Россия: самодостаточность как лекарство от «пятого Интернационала»

Как автор, вынужден сразу если не оговориться, то объясниться. Информации крайне мало, она недостаточна даже по части фактов, запутанна, противоречива, поэтому и аналитика может «хромать». В конце концов, правила «всех факторов учесть невозможно, но чем больше учтено — тем достовернее анализ» никто не отменял.

Но упустить событие, не обратив на него внимание, тоже нельзя. Во-первых, оно важное, во-вторых, знаковое с точки зрения международных тенденций, и, в-третьих, вполне может быть наделено определенной перспективой. Именно поэтому на каждый поворот сюжета имеется ссылка, чтобы никто, учитывая уровень мероприятия, не предъявил данному анализу претензий в субъективизме и поспешности.

Итак, с 26 по 28 мая в китайском Шэньчжэне, городе так называемой «первой линии», входящем в четверку наиболее развитых в КНР, колыбели «курса реформ и открытости» Дэн Сяопина, состоялся первый партийный форум стран —участниц ШОС. Так это было анонсировано в СМИ, среди которых наибольшее внимание этому событию уделили в Казахстане, Киргизии и Таджикистане. Российское представительство включало все четыре думские партии общим количеством семь человек: по двое от «Единой России», КПРФ и «Справедливой России» и один от ЛДПР.

На самом деле партийный форум ШОС — лишь часть более широкой повестки, объединенной в рамках Конференции по диалогу между КПК и иностранными политическими партиями. Причем далеко не главная ее часть, вошедшая в перечень мероприятия, как говорится, «последней строкой». Согласно китайским официальным источникам, общая программа включала:

— тематическую презентацию под названием «Информация КПК: практические идеи Си Цзиньпина о социализме с китайской спецификой в новую эпоху»;

— тематический симпозиум, посвященный 200-летию со дня рождения Карла Маркса;

— 4-й форум молодых лидеров Китая и стран Африки;

— 2-й партийный форум Китая и стран Латинской Америки;

— и выведенный в обособленную компетенцию Отдела международных связей ЦК КПК «первый партийный форум ШОС».

Таким образом, первый вывод, который мы можем сделать: обсуждаемый саммит — не уникальное явление, он продолжает традицию взаимодействия Китая с партиями и лидерами (там, где трудно говорить о партиях), по факту и самой постановке вопроса предполагающего китайское лидерство в форме «мягкой силы». И ШОС — лишь третья по счету группа стран, охваченная этой «мягкой силой». Форум, как прозвучало, — первый, раньше таковых не проводилось, но он будет регулярным. И хотя проходить станет в странах — председателях ШОС, а председательство каждый год переходит от страны к стране, тем не менее останется частью «диалога КПК с другими партиями». Не больше, но и не меньше.

К этой логике внешне не придерешься: КПК — почти 90-миллионная партия, которая численностью как минимум на порядок превосходит всю ее тридцатку партнеров по диалогу из 18-ти стран, представленных в Шэньчжэне, вместе взятых. И самое главное: у КПК есть идеологическая система. Другие же ее практически не имеют, занимаясь переливанием из пустого в порожнее «общечеловеческого» набора мантр, список которых начинается с мифологем «демократии» и «рыночной экономики».

Сказанное в полной мере относится и к российским партиям, включая и «ЕР», представленную на форуме замом секретаря Генсовета Сергеем Железняком, и КПРФ, представительство которой оказалось не в пример скромнее — на уровне члена Президиума ЦК, главы Пензенского обкома Георгия Камнева.

Теперь, коль скоро заговорили об идеологии, обратим внимание на эту сторону.

Как показали решения двух последних съездов КПК, идеологическим аппаратом ЦК выстраивается трехуровневая конструкция, центром которой является концепция «социализма с китайской спецификой». Эта концепция, уходящая в идеи Мао Цзэдуна и особенно Дэн Сяопина, где она играла роль своеобразного защитного барьера от советских претензий на доминирование в некапиталистической части мира, сегодня получила новое звучание. Известный концепт «трех миров», с помощью которого Китай 60-х — 80-х годов декларировал независимость от США и СССР, ныне сменилась оппозицией «развитых» и «развивающихся стран». На лидерство во второй группе Китай претендует открыто, возглавляя, например, «Группу 77» на переговорах по климатическим вопросам, ведущихся в рамках Парижского соглашения и Рамочной конференции ООН об изменении климата.

