1941 год: Нейтралитет по-японски

Получил на почту электронную открытку с Дальнего Востока, подписанную депутатом Государственной думы второго, третьего, четвертого созывов, председателем Приморского отделения межрегиональной общественной организации «Союз советских офицеров» Владимиром Гришуковым. В открытке такие слова:

«22 июня 1941 года — одна из самых печальных дат в истории нашей Родины, пропитанная болью и героизмом. 77 лет назад немецко-фашистские агрессоры вероломно вторглись на территорию Советского Союза. Началась жестокая и кровопролитная Великая Отечественная война, длившаяся 1418 дней и ночей, унесшая тысячи жизни, забравшая родных и близких людей, оставившая вечный след в наших сердцах и душах. Этот день напоминает нам обо всех погибших, замученных в фашистской неволе, умерших в тылу от голода и лишений. Мы скорбим по всем, кто ценой своей жизни выполнил святой долг, защищая наше Отечество.

История войн не знала примеров такой бессмысленной жажды убийства, какая была свойственна фашистским палачам! Даже диким ордам Тамерлана, прославившимся своей свирепостью, далеко до исступленных зверств гитлеровцев. Жизнь издавна установила незыблемый закон войны: раненый противник неприкосновенен, а мёртвый — заслуживает уважения. Фашизм цинично отверг всё: «Раненый противник заслуживает пыток, мёртвый — позора, а здоровый, пусть он трижды обезоружен, — и пыток, и позора»… Пытки и умерщвление пленных красноармейцев и офицеров — это система, установленная официальными приказами в вооружённых силах нацистской Германии — вермахте.

В этом страшном горниле войны и испытаний Советский Союз потерял более 27 миллионов человек. По официальным данным, более 8,7 млн. человек погибли на полях сражений; около 7,42 млн. человек были преднамеренно истреблены нацистами на оккупированных территориях; более 4,1 млн. человек погибли в жестоких условиях оккупационного режима и около 1,5 млн. — в блокадном Ленинграде; 5,27 млн. человек были угнаны на каторжные работы в Германию; около 4,56 млн. — без вести пропавших, попавших в плен и неучтённых боевых потерь.

Не забудем, не простим!!!»

22 июня 1941 года беспощадная кровопролитная война пришла не только в европейскую часть Советского Союза. Она пришла и в среднеазиатские республики Союза, и в Сибирь, и на Дальний Восток. Вся страна на фронте и в тылу поднималась на отпор жестокому врагу. Советский Дальний Восток к этому времени уже фактически был театром военных действий из-за постоянных военных провокаций союзной Германии милитаристской Японии. Это вынудило советское руководство еще летом 1938 года преобразовать Краснознаменную Дальневосточную армию в Краснознаменный Дальневосточный фронт.

После 22 июня опасность неспровоцированного вероломного удара нависавшей над восточными границами нашей страны почти миллионной группировки японских войск, основу которой составляла нацеленная на войну с СССР Квантунская армия (группа армий), неизмеримо возросла. При этом, как показало вероломное нападение гитлеровской Германии, верить ее союзнику, с которым лишь два с половиной месяца назад был заключен Пакт о нейтралитете, конечно же, было нельзя.

О том, как японское руководство восприняло известие о нападении Германии на Советский Союз и как решался вопрос о политике Японии в отношении нашей страны в условиях ее вовлечения в войну на западе, рассказывается в предлагаемом читателю документальном очерке.

В работах японских историков ответственность за напряженность в советско-японских отношениях в 30—40 годы нередко возлагается на СССР, политика которого якобы создавала для Японии военную угрозу. Одновременно официальные японские историки пытаются доказать, что «трактовка японской политики в 1931—1939 гг. как антисоветской является односторонней и неправильной». Что подготовка Японии к войне против СССР в 30-е годы, разработка после начала советско-германской войны плана вероломного нападения на Советский Союз «Кантокуэн» («Особые маневры Квантунской армии») являлись оборонительными мероприятиями на случай нападения СССР на Японию. Сам же план «Кантокуэн» не имел-де наступательного характера, а подготовка к его осуществлению проводилась «без намерения начать войну».

