На секретной службе её величества смерти: современное искусство в Перми

Пермь, подобно Римской империи, уже долгие годы сотрясается под натиском разного рода кочевников, среди них распинатели космонавтов, любители испорченных продуктов, навозных куч, безголовых человечков и деревянных табуреток. Недавно появились еще и вандалы-некрофилы.

Этот далеко не полный перечень так называемых произведений искусства объединяет одно — стремление к преобразованию действительности в извращенном, противоестественном ключе. Последний такой акт творческого самоудовлетворения был представлен в работах пермского художника, известного под кличкой Sad Face, что в переводе означает грустное лицо.

Не знаю, с каких пор художниками стали называться те, кто портит общественное имущество, но дело тут не в названии, а в сущности. О ней и поговорим.

Смерть не за горами

Известный не только пермякам, но и гостям нашего города арт-объект «Счастье не за горами» недавно подвергся нападению хулигана: он был испорчен и переоборудован в «Смерть не за горами». На первый взгляд, тут нет места для сенсаций. Ну, испортили и испортили, много у нас в обществе хулиганов, которые любят портить чужую собственность. Не все же способны что-то создать. Тем более хулигана наказали, присудив ему денежный штраф. Однако данное правонарушение очень быстро начали обсуждать представители пермской либеральной общественности.

По их мнению, банальное хулиганство таковым вовсе не является, а является не чем иным, как актом творения, выполненным с большим талантом.

Конечно, нам, людям недалеким, не разбирающимся в высоком искусстве, это может показаться непонятным, и мы, в силу своей дремучести, просто возводим напраслину на творческую личность. Поэтому прежде надо хотя бы попытаться разобраться в произошедшем. Благо на помощь нам приходят всевозможные культурологические интерпретации сего действа.

В одном из пермских интернет-изданий появилась статья некоего Ивана Козлова (вероятно, лично знакомого с нашим творцом), попытавшегося донести весь глубинный смысл, заложенный в творчестве своего подзащитного.

Оказывается, посыл художника, по мнению автора заметки, был в том, чтобы нас, простых людей, замученных этой сухой реальностью, немного взбодрить и напомнить о смерти, это своего рода психотерапия, которая не только не повредит, но и поможет. Вот только чем она нам поможет — не сказано. Чтобы окончательно убедить нас в своей правоте, автор приводит очень умные фамилии, вроде Ганса Гольбейна или Ги Дебора, с ещё более умными цитатами, от которых мы должны прийти в состояние полнейшего очарования, дабы всецело принять его точку зрения.

Лично я попал и чуть было сам не пошёл мастерить аналогичную культуру, преобразуя унылую пермскую действительность. Однако, размышляя о смерти, я вдруг вспомнил эссе одного мыслителя по имени Ролан Барт: «Смерть автора».

Суть предельно проста — неважно, что именно хотел сказать писатель или, в данном случае, художник, важно то, что ты думаешь о его творении, какие мысли оно у тебя вызывает. У большей части населения это вызывало, разумеется, приступ тошноты, но именно для этого и появляются новоиспечённые эксперты, спешащие заверить нас в собственной глупости, дабы направить на праведный путь.

Для этого и нужны тексты с именами Дебора и Гольбейна, и тогда уже нам не кажется, что художник всего лишь провокатор и вандал, он становится для нас светочем, самоотверженным борцом, готовым страдать за свои убеждения, даже заплатить за них штраф.

Впрочем, с тем же успехом Sad Face мог наложить в общественном месте большую кучу культурных экскрементов и, призвав на помощь Козлова вместе с Дебором, поведать нам потрясающую историю о творческом поиске и вдохновении, призвавшем его к этому смелому акту.

Поэтому, как мне кажется, нужно слушать самого автора, а не его многочисленных интерпретаторов.

Что же рассказал нам Sad Face о своем творчестве?

В первую очередь в глаза бросается стиль речи художника, с которым я ознакомился в его недавнем интервью. Яркими маркерами являются здесь такие термины, как «движуха», «короче», «офигенно» и другие известные слова, придающие речи творца глубину, позволяющую передать мысль гораздо изящнее, чем это делал Ги Дебор.

