится от марионеточного комплекса неполноценности и примет, наконец, на себя ответственность за собственную историческую судьбу, перестав перекладывать ее на плечи заморского «дяди» по ту сторону Ла-Манша или Атлантики. Дождемся ли? Наше поколение уж точно вряд ли.

Итак, две даты — 1 сентября 1939 года, когда немецкие войска перешли польскую границу, и 17 сентября, когда начался советский Освободительный поход. Что им предшествовало? С этим вопросом мы обратились к известному военному историку — доценту кафедры истории МПГУ, полковнику Владимиру Литвиненко, который долгие годы возглавлял отдел в военно-энциклопедическом управлении Института военной истории (ИВИ) Министерства обороны Российской Федерации.

Наиболее уместно начать с 1934 года, когда в Европе стали происходить события, связанные с укреплением Третьего рейха. Особо интересны переговоры главы МИД Польши Ю. Бека с англичанами, представителями группировки Норман — Хейлшем, которые состоялись 28 декабря 1934 года в Копенгагене. Привлекает внимание состав английской делегации. Из доклада Иностранного отдела Главного управления госбезопасности НКВД СССР за подписью Артура Артузова следует, что «на встречу приехал сам директор Банка Англии Норман, также постоянный вице-министр иностранных дел сэр Р. Уанситард, человек группировки Норман — Хейлшем, о чем наш агент раньше не знал». Д. Хогг, 1-й барон Хейлшем, в то время занимал пост государственного секретаря по военным вопросам и лидера палаты лордов, что говорит о многом. Незадолго до этого была и другая, не менее секретная встреча высокопоставленных представителей германского и британского истеблишмента. Как в 1952 году изложил в книге «Секреты ФРС» Ю. Муллинс, барон У. де Ропп, журналист, чьим близким другом был начальник воздушной разведки Британской секретной службы, привез нацистского философа Розенберга в Лондон. И познакомил его с министром обороны лордом Хейлшем, редакторомTheTimes Дж. Доусоном, управляющим Банка Англии М. Норманом. Одной из главных тем переговоров был заём для Германии и Польши в размере 500 млн золотых долларов, 150 млн из которых предназначались Польше. Условием займа Норман назвал франко-германское сближение.

По вопросу о франко-германском сближении англичане утверждали, что группировка Норман — Хейлшем сделала свое дело, заставив правительство Англии повлиять на правительство Франции в направлении соглашения с Германией на основе признания германского довооружения. 26 января 1934 года был заключен Договор о ненападении между Германией и Польшей (пакт Пилсудского — Гитлера), к известной и официально опубликованной части которого прилагалось секретное соглашение, которое развязывало Германии руки для любой агрессии, если только она не касалась Польши. Судя по тем событиям, которые произошли буквально через год, миссия полковника Бека вполне удалась. Именно поэтому не последовало никакой реакции со стороны Франции по поводу ремилитаризации Рейнской области, введения всеобщей воинской повинности и т. д.

Далее взаимоотношения Германии и Польши развивались вроде бы безоблачно. Геринг и президент Польши (оба страстные охотники) не вылезали из Беловежской Пущи, Гитлер и высшее руководство рейха лично почтили в посольстве Польши память Пилсудского и многое другое. В 1938 году Польша совместно с Германией поучаствовала в разделе Чехословакии. Однако проблемы, жизненно важные для Германии, к которым относились Данциг, экстерриториальный коридор и Верхняя Силезия, по-прежнему не решались. Дело дошло даже до взаимных угроз применения военной силы. Польша почти открыто начала готовиться к войне. По донесениям советской разведки № 14 524сс от 4 апреля 1939 года и № 14 539сс от 9 апреля 1939 года, численность польской армии была доведена до 1100 тыс. чел., то есть переведена на штаты военного времени. Осуществлен призыв трех возрастов: 1912, 1913, 1914 гг. рождения. Из остальных возрастов призывались только специалисты. Были созданы три оперативные группы по 5−6 дивизий каждая; штабы опергрупп располагались в Белостоке, Торне, Катовицах. Были осуществлены кадровые перестановки в ВВС и сформированы 9 авиаполков по 250 самолетов в каждом. Польская сторона произвела мобилизацию промышленности. Заводы работали круглосуточно; один только авиапром ежесуточно выпускал 7−8 самолетов.

