Призыв императора: пророческий роман о власти

К каким только жанрам не относили критики этот роман! Альтернативная история, технофэнтези, постмодернистская литературная игра, магический реализм, фантастика…

Да-да, всё так. И всё же мимо. Почему мимо, объясню позже, а сейчас о сюжете, чтобы те, кто читал книгу, вспомнили, а кто не читал, составили представление.

«Укус ангела» — роман о появлении и восхождении императора в России. Обстоятельства его рождения, как, собственно, и весь роман, пропитаны мистикой: он был рождён от мертвеца и рыбки-уклейки, его воспитало дерево. В юношестве его отыскал и вручил знак избранности могучий маг (в книге для этого использован введённый в оборот А. Секацким термин «мог»). Будущий император — Иван Некитаев по прозвищу Чума воспитывался в кадетском корпусе и по выходу из него стал «Воином Блеска», представителем воинской элиты. Быстро проявил полководческие таланты, молниеносным марш-броском, через победоносные войны и битвы, взлетел по карьерной лестнице и стал одним из двух консулов, на тот момент высшего административного поста в России. До появления такого «двухголового» варианта управления державой руководил живой мертвец, гниющий и отвратительно пахнущий.

Иван хладнокровен, циничен, по-самурайски бесстрашен, состоит в страстной и кровосмесительной связи со своей сестрой Татьяной. («В тёмных глубинах души генерала больше не мучил грех, там он себе уже всё разрешил»). Рядом с Иваном пребывает его родственник, Петруша Легкоступов, которому Некитаев ещё в юношестве определил задачу всей его жизни: «Я буду делать, как я хочу, а ты будешь объяснять, почему я поступаю правильно». И это, по сути, были первые слова Ивана как будущего императора.

Далее Иван в результате интриг Петруши и Татьяны объявляет преступником второго консула, ввергает страну в новую гражданскую войну (предыдущая началась при правлении живого мертвеца), но выходит из неё победителем. Утверждается в единоличной власти, провозглашается Императором и начинает вести непрерывные войны, расширяющие Империю, — в Персии, на Ближнем Востоке, в Африке. «Империя являла волю к постоянству движения, обязательное для своего существования усилие, ибо она, как и любая империя, определённо подобна велосипеду — когда седок перестаёт крутить педали, всё катится в упадок, разложение, развал». К финалу книги империя, несмотря на союз с Китаем, оказывается в довольно опасном положении, она увязает в нескольких региональных войнах, где ей противостоят США (сползающие к финансовому краху, но всё ещё достаточно сильные), Англия и другие, как вымышленные, так и вполне реальные государства. Не помогает даже применение сверхоружия, которое на поверку оказывается не таким глобальным и смертоносным, как ожидалось. Плюс к тому, случается ряд пугающих мистических знаков: «На Саратов обрушились полчища летучих мышей, пьющих кровь у младенцев, а сестра милосердия в Триесте родила рогатое дитя». Мистика и магия — серьёзные движущие силы романа, и к подобным проявлениям здесь относятся очень внимательно. Для решения этих вопросов в частности и победы империи в планетарном масштабе придворный мог Бадняк, который в своё время увидел на кадете отметку высших сил — «укус ангела», предлагает открыть «хрустальные врата» и впустить в наш мир Псов Гекаты, чтобы они пожрали души врагов империи. Предложение страшное, могущее привести к необратимым последствиям и даже к Апокалипсису, но Иван Некитаев, император России, решает принять его…

А теперь о том, почему этот роман не укладывается ни в одну литературоведческую или жанровую колыбель.

Дело в том, что, пока я читал книгу, меня не оставляло смутное и тревожащее ощущение, что это не роман в полном смысле слова, а из-за насыщенности магией, скорее сродни заклинанию. О чём? О явлении России императора.

По словам Павла Крусанова, книгу он начал писать в 1997 году, закончил в самом начале 99-го. А впервые она увидела свет, реализовалась в материи, так сказать, в журнале «Октябрь». И был это декабрьский номер за 1999 год.

Теперь давайте вспомним, какое значимое событие произошло у нас в последний день декабря 1999 года. Ушёл нетрезвый, разящий перегаром, периодически и вправду напоминающий живого мертвеца правитель, и вместо него пришёл тот, кого постоянно упрекают в возрождении «имперских замашек» России.

И речь сейчас не о политике, речь о литературе и магии. Очень показательно, что автор из Санкт-Петербурга, самого мистического города нашей страны, возникшего исключительно благодаря слову и воле одного человека, царя Петра. Тот, кого обвиняют в возрождении замашек, тоже пришёл из Питера.

В романе есть ещё довольно много интересных параллелей с реальностью.

Иван Некитаев ведёт родословную из Псковщины, непосредственно примыкающей к Ленинградской области, да и бывать в Северной столице по ходу сюжета ему тоже приходилось неоднократно.

Восхождение звезды нашего литературного героя началось с боевых действий в Табасаране, территория современного Дагестана, имевшего прямое отношение ко второй чеченской кампании.

