Могут ли в принципе быть союзники у «сильной Польши»

Вице-премьер Матеуш Моравецкий во время встречи с польской диаспорой в США заявил, что у него нет более важной задачи, чем восстановление «сильной Польши». Тезисы его выступления цитирует портал wPolityce.pl. Моравецкий сообщил американским полякам, что в 1990-х годах Польша была «колонизирована» элитными группами, которые создали в стране систему клиентелы. Правительство ныне правящей партии «Право и Справедливость» (PiS) изо всех сил пытается уйти от этой модели, что непросто, поскольку она была создана с участием «большого числа иностранных институтов и правительств». И самое интересное, на наш взгляд, что сказал Моравецкий:

«Мы хотим восстановить армию, построить сильные институты, сплоченное общество и восстановить сильную Польшу».

Слова вице-премьера являются в своем роде продолжением программного выступления президента «Права и Справедливости» Ярослава Качиньского на съезде партии в Варшаве в июне 2016 года. Значительную часть своего спича он тогда посвятил расшифровке понятия суверенности. Напомнил, что польская история — это история «долгого, векового рабства, утраты суверенитета, таким образом для нас суверенитет должен иметь фундаментальное значение», так как это придает полякам чувство собственного достоинства и относится к польской идентичности. На Варшаву оказывают давление, вторгаются в «наш образ жизни, жизнь рядового поляка, жизнь нашего общества», говорил Качиньский, но «каждый, кто знает, какова сейчас ситуация во многих странах Западной Европы, знает одно: для большей части населения, особенно небогатой, это означает радикальное ухудшение качества жизни». Между тем, польский суверенитет, подчеркивал президент PiS, имеет прагматическую ценность.

Восстановление «сильной Польши» налагает свои обязательства на внешнеполитический курс Варшавы. Западная Европа, как говорил Качиньский, не пример. А что с остальным? На днях министр обороны Польши Антоний Мачеревич сделал неожиданное заявление, объясняя смысл размещения в стране дополнительного контингента американских военных в рамках решения саммита НАТО (2016 год) об усилении так называемого восточного фланга альянса. Ранее Варшава утверждала, что это делается для защиты от «российской агрессии» и чтобы показать, что Польша — это не «второй сорт». Сейчас министр уточнил: военная поддержка США нужна, пока «мы не закончим модернизацию наших Вооруженных сил, пока не создадим 200-тысячной армии, пока не выстроим территориальную оборону, на что нужно еще около двух лет». То есть, уже через два года в Польше американских военных может не оказаться, соответственно, они не смогут на месте влиять на действия Варшавы.

Системно начинает выстраивать правительство PiS и информационную безопасность. Помимо создания подразделения кибербезопасности, о чем недавно говорил Мачеревич, второе направление, где планируются реформы — рынок средств массовой информации. Как считает Качиньский, «у нас в Польше совершенно ненормальная ситуация в СМИ». По его словам, местная пресса контролируется иностранными компаниями, монополизирована реклама. «Мы должны последовательно выходить из ситуации, когда большинство средств массовой информации, особенно печатные издания, но не только они, не принадлежат полякам, польским компаниям, — заявил президент «Права и Справедливости». — Эта ситуация неприемлема для любой серьезной европейской страны, ни в одной большой европейской стране нет такой ситуации. Мы должны методами, совместимыми с действующим европейским регулированием, стремиться к тому, чтобы СМИ в Польше были польскими». При этом Качинский отдает себе отчет в том, что даже «полонизированные» издания будут в массе своей враждебны его «правому лагерю».

Курс Варшавы на «восстановление суверенитета» вызывает раздражение в Брюсселе и странах-локомотивах Евросоюза. Президент Франции Эмманюэль Макрон в последнем выпуске немецкого еженедельника Der Spiegel констатирует: поляки все больше уходят из Европы. Макрон хочет «обновить европейскую мечту», предлагая новые интеграционные проекты. При этом он не согласен с тем, что к ним будет сложно привлечь страны Восточной Европы, где «националистические тенденции» сильнее и «они больше не хотят иметь ничего общего» с Европой. «Я думаю, что это неправда, — заявил французский президент. — Я был в августе в Болгарии. Есть люди, которые чувствуют себя Европой». Против выступают как раз англичане и поляки, которые «уходят из Европы», подчеркнул Макрон, тем самым выводя Варшаву из общности Восточной Европы в отдельный лагерь, имени самой Польши и только ее.

На первый взгляд, президент Франции преувеличивает. Ведь Варшава постоянно позиционирует себя в отношениях с Брюсселем как неотъемлемую часть союзов государств Восточной Европы. В эти дни польский президент Анджей Дуда принимает участие в саммите Вышеградской четверки, проходящем в Будапеште. Главы Венгрии, Польши, Словакии и Чехии обсуждают возможность расширения ЕС. Однако, как передает Польское радио, «президенты обсуждают вопрос, возможно ли, и если да, то когда должно наступить расширение Европейского союза на Западные Балканы». Сложной остается судьба и польских проектов, направленных на создание альянсов, которые должны сплотить в том числе страны Восточной Европы как членов ЕС, так и подписавших соглашения об ассоциации с унией. По мнению немецкого политолога Андреаса Умланда, «до сих пор, однако, ни в одном из вышеупомянутых проектов не была воплощена оригинальная идея Междуморья, заключавшаяся в тесном объединении малых государств Центральной и Восточной Европы против общего противника, обладающего геополитическими и военными преимуществами».

Если нет военного союза, то остается только бизнес, для которого «тесное объединение» не настолько критически важно, чтобы отсутствие его могло помешать торговать. Скептически оценивая польскую внешнеполитическую линию «добрых перемен», которая, по мнению краковского католического портала Polonia Christiana, является на самом деле «войной со всеми», издание замечает: «Традиционный спор с двумя великими соседями (Германией и Россией — С.С.) недавно усугубил отношения с, казалось бы, ключевыми антироссийскими союзниками «добрых перемен» — Украиной и Литвой. Ничего не вышло из объявленного потепления отношений с Белоруссией, призванного дать Польше ранее нераскрытые возможности для маневра». Вопрос в том, является ли это побочным явлением курса на строительство «сильной Польши» или неотвратимым следствием, признаком экзистенциального одиночества Варшавы?

Опыт польской истории показывает, что ее попытки выстроить отношения с восточными партнерами зачастую сопровождаются трансляцией Варшавой комплекса превосходства, неумением идти на компромиссы, упрямством в ходе переговоров. Вряд ли такое сегодня придется по вкусу странам Восточной Европы.