Учитывая, что Британская империя не может сделать вид, что вообще ничего не происходит, Гитлер в беседе с послом Н. Гендерсоном заявил, что он «не обидится на Англию, если она будет вести мнимую войну». И когда ситуация стала угрожающей, а действия Польши непредсказуемыми, фюрер решился на силовое решение вопроса. Довольно показательны в данном случае усилия английской и французской дипломатии. Всячески уговаривая Гитлера сесть с Польшей за стол переговоров, английское и французское правительства одновременно с этим поощряли непомерные амбиции Польши подтверждением своих гарантий и заверениями в готовности исполнить союзнический долг. По-иному, чем подталкивание польского руководства к конфликту с Германией, это расценить трудно. Помимо громких заявлений в прессе и публичных выступлений политиков, 25 августа 1939 года, то есть в день намеченного вторжения немцев в Польшу, был заключен англо-польский договор о взаимопомощи, включая секретный протокол. Гитлер вынужден был срочно отыграть назад. С большим трудом пришедшую в движение военную машину Германии удалось остановить.

28 августа, накануне войны, английский посол вручил Гитлеру меморандум правительства Его Величества. В нем говорилось: «Правительство Великобритании горячо желает полного и прочного соглашения с Германией. Англия готова приступить к обсуждению условий этого соглашения, лишь бы мирно был разрешен германо-польский спор. Жизненные интересы Польши должны быть ограждены соглашением, обеспеченным международными гарантиями. Такое мирное решение спора открывает путь ко всеобщему миру. Если же оно не будет достигнуто, возникнет война между Германией и Англией, которая охватит весь мир. Это значит, разразится катастрофа, небывалая в истории».

29 августа Гитлер направил письменный ответ на английский меморандум. Германское правительство (!) соглашалось на прямые переговоры с Польшей. Требования прежние: Данциг, коридор, Верхняя Силезия. Гитлер целые сутки ждал польского уполномоченного. Но вместо него в германский МИД прибыл посол Липский. Первое, что он заявил Риббентропу, — что у него нет полномочий вести переговоры и тем более принимать решения. В дополнение Варшава ответила объявлением мобилизации. По всем прошлым и современным нормам это — Casus belli.

Итак, слепая вера в западных союзников, прежде всего в Англию, как и сейчас в Америку, сыграла с Польшей злую шутку. Упомянутые оперативные группы в ожидании выступления англичан и французов на Западном фронте трое суток выжидали, пассивно наблюдая немецкий прорыв вглубь польской обороны. Потом бросились догонять немцев и кое-где догнали: в сражении под Кудно агрессор понес первые ощутимые потери в количестве около 10 тыс. человек (потеряв, по сути, дивизию). Но исхода всей кампании было уже не переломить.

Одновременно с англичанами, Польша перед войной заигрывала и с Гитлером. Истории хорошо известны самые пошлые демарши польской дипломатии, как, например, обещание Гитлеру, данное упомянутым послом Липским, лично «поставить ему прекрасный памятник в центре Варшавы» за решение еврейского вопроса путем экстрадиции евреев в колонии. Набиваясь в друзья кому угодно — от Чемберлена до Гитлера, польское руководство, особенно после Пилсудского, утратив основы адекватности, возомнило себя вершителем судеб Европы, исходя при этом из абсолютно ложного представления, будто великие державы будут считаться с Польшей потому, что она — Польша. И что она — против СССР. Шок, охвативший польскую дипломатию 17 сентября 1939 года, когда послу в Москве Гжебовскому заместитель главы НКИД В. Потемкин вручил ноту, констатировавшую фактическое прекращение существования польского государства, — наглядная тому иллюстрация.

Из заявления французского посла в Москве Поля Наджиара: «На Западе отдают должное мудрости советского правительства, сумевшего найти неуязвимое решение вопроса о Западной Украине и Западной Белоруссии и воздержавшегося от присоединения территорий, заселенных преимущественно поляками». Получается, что ни о каком «разделе» Польши, о котором Варшава твердит постоянно и который выдвигает в качестве аргумента для поддержания стабильно напряженных отношений с Россией, стремясь возглавить строящийся вокруг нас американцами «санитарный кордон», речи не идет. Все это натуральные спекуляции на исторической ниве, которые польские лидеры распространяют не только сами, но и по прямому указанию своих кураторов и даже хозяев, если говорить о Ватикане, на Западе. Ну, а настоящий очередной раздел Польши — он впереди. Если, конечно, в польской политике и отношении к истории ничего не изменится. Назойливые мухи рано или поздно надоедают даже тем, кто их выкормил.