На XIX съезде «социализм с китайской спецификой» вступил в «новую эпоху», в которой, как следует из съездовского доклада Си Цзиньпина, его связали с идеей «сообщества единой судьбы человечества». Официально Си Цзиньпин выдвинул ее на XVIII партсъезде, где был впервые избран на высший партийный пост. Однако об этом нынешний китайский лидер говорил еще задолго до прихода к власти, примерно с 2001 года (то есть еще при Цзян Цзэмине, в канун транзита власти к Ху Цзиньтао), когда возглавлял приморскую провинцию Фузцянь. И его последующий карьерный взлет — это мандат на осуществление этих идей, яркое свидетельство большого отклика, полученного ими в определенных кругах, где формируется политическая стратегия.

Несколько позже, на основании ряда разработок Высшей партийной школы ЦК КПК, появилась концепция «китайской мечты». В интерпретации взявшего ее на вооружение Си Цзиньпина, она обозначает сроки достижения рубежей строительства общества «среднего достатка» («зажиточности») и «мощного, процветающего, демократичного социалистического государства», соответственно, 2021 и 2049 годы, как столетние юбилеи создания КПК и образования КНР.

И хотя у концепции «китайской мечты» неоднократно появлялись внешнеполитические проекции — «Азиатская» мечта, «Азиатско-Тихоокеанская», «Арктическая», в целом это конечно же внутренний вектор китайской политики, внешней стороной которого вполне можно считать концепцию «сообщества единой судьбы человечества». И недаром именно на этом идеологическом фундаменте не просто выстраивается правление Си Цзиньпина, но и меняется то, что в науке именуется «парадигмой власти», выводящей это правление за рамки дэнсяопиновской модели властной преемственности.

Сейчас, после XIX съезда КПК и «двух сессий» марта 2018 года — Всекитайского собрания народных представителей (ВСНП) и Народного политического консультативного совета Китая (НПКСК) — новая модель власти это уже некий состоявшийся артефакт. Отличительным ее признаком является окончательное укоренение персонифицированного лидерства взамен прежнего коллективного.

Итак, от конструкта «социализма с китайской спецификой», который, если быть честным, является изобретением не КПК, а вождей РКП (б)-ВКП (б)-КПСС — В.И.Ленина, связавшего выживание социализма с национально-освободительными тенденциями как раз на Востоке (январь 1923 г.), и И.В.Сталина, провозгласившего компартии авангардом национального освобождения (октябрь 1952 г.), ниточка протягивается к «китайской мечте» и ее внешней проекции — «сообществу единой судьбы».

Последнее при этом не имеет четких очертаний и границ и от рубежа к рубежу обнаруживает тенденцию к последовательному расширению. От «отраслевого» к национальному и транснациональному, то есть региональному, и от него — к глобальному. «Сообщество единой судьбы» «Пояса и пути» — «сообщество единой судьбы ШОС» — «сообщество единой судьбы человечества». Просто-таки универсальная конструкция на все случаи жизни, вытекающая, напомним, из «социализма с китайской спецификой».

Теперь посмотрим на «сухой остаток» конференции «диалога КПК с иностранными партиями», точнее, той ее части, которая именуется Форумом политических партий ШОС. Из четырех договоренностей («консенсусов»), достигнутых в Шэньчжэне под председательством руководителя Отдела международных связей ЦК КПК Сун Тао, нам особенно интересны второй и третий:

— «политические партии выразили намерение играть лидирующую роль в политике, прилагать усилия для формирования сообщества единой судьбы ШОС» (выделено мной. — В.П.);

— «политические партии заявили, что еще больше укрепят координацию действий, всеми силами поддержат многостороннее экономическое сотрудничество в рамках ШОС, продолжат усиливать сопряжение инициативы «Пояса и пути» и других инициатив сотрудничества со стратегиями развития всех стран» (выделено автором).

Весь этот универсализм здесь — как на ладони. Однако есть одно «но». Вернемся к вскользь упомянутой знаменитой речи И. В. Сталина на XIX съезде КПСС, к тому ее фрагменту, что нас интересует в связи с Шэньчжэньской конференцией и форумом:

«Раньше буржуазия считалась главой нации, она отстаивала права и независимость нации… Теперь буржуазия продает права и независимость нации за доллары. Знамя национальной независимости и национального суверенитета выброшено за борт. Это знамя придется поднять вам, представителям коммунистических и демократических партий, и понести его вперед, если хотите быть патриотами своей страны, если хотите стать руководящей силой нации. Его некому больше поднять» (Сочинения в 16-ти т. — М., 1997. т.16, с.228−229).

Мир-система глобального капитализма смещает приоритеты от национального к планетарному уровню, на котором главное разделение на эксплуататоров и эксплуатируемых возникает между уже не классами, а странами. Применительно к современности сталинская цитата звучит как дилемма между теми самыми «развитым» и «развивающимся» мирами, последний из которых стремится возглавить Китай. Так что же представляют собой перечисленные «сообщества единой судьбы», как не замаскированные под борьбу с «устаревшей» моделью международных отношений претензии на то, чтобы «поднять знамя», о котором говорил Сталин, на лидерство в глобальном управлении, которое очень часто упоминается в китайских официальных документах и выступлениях лидеров?