В романе упоминается ведение империей войн на Ближнем Востоке (среди прочих стран упоминается и Сирия), в Африке (по сети сейчас активно ходят истории об авантюрах российских ЧВК в Центральноафриканской Республике, Ливии, Судане (в романе ему напрямую соответствует Аксум)). Китай выведен в книге нашим союзником.

Костюм Петруши Легкоступова, богемного интеллектуала, а впоследствии пиар-менеджера императора, легко подойдёт, к примеру, Глебу Павловскому или Владиславу Суркову.

После воцарения Ивана Некитаева началась эпидемия так называемых «переобуваний в воздухе». «Послушай только, как он, сторонник самостийности каждой лесной опушки, костит теперь либералов».

Или, допустим, в книге присутствует такая забавная деталь: «Государь заставлял себя ждать».

В общем, довольно много параллелей литературной реальности «Укуса» с нашим, как уже подзабытым, так и совсем недавним прошлым.

Ну и дата появления романа на свет, конечно. Эта деталь лично меня задела особенно сильно.

Впрочем, кому откровения и мистические совпадения претят, смогут найти в книге и другие достоинства, благо, их там в избытке.

Язык богатый, плотный, хитросплетённый, словно кольчуга или ткань. «Какой-нибудь разночинец-демократ, ходячий памятник несбывшейся кухонной цивилизации, усмотрит здесь угрозу своим человеческим правам и совершенно не вспомнит о том, что какой демос — такая и кратия, и это его, демоса, право желать воцарения Героя».

Метафоры — просто раздолье. «Он постарался выгрести из сердца все воспоминания, как мёртвых пчёл из гиблого улья». «Кремлёвский дворец был так огромен, что ветер, однажды залетев в него, годами метался по коридорам и залам, не в силах отыскать выход, и постепенно превращался в домашнего зверька, озорующего с оглядкой и по дозволению».

Размышления об империях и императорах. «Выходит, что вовсе не всякая империя является таковой, а лишь та, во главе которой стоит сей безукоризненный воитель, воспринимающий мир исключительно как свои охотничьи угодья». «Император вызывает на себя огонь мира. Он вызывает на себя всеобщую ненависть и относится к ней великодушно». «Все слова и поступки вокруг себя я превращаю в лесть, чтобы они вообще имели право на существование. Иначе я не дам им этого права. Или я не император». «Звание гражданина империи здесь всегда важнее национальности». «Порицания заслуживает тот, кто лютует из блажи, а не тот, кто бывает жесток ради грядущего парадиза, ради исправления царства к лучшему. Одно дело завладеть растленной страной, дабы её окончательно испаскудить, а другое — чтобы преобразить».

Да и вообще размышления и замечания самого разного рода. «Эдипов комплекс, описанный им (Фрейдом, — прим. И. М.) как растянувшийся в истории детский невроз, в русском человеке места себе не находит. Нет его в нашем человеке и всё. Вернее, он в нём как бы перевёрнутый: здесь не сын на отца посягает, а наоборот — родитель дитятю гробит. Вспомни царя грозного Ивана Васильевича. Да и Петра с Алексеем, с русским нашим Гамлетом… Или хоть крестьянина того, Морозова, — помнишь, когда нашествие Бонапарта с армией двунадесяти языков на Русь случилось, он сына своего убил за то, что тот указал французским фуражирам, где отец овёс от ворогов укрывал. Опять же Гоголь Николай Васильевич когда-а-а ещё сердцем эту тему понял и начертал пером благословенным: «Я тебя породил, я тебя и убью». Так что над отечеством нашим комплекс Морозова витает, комплекс Бульбы его точит, а психоанализ русский — наука, которая ждёт ещё своего создателя…»

Афоризмы на любой вкус. «Кто так зевает днём, тот ночью не зевает». «У меня есть принципы и есть твёрдые цены за отказ от них». «Кто не добьётся своего в постели, тот нигде не добьётся ничего путного». «Дурак. Флаги могут быть любого цвета, лишь бы они были белые». «Всё извращается, но не все извращают».

Книга невероятно пёстрая. Напоминает восточный базар, где рядом стоят черепки, которым несколько тысяч лет, и плазменные телевизоры, такое же смешение всего и вся: батисферы и ятаганы, паланкины и линкоры, танки и кавалерия, реактивные самолёты и копейщики. Текст полон запахами благовоний и трупов, чадом танковых моторов и ароматом иланг-иланга, вонью немытых тел и духом пиров…

В декабре этого года исполняется 20 лет с момента публикации романа. Что ж, посмотрим, какие ещё пророчества сбудутся. Хотя встретиться с Псами Гекаты откровенно не хотелось бы.

Павел Крусанов (род. 1961 г.). В первой половине восьмидесятых — активный представитель музыкального андеграунда, член Ленинградского рок-клуба. Работал осветителем в кукольном театре, садовником, техником звукозаписи, инженером по рекламе, печатником офсетной печати, редактором в издательствах «Васильевский остров», «Тритон», «Северо-Запад», «Азбука», «Лимбус Пресс», «Амфора». Пишет прозу, публикуется с 1989 года. Автор повестей и романов «Укус ангела», «Бом-бом», «Американская дырка», «Ворон белый. История живых существ», «Железный пар», сборника рассказов «Царь головы» и многих других.