Однако содержание в годы войны совершенно секретных японских документов опровергает подобные концепции истории советско-японских отношений. К таким документам относятся стенограммы заседаний координационного совета японского правительства и императорской ставки и заседаний императорских совещаний.

Знакомство со стенограммами заседаний японского высшего военно-политического руководства позволяет глубже изучить процесс выработки в 1941 г. решения о выборе первоначального направления распространения агрессии Японии (так называемая дилемма «Север или Юг»), к которому до сих пор сохраняется интерес не только исследователей истории Второй мировой войны, но широкой публики. Хотя данные стенограммы опубликованы в Японии еще в 60-е годы прошлого столетия, в отечественной историографии они введены в научный оборот лишь фрагментами. Не вызывает сомнения необходимость более широкого освоения этих японских первоисточников, дающих представление об особенностях японского политического и военно-стратегического мышления, что важно для анализа и современных подходов официального Токио к внешней политике страны, ее взаимоотношений с зарубежными государствами.

Использованные в настоящей публикации выдержки из стенограмм даны в переводе и с пояснениями автора.

***

После получения информации о намерении Гитлера напасть на СССР в японском руководстве обсуждались три основных варианта действий Японии.

Первый заключался в том, чтобы осуществить первоначально военное продвижение на юг, обеспечить экономическую независимость империи, после чего вступить в войну против СССР на стороне Германии. При этом считалось, что США, напуганные японо-германским сближением, не будут оказывать Японии серьезного противодействия.

Вторая точка зрения сводилась к тому, что Япония должна, воспользовавшись советско-германской войной, приступить к осуществлению планов овладения восточной частью территории СССР. При этом высказывалось опасение опоздать к разделу Советского Союза в случае, если военные действия на юге затянутся. Сторонники этой точки зрения считали, что если Япония не захватит в качестве буферной зоны Приморье и восточную Сибирь, эти территории не будут гарантированы от германской экспансии.

Наконец, существовал третий вариант, суть которого состояла в том, чтобы выжидать и готовиться к войне как на севере против СССР, так и на юге против США и Великобритании с целью принятия окончательного решения с учетом складывающейся в мире обстановки.

Из стенограммы 32-го заседания координационного совета правительства и императорской ставки от 25 июня 1941 г.

«Министр иностранных дел Мацуока: Подписание Пакта о нейтралитете (с Советским Союзом — А.К.) не окажет воздействия или влияния на Тройственный пакт (Германии, Японии и Италии — А.К.). Это я объяснил после моего возвращения в Японию (из Германии и Советского Союза — А.К.). К тому же Советский Союз пока никак не реагировал. Собственно говоря, я заключил Пакт о нейтралитете, так как считал, что Германия и Советская Россия не начнут войну. (Видимо, имелось в виду «сейчас не начнут войну» — А.К.). Если бы я знал, что они вступят в войну, я бы предпочел занять в отношении Германии более дружественную позицию и не стал бы заключать Пакт о нейтралитете. Я заявил Отту (посол Германии в Японии — А.К.), что мы останемся верными нашему союзу, несмотря на положения (советско-японского) Пакта, и, если мы будем намерены что-то предпринять, я буду информировать его по мере возникновения необходимости. В том же духе я говорил с советским послом.

Некто: (фамилия в стенограмме не указана — А.К.). Какое впечатление произвели ваши слова на советского посла?

Мацуока: «Япония сохраняет спокойствие, но ясности — никакой», — сказал он. И, как мне кажется, говорил искренне.

Некто: Меня интересует, не счел ли он вывод, что Япония по-прежнему привержена Тройственному пакту и нелояльна пакту о нейтралитете?

Мацуока: Не думаю, чтобы у него сложилось такое впечатление. Разумеется, с моей стороны ничего не говорилось о разрыве пакта о нейтралитете.

Я не сделал никаких официальных заявлений Отту. Мне хотелось бы, чтобы как можно скорее были приняты решения по вопросам нашей национальной политики. Отт снова говорил о перебросках советских войск с Дальнего Востока на запад.