Сама формулировка «диалога КПК с иностранными партиями» в этом вопросе — предел откровенности. И если поначалу сложилось впечатление, что у ШОС может появиться свой «Интернационал» — в противовес лондонским Либеральному и Социалистическому интернационалам, а также Гуминтерну — Гуманистическому интернационалу, поднявшему на щит «права» сексменьшинств, то при более глубоком рассмотрении итоги Шэньчжэньского форума предстают несколько в ином свете. ШОС — всего лишь новый отдел или комитет в таком «Интернационале», в котором существуют и другие отделы и комитеты уже с собственной историей: африканский, латиноамериканский. И еще один, связанный с тематикой «устойчивого развития», на примере которого контуры общего замысла видны достаточно четко.

«Создание устойчивой экологии жизненно важно для будущего человечества. Все члены мирового сообщества должны совместными усилиями строить здоровую и правильную экологическую среду обитания. …Мы должны решительно бороться за экологичное и устойчивое развитие, снижать углеродные выбросы… Мы также призываем развитые страны должным образом нести историческую ответственность, выполнять обязательства по сокращению выбросов и помогать развивающимся странам снижать последствия климатических изменений, а также приспосабливаться к ним…». Это — из выступления Си Цзиньпина на 70-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН в сентябре 2015 года.

Понятно, что для КНР экологическая проблема — весьма болезненная, о чем говорится постоянно, в том числе с самых высоких трибун. Но очевидно и другое: что это именно китайская специфика, характерная далеко не для всех стран. У каждого экологические проблемы свои, и способы их решения — тоже. Но в таком случае упорное внедрение «устойчивого развития» во главу угла международной повестки — не есть ли повторение печального для нашей страны опыта Римского клуба по части вовлечения других в свои проблемы с целью интернационализации этих самых проблем? Не является ли это, выражаясь философским языком, абсолютизацией частного?

Ведь известно, что баланс Китая между выбросами парниковых газов и их поглощением природной средой — примерно два к одному (перекос Запада в сторону выбросов за счет Европы еще больше). У России, по оценкам исследователей от науки, а не от компрадорских кругов бизнеса, представитель которых Сергей Донской недавно лишился министерской должности, — противоположный: на единицу выбросов приходится четыре единицы поглощения.

Так мы в России тоже должны снижать углеродные выбросы? В чьих интересах? Ах, «в общих»? А общие ли они у нас, если учесть, что 16-й принцип Рио-де-Жанейрской декларации по окружающей среде и развитию (1992 г.), основополагающего документа «устойчивого развития», гласит, что платит — загрязняющий, а не очищающий?

«Устойчивое развитие» — идеология глобального управления. И если всему миру в реализации заложенных в него идей предлагаются стандарты, провозглашенные одними международными документами, несмотря на их противоречие другим, то с российской точки зрения, например, нет никакой разницы в том, кто именно их предлагает, — геополитические противники или стратегические партнеры. И в том, и в другом случае они неприемлемы, ибо вредят национальным интересам.

Это не отменяет наличия у нас подлежащих решению экологических проблем, в том числе острых. Однако переводит это решение из плоскости международной политики уровня ООН на несколько этажей ниже — в компетенцию государства и/или даже региональных и муниципальных органов власти, а также бизнеса. В нашем случае ставить вопрос об обязательности сокращения углеродных выбросов — это добровольно отказываться от суверенитета, который превыше любых международных партнерств. И не сам ли Китай, приложивший начиная с 60-х годов прошлого века стоические усилия по выходу из советской сферы влияния, подает нам здесь наглядный пример?

Из многочисленных дилемм «устойчивого развития» вытекает и достаточно сложная позиция, занятая в Шэньчжэне, несмотря на внешнюю безоблачность межпартийного форума, представителями России. По информации с официального сайте «ЕР», Сергей Железняк в своем выступлении сосредоточился на задачах ШОС по «формированию многополярного мироустройства, основанного на широком партнерстве, взаимном уважении и учете интересов каждого государства при верховенстве ООН».

Приоритетами сотрудничества в ШОС, по словам депутата, остаются «сфера обеспечения безопасности, борьба с терроризмом, незаконным оборотом наркотиков, транснациональной организованной преступностью и киберугрозами». Сопряжение национальных, региональных и многосторонних проектов развития в выступлении Железняка было увязано не с «единой судьбой» и даже не с «Поясом и путем», а со «сложением потенциалов» из инициативы Владимира Путина по формированию Большого Евразийского партнерства с участием ЕАЭС, ШОС, АСЕАН.