Следующим маркером, без которого нам не понять масштаба мысли новоявленного гения, являются такие фразы, как «я не культуролог, короче» и «я не штудировал», относящиеся к сфере его профессиональной компетенции. Поэтому сделаю очень смелое предположение, что Иван Козлов в своей статье несколько переоценил смыслы, заложенные в творчестве художника с грустным лицом. Тем более что сам герой повествования довольно прямолинейно рассказал о задачах своего творчества.

«Да. Я сделал фигурки. Чтобы они лучше продавались, я решил сделать акцию (испортить арт-объект «Счастье не за горами»). После этого продажи выросли. Мы ещё делаем футболки», — отвечает Sad Face на вопрос о том, был ли коммерческий расчёт в его хулиганстве.

Вот и все искусство, а автор действительно умер. Удивительные вещи творятся в нашем городе: пока вандализм и хулиганство почитаются за настоящее искусство, создатель сего безобразия рассуждает о том, как он планирует и дальше зарабатывать на своих провокациях.

А если появляется альтернатива?

В чем же причина? А все дело в том, что либеральная интеллигенция поддерживает только определенный вид искусства, направленный на разложение, агонию и смерть. Это искусство должно отвергать традиционные ценности и национальные особенности в угоду глобализму и правам меньшинств.

Именно поэтому их тошнит от, к примеру, советского прошлого. Это есть главный критерий, а значит, совершенно неважно, талантлив ли Sad Face или абсолютно бездарен, важно, что он пропагандирует смерть. Если бы тот же самый художник призывал к чему-нибудь иному, например к восхождению человека, он бы был заклеймен нашими либералами как бездарный халтурщик.

Примечательна в этом контексте реакция все тех же личностей, включая самого Sad Face, на появление в одном из районов Перми портретов советских государственных деятелей, которые, по понятным причинам, не могут сыскать одобрения у либеральной публики.

Так, арт-директор Музея современного искусства PERMM, известного своими провокационными и для многих оскорбительными поделками, Наиля Аллахвердиева назвала данные работы надгробными портретами.

«Это какие-то надгробные портреты, как попало встроенные в архитектуру остановочных комплексов, которые в целом поддерживают мемориальную политику города, выраженную в пантеоне умерших героев и способах их репрезентации в виде монументов из бронзы и гранита и подобных вот черно-белых портретов».

Конечно, инсталляции, изображающие православные храмы с клизмами вместо куполов (подобная выставка красовалась в музее PERMM во времена известного провокатора Марата Гельмана), вероятно, больше по вкусу госпоже Аллахвердиевой. Убежден, что с архитектурой и репрезентацией в музее тоже все в порядке.

По мнению же вандала, именуемого художником, всецело поглощённого зарабатыванием денег, данные портреты выглядят тем же бизнесом, но с другой идеологической начинкой.

«Это далеко не только про художников, которые делают коммерческую роспись. Любое агентство наружной рекламы сделает пропаганду и за меньшую сумму. Пластмассовый мир победил».

К сожалению, сторонникам искусства как средства извлечения прибыли, а именно такова идеология грустных лиц и их интерпретаторов, будет сложно поверить и понять, что портреты на остановочных комплексах создавались совершенно бесплатно, в противном случае все их мировоззрение будет подвергнуто испытанию, которого они не выдержат.

В заключение хотелось бы повториться: дело не в Sad Face, откровенная бездарность, пошлость и отсутствие хотя бы минимальной компетенции которого всем очевидна, дело в том, что его поддерживают. Поддерживают совсем не за искусство.

Если какой-нибудь художник нарисует распятого Юрия Гагарина, ему будет аплодировать либеральная интеллигенция, высоко отзываясь о художественных качествах произведения, и осуждать власть, пресекающую подобные провокации, а если тот же художник распнёт, к примеру, Александра Солженицына? Реакция тех же людей будет прямо противоположной.

Таким образом, приходится констатировать, что не в искусстве дело, а в его подмене низкопробным идеологическим конструктом, который бесконечно штампуется в воспаленном сознании культурных бизнесменов и внедряется в городскую среду под видом образцов подлинного высокого искусства. Таков новый мир, в котором уже нет места Гансу Гольбейну.