Военный министр Тодзио: Переброска войск с Дальнего Востока на запад, безусловно, имеет большое значение для Германии, но Японии, разумеется, не стоит слишком переживать по этому поводу. Нам не следует всецело полагаться на Германию.

Военно-морской министр Оикава: От имени флота могу высказать ряд соображений о нашей будущей дипломатии. Я не хочу касаться прошлого. В нынешней щекотливой международной обстановке без консультаций с верховным командованием едва ли уместно рассуждать [и] об отдаленном будущем. Флот уверен в своих силах в случае войны с Соединенными Штатами в союзе с Великобританией, но выражает опасения по поводу войны с Соединенными Штатами, Британией и Советским Союзом одновременно. Представьте, что Советы и американцы действуют вместе и США разворачивают военно-морские и авиационные базы, радиолокационные станции и тому подобное на советской территории. Представьте, что базирующиеся во Владивостоке подводные лодки передислоцируются в США. Это серьезно затруднит проведение морских операций. Во избежание такого следовало бы не планировать удар по Советской России, а готовиться к движению на юг. Флоту не хотелось бы провоцировать Советский Союз.

Мацуока: Вы сказали, что не боитесь войны с США и Великобританией. Почему же вы против вовлечения в войну Советов?

Оикава: Если выступят Советы, это будет означать ведение войны еще с одним государством, не так ли? В любом случае, не стоит предвосхищать будущее.

Мацуока: …Я считаю, что мы должны спешить и принять решение, исходя из принципов нашей национальной политики.

Если Германия возьмет верх и завладеет Советским Союзом, мы не сможем воспользоваться плодами победы, ничего не сделав для нее. Нам придется либо пролить кровь, либо прибегнуть к дипломатии. Лучше пролить кровь. Вопрос в том, чего пожелает Япония, когда с Советским Союзом будет покончено. Германию, по всей вероятности, интересует, что собирается делать Япония. Неужели мы не вступим в войну, когда войска противника из Сибири будут переброшены на Запад? Разве не должны мы прибегнуть, по крайней мере, к демонстративным действиям?

Военный и военно-морской министры: Существует множество вариантов демонстративных действий. Тот факт, что наша Империя занимает твердые позиции, сам по себе является демонстративным действием, не так ли? Разве мы не намерены реагировать подобным образом?

Мацуока: В любом случае, пожалуйста, поторопитесь и решите, что нам следует предпринять.

Некто: Что бы вы не предприняли, не допускайте поспешности в действиях…»

Еще до нападения Германии на СССР, 10 июня, руководство военного министерства Японии разработало документ «Курс мероприятий по разрешению нынешних проблем». В нём предусматривалось: воспользовавшись удобным моментом, применить вооруженные силы как на юге, так и на севере; сохраняя приверженность Тройственному пакту, в любом случае вопрос об использовании вооруженных сил решать самостоятельно; продолжать боевые действия на континентальном фронте в Китае.

Эти положения легли в основу проекта документа «Программа национальной политики Империи в соответствии с изменениями обстановки», который готовился для представления императорскому совещанию. Документ являлся результатом компромисса между сторонниками вышеуказанных трех точек зрения на дальнейшую политику Японии. Хотя в нём провозглашалось, что «независимо от изменений в международном положении Империя будет твердо придерживаться политики построения сферы совместного процветания Великой Восточной Азии» (эвфемизм восточноазиатской колониальной империи Японии — А.К.), окончательный выбор первоначального направления агрессии сделан не был. Предусматривались продолжение войны в Китае и одновременное завершение подготовки к войне как против США и Великобритании, так и против Советского Союза.

Из стенограммы 33-го заседания координационного совета правительства и императорской ставки от 26 июня 1941 г.

«Повестка заседания: Проект документа «Программа национальной политики Империи в соответствии с изменением обстановки».

Мацуока: Мне непонятна фраза «предпринять шаги для продвижения на юг» и слово «также» во фразе «также разрешить северную проблему»…

Начальник генерального штаба армии Сугияма: Что вы хотите понять? Вы хотите понять, что важнее — юг или север?

Мацуока: Совершенно верно.

Сугияма: Нет никакого различия по важности. Мы собираемся следить, как будет развиваться ситуация.