Как ни крути, а речь здесь не об «устойчивом развитии», которое даже не упомянуто. И не о «диалоге КПК и остальных», а о сугубо межгосударственном взаимодействии, в рамках которого партиям отводится функциональная роль социального представительства, улучшения качества жизни граждан и участия в международном обмене.

Но, кроме «устойчивого развития» как верхушки упомянутой триады идеологического конструкта ЦК КПК («социализм с китайской спецификой» — «китайская мечта/сообщество единой судьбы» — «устойчивое развитие»), существует и еще один срез проблемы, касающийся межпартийных отношений уже в сугубо коммунистической среде.

Это неоднократно поднимавшийся автором этих строк вопрос первородства в великом Красном проекте. Еще сразу после XIX съезда КПК, на волне обсуждения его итогов и программных тезисов, было ясно, что уклоняясь от дискуссии о коммунистическом первородстве, отказываясь от признания исторического величия Октябрьской революции, российская власть не просто фальсифицирует историю, но и совершает стратегическую ошибку, результатом которой станет перехват Китаем этого первородства при нашем молчаливом с этим согласии. С последующей дилеммой между встраиванием нашей страны в фарватер наших же собственных идей в чужом исполнении или действительной международной изоляцией.

Ведь на плацдарме западного постхристианского «первородства» мы никаких лавров не сыщем, а если и сыщем, то признаны они не будут и вызовут у европейских и заокеанских «автохтонов» лишь раздражение. И что нам останется, если сдадим плацдарм собственный, пусть и отринутый скудоумием «перестроечной» элиты и ее внешних пастухов? Признание ошибок, в том числе исторических, особенно в данном конкретном случае, — путь не к «вечному покаянию», к которому нас призывает Запад, а напротив, к исправлению этих ошибок, которого большая страна, судя по результатам всей возможной и невозможной социологии, давно заждалась.

На фоне официальных торжеств по случаю 200-летия со дня рождения Карла Маркса, оказавшихся самой весомой частью конференции «диалога КПК и остальных» (участвовали компартии 80-ти стран мира), достаточно скромным при конъюнктурном самоустранении государственного официоза оказался российский вклад. Сосредоточившись, как и Железняк, на вкладе ШОС в глобальную безопасность, представитель КПРФ Георгий Камнев ограничился дифирамбами в адрес успехов КНР, по сути, ни словом не обмолвившись о том, какая именно страна зажгла над миром свет учения, память создателя которого чествуют.

Между тем даже в своем нынешнем состоянии КПРФ могла и обязана была направить более представительную делегацию и, самое главное, пользуясь случаем, представить ряд тезисов, без ознакомления с которыми мировой общественности, у этой партии просто нет будущего. А именно: тактично и корректно напомнить китайским товарищам об упомянутом первородстве, как и об уроках, которые они извлекли из нашего опыта краха КПСС и распада СССР (а они их извлекли). В том числе и об историческом вкладе в концепцию «национальной специфики» отечественных классиков марксизма-ленинизма, наиболее прилежным учеником которых — так получилось — оказался не кто-либо из их политических наследников, а Дэн Сяопин.

А также признать важнейшей причиной произошедшего с нашей страной теоретическую недостаточность и косность поздней КПСС и обнародовать с представительной международной трибуны собственное видение будущего. То есть собственный проект. И в том-то и беда нынешней КПРФ, о кризисе которой не говорит только ленивый, что такого проекта у нее нет. И более того, из соревнования с властью в социальной риторике такие проекты не рождаются. Как правило, они носят мобилизационный характер.

И самое главное, касающееся уже всех. Из итогов Шэньчжэньской конференции и форума неумолимо вытекает выбор, который перед всеми нами поставлен. Никакие проценты к ВВП, сногсшибательные евразийские инициативы и прочие паллиативные решения не обеспечат России по-настоящему равноправного участия ни в одном международном объединении и альянсе без жесткого и однозначного выбора в пользу самодостаточности. И именно формирующийся «Пятый Интернационал» с его говорящим императивом «КПК и остальные» — самое наглядное этому подтверждение.

Интеграция — это прекрасно, но на твердом фундаменте собственных достижений, интересов и, главное, собственной государственной стратегии с твердым идеологическим стержнем внутри. Без этого любая кажущаяся «стратегия», с которой нередко путаются маршруты экспортных трубопроводов, неминуемо и неотвратимо превращается в тактический набор ситуативных действий, зависимых от мировых цен на энергоносители.

Соревновательной, можно сказать, диалектической альтернативой социализму с китайской спецификой, причем такой, что двинет вперед интеграционные процессы на постсоветском пространстве и в Евразии в целом с гораздо большей интенсивностью, чем самые впечатляющие декларации, может и должен стать социализм с русской спецификой. Благо опыта в этом, как и его критического переосмысления, в том числе в области теории, нам не занимать.