Мацуока: Означает ли фраза «предпринять шаги для продвижения на юг», что мы не предпримем действий на юге в ближайшее время…

Заместитель начальника генерального штаба армии Цукада: Хорошо, выскажусь определенно. Между севером и югом нет различий в степени важности. Очередность и способ (действий) будет зависеть от обстановки. Мы не можем действовать в двух направлениях одновременно. В данный момент мы не можем судить, что будет первым — север или юг…

Мацуока: Что случится, если обстановка не претерпит кардинальных изменений в благоприятном для нас смысле?

Цукада: Мы выступим, если почувствуем, что условия особо благоприятные, и не сделаем этого, если они будут неблагоприятными. Поэтому мы включили (в проект документа) слова «особо благоприятные». Кроме того, существует различие в точках зрения. Даже если Германии ситуация будет казаться исключительно благоприятной, но не будет благоприятной для нас, мы не выступим. И наоборот, даже если Германия будет считать условия неблагоприятными, но они будут благоприятны для нас, мы выступим.

Министр внутренних дел Хиранума: Можно вступить в войну, но не привлекая армию. Вступление в войну есть вступление в войну, даже если не задействованы вооруженные силы. Хотя министр иностранных дел сказал, что состояние войны, то есть вступление в войну, неотделимо от использования вооруженных сил, нельзя ли всё-таки вступить в войну, не привлекая вооруженных сил?

Мацуока: Согласен. Между вступлением в войну и использованием вооруженных сил может существовать временной промежуток…»

Из стенограммы 34-го заседания координационного совета правительства и императорской ставки от 27 июня 1941 г.

«Мацуока: Я получил несколько сообщений от Осимы (посол Японии в Германии — А.К.). Их суть состоит в том, что политика нашей Империи столкнется с трудностями в том случае, если германо-советская война завершится в ближайшем будущем, а британо-германская — осенью или до конца года. Мы не можем слишком долго ждать выявления тенденций развития обстановки…

Ранее я составил план (координации) дипломатии и военных операций и с тех пор много о нём размышлял. Хотя я оценивал вероятность начала германо-советской войны в 50%, эта война уже разразилась. Я согласен с вчерашним проектом генеральных штабов армии и флота, но у меня есть некоторые соображения с точки зрения дипломатии…

Между Германией и Советским Союзом началась война. Хотя какое-то время Империя может выжидать и следить за развитием обстановки, рано или поздно придется принять ответственное решение и как-то выйти из создавшегося сложного положения. Если мы придем к заключению, что германо-советская война вскоре закончится, встанет вопрос о первоначальном направлении удара, на север или на юг. Если мы решим, что война закончится быстро, надо нанести сначала удар на севере. Если же мы начнем обсуждать советскую проблему после того, как немцы расправятся с Советами, дипломатическим путем мы ничего не добьемся. Если мы быстро нападем на Советы, Соединенные Штаты не выступят. США не могут помочь Советской России по одной той причине, что они ненавидят Советский Союз. В общем, Соединенные Штаты не вступят в войну. Хотя я могу в чём-то и ошибаться, тем не менее надо нанести удар сначала на севере, а затем уже идти на юг. Если мы пойдем вначале на юг, нам придется воевать и с Великобританией, и с Соединенными Штатами…

Мною движет не безрассудство. Если мы выступим против СССР, я уверен, что смогу удерживать Соединенные Штаты в течение трех-четырех месяцев дипломатическими средствами. Если мы будем ждать и наблюдать за развитием событий, как это предлагается в проекте верховного командования, мы будем окружены Великобританией, США и Россией… Мы должны сначала ударить на севере, а затем нанести удар на юге. Ничего не предпринимая, ничего не получишь. Мы должны предпринять решительные действия.

Тодзио: Как соотносится (эта проблема) с китайским инцидентом?

Мацуока: До конца прошлого года я придерживался мнения о том, чтобы сначала выступить на юге, а затем на севере. Я считал, что если мы нанесем удар на юге, китайская проблема будет разрешена. Однако этого не произошло. Мы должны двинуться на север и дойти до Иркутска. Я думаю, что если мы пройдем даже половину этого пути, наши действия смогут повлиять на Чан Кайши, подтолкнув его к заключению мира с Японией.

Тодзио: Считаете ли вы, что мы должны ударить на севере, даже если для этого нам придется отказаться от разрешения китайского инцидента?

Мацуока: Нам следует ударить на севере, даже если мы в некоторой степени отступим в Китае.

Тодзио: Урегулирование китайского инцидента должно быть завершено.

Оикава: Мировая война продлится лет десять. За это время китайский инцидент уйдет в небытие. В течение этого периода мы сможем без труда нанести удар на севере.

Мацуока: Я сторонник нравственных начал в дипломатии. Мы не можем отказаться от Тройственного пакта. Мы могли бы с самого начала уклониться от заключения Пакта о нейтралитете. Если мы намерены говорить об отказе от Тройственного пакта, тогда надо быть готовыми к неопределенному будущему. Мы должны нанести удар, пока ситуация в советско-германской войне еще не определилась.

Хиранума: Господин Мацуока, подумайте должным образом о проблеме, с которой мы имеем дело. Вы предлагаете незамедлительно напасть на Советскую Россию, немедленно вступить в войну против Советов, рассматривая это с точки зрения национальной политики?

Мацуока: Да.

Хиранума: Хотя в наши дни приходится вершить дела в спешке, мы должны быть хорошо подготовлены. Вы говорите об использовании военной силы, но это требует подготовки… Короче говоря, разве нам не требуется время для достижения полной готовности?

Мацуока: Я хотел бы располагать решением о нанесении первоначального удара на севере, и я бы хотел сообщить об этом намерении Германии.

Сугияма: Нравственная и благородная дипломатия — это прекрасно, но в настоящее время наши крупные силы находятся в Китае. Хорошо говорить о честности, однако на практике мы не можем себе этого позволить. Верховное командование должно обеспечить готовность. А мы не можем сейчас решить, будем наносить удар [на север] или нет. Для приведения в готовность Квантунской армии нам потребуется от сорока до пятидесяти дней. Необходимо дополнительное время и для организации наших наличных сил и подготовки их к наступательным операциям. К этому времени ситуация на германо-советском фронте должна проясниться. Если условия будут благоприятными, мы будем сражаться.

Мацуока: Я хотел бы принятия решения напасть на Советский Союз.

Сугияма: Нет».

Из стенограммы 36-го заседания координационного совета правительства и императорской ставки от 30 июня 1941 г.

«Мацуока: До сих пор я не ошибался в предсказаниях того, что произойдет в следующие несколько лет. Я предсказываю, что если мы будем вовлечены в действия на юге, нам придется столкнуться с серьезной проблемой. Может ли начальник генерального штаба армии гарантировать, что этого не произойдет? К тому же если мы оккупируем Южный Индокитай, возникнут трудности с поставками в Японию нефти, каучука, олова, риса и т.д. Великие люди должны уметь менять свое мнение. Раньше я выступал за движение на юг, а теперь склоняюсь в пользу северного направления.

Начальник управления военных дел военного министерства Японии Муто: Оккупировав Южный Индокитай, мы сможем там получить каучук и олово.

Хиранума: Я полагаю, мы должны идти на север. Вопрос состоит в том, можем ли мы это сделать. Здесь мы должны положиться на мнение военных.

Начальник главного морского штаба Нагано: Что касается флота, то, если мы выступим на севере, нам придется переключить всю нынешнюю подготовку с южного направления на северное. Это потребует пятидесяти дней…

Принц Хигасикуни: Что вы можете сказать о планах разрешения северной проблемы?

Премьер-министр Коноэи, начальник генерального штаба армии Сугияма: В нынешних условиях следует принять решение после дальнейшего изучения стратегической обстановки как с политической, так и с военной точки зрения. Мы уже обсудили эту проблему с точки зрения военной стратегии. Но решение о наших планах на севере необходимо принять только после должного учета требований политической стратегии, определения уровня нашей готовности и ситуации в мире.

Принц Асака: Это похоже на то, как если бы мы сидели на заборе и решали, куда спрыгнуть — на север или на юг. Я считаю, было бы лучше сначала двинуться на север.

Тодзио: Легко принимать решения в абстрактной форме. Трудность принятия решения состоит в том, что мы всё еще вовлечены в китайский инцидент. Если бы не было китайского инцидента, было бы легко решать.

Хигасикуни: Каковы будут результаты движения на юг? Что мы будем делать, если Великобритания, Соединенные Штаты и Советский Союз выступят против нас?

Сугияма: Существует несколько возможных вариантов движения на юг с точки зрения выбора времени и методов, но с точки зрения обеспечения нашего выживания и самообороны мы думаем дойти до Голландской Ост-Индии. Территории не являются нашей целью. Мы намерены продвигаться таким образом, чтобы избежать худшей из возможностей, то есть одновременного выступления против нас Великобритании, Соединенных Штатов и Советского Союза. При этом мы не остановимся перед конфронтацией только с Великобританией и Соединенными Штатами.

Коноэ: Исходя из того, что говорит мне флот, следует, что нам не удастся достичь всех целей одним ударом. На данном этапе мы продвинемся до Французского Индокитая. Затем мы будем идти шаг за шагом.

Асака: Не слишком ли мы осторожны по сравнению с тем, как решает вопросы Германия?

Коноэ: Да, это так, но это вопросы огромной важности для судьбы нашей нации. В отличие от гипотетических ситуаций, к ним нельзя относиться с легкостью».

Из стенограммы 37-го заседания координационного совета правительства и императорской ставки от 1 июля 1941 г.

«Министр финансов Кавада: Осуществляет ли армия подготовку к войне?

Сугияма: Да, мы проводим подготовку. В первую очередь мы приводим наши войска в Маньчжурии в боевую готовность. Затем мы осуществим подготовку к наступательным операциям. В это время мы должны проявлять большую осторожность, чтобы войска не вышли из подчинения.

Цукада: Мы проводим подготовку, и это правильно, но мы намерены иметь минимальное количество войск, подготовленных к боевым действиям. Мы не собираемся готовить большое количество войск.

Кавада: А что думает флот?

Заместитель начальника главного морского штаба Кондо: Мы должны быть готовы к потере 100 подводных лодок.

Тодзио: Необходимо привести наши соединения и части в Маньчжурии в боевую готовность. Мы должны серьезно позаботиться о том, чтобы это осуществлялось втайне.

Министр торговли и промышленности Кобаяси: Скажу несколько слов о наших ресурсах. Я не считаю, что мы обладаем достаточными возможностями для обеспечения военных действий. Армия и флот могут прибегнуть к использованию вооруженной силы, но мы не имеем сырья и военных материалов для обеспечения войны на суше и на море. Армия, видимо, может провести подготовку. Но поскольку для этого будут реквизированы суда, мы не сможем обеспечить транспортировку сырья и военных материалов. Всё это серьезным образом скажется на расширении наших производственных возможностей и пополнении вооружениями. Я считаю, мы должны предусмотреть такие действия, которые вселяли бы уверенность в отсутствие опасности поражения от Великобритании, Соединенных Штатов и Советской России. Пойдем ли мы на юг или на север? Я бы хотел, чтобы этот вопрос был тщательно изучен. У Империи нет сырья и материалов. Сейчас мы должны подумать, как обрести уверенность в том, что мы не потерпим поражения, а также как разрешить китайский инцидент».

Императорское совещание было назначено на 2 июля 1941 г. Накануне, 1 июля, японское правительство составило послание в адрес правительства СССР, в котором лицемерно заявляло об «искреннем желании поддерживать дружественные отношения с Советским Союзом», о «надежде на скорое окончание германо-советской войны, заинтересованности в то, чтобы война не охватила дальневосточные районы». Верховное командование Японии охарактеризовало это послание «дипломатической прелюдией начала войны». При этом считалось, что меры по дезинформации советского правительства относительно подлинных планов Японии должны особо активно проводиться накануне предполагавшегося удара по СССР. В день принятия предусматривающего нападение на СССР документа «Программа национальной политики Империи» японский министр иностранных дел заявил советскому послу в Токио К.А. Сметанину, что Япония намерена строго соблюдать пакт о нейтралитете.