Туркмения: лидер в демонтаже социальных завоеваний СССР

С момента распада СССР в 1991 году не теряет актуальности вопрос практического смысла отделения советских республик и попытки формирования в них независимых отдельных самостоятельных государств. На протяжении четверти века местные правящие там элиты не прекращали попыток доказать несомненную успешность такого шага путем публикации цифр якобы достигнутых экономических успехов. В первую очередь через демонстрацию двузначных цифр роста ВВП и прочих агрегированных показателей, вроде подушевого дохода или среднего размера заработной платы. А в тех случаях, когда картина выходила не слишком привлекательной, как, например, в той же Средней Азии, в ход шел другой прием — абсолютизация достижения абстрактной социальной справедливости.

Нечто вроде «пусть живем не богаче соседей, зато государство каждому обеспечивает все необходимое для жизни». В некоторых случаях, как, например, в Туркмении, еще в 1993 году Туркменбаши («глава всех туркмен») Сапармурат Ниязов сделал для населения бесплатными газ, электроснабжение, воду и соль, что преподносилось как первый гигантский шаг к достижению в ХХI столетии «золотого века туркменского народа». Однако, как выяснилось, век тот оказался совсем недолгим. 8 июня текущего года президент Туркменистана поручил правительству страны все социальные льготы отменить. Все — это значит действительно все, полностью, так как государство их обеспечивать больше не в состоянии.

Желтая майка лидера

В велоспорте существует традиция, когда лидирующий в гонке спортсмен надевает желтую майку. Отсюда и ее название. Так вот, в соревновании за уничтожение социальных гарантий ее по праву следует вручить Туркменистану. Ему хватило всего лишь 26 лет, чтобы по уровню социального обеспечения населения откатиться на более чем век назад, к уровню, практически соответствующему первому десятилетию века ХХ.

И дело тут вовсе не в смене главы государства. Ставший президентом после смерти Ниязова в 2006 году Гурбангулы Бердымухамедов сначала также продолжил путь к «золотому веку», добавив к ранее существовавшим социальным благам еще и бесплатный бензин. Хотя ведущей статьей доходов государства являлся газ (на 1990 год 12,5% его общесоюзной добычи), тем не менее своя нефть тоже имелась, и ее объем позволял закрывать внутренние потребности государства, в то время как газ в подавляющем большинстве (в 2012 году 60 из 75 млрд кубометров годовой добычи) уходил на экспорт. Преимущественно на Украину, в Киргизию и Таджикистан.

Однако вскоре выяснилось, что «золотой век» — крайне дорогостоящая штука, далеко не каждой стране по карману. Бесплатных социальных гарантий на всех не хватает, даже если они строго лимитированы в объемах и выдаются практически по карточкам. Бесплатная вода была, но подавалась лишь на два часа в сутки. Бесплатный газ в зимний период пропадал совсем. Бесплатность коммунальных услуг компенсировалась необязательностью работы самих коммунальных служб. Не спасло красивую идею даже введенное потом лимитирование.

Например, квота на каждого гражданина составляла 35 киловатт-часов электроэнергии в месяц. Это в то время, как средний ежемесячный объем потребления электричества в России на человека достигает 350 кВт⋅ч. И это еще немного, по исследованиям International Energy Agency за 2012 год, в той же Швеции месячное среднедушевое потребление составляло 1244 кВт⋅ч, в США — 1114 кВт⋅ч, в Австрии — 696 кВт⋅ч, а в Германии — 601 кВт⋅ч.

Однако даже по таким скромным нормам Туркменистан обеспечить социальные гарантии всем не сумел. Уже с 2013 года в стране началось ужесточение контроля за соблюдением норм потребления и постоянное повышение коммерческих расценок. Так, например, уже через год цена на сверхлимитный газ была поднята в 10 раз. Позднее — поднята еще. Но даже столь решительные шаги социальную сферу Туркменистана не спасли, и в апреле 2014-го бесплатный бензин был отменен официально. А в следующем году, уже «по просьбам общественности», на совете старейшин, было подписано обращение к главе республики с просьбой ввести плату также за газ, воду и электричество, ибо «в эпоху могущества и счастья народ достиг такого небывалого уровня богатства, что перейти на платное соцобеспечение он может совсем».

Не помогло ни введение ограничения на покупку иностранной валюты в октябре 2015-го, ни перевод с января 2016 года выплат части зарплат бюджетников облигациями государственного займа, ни ограничения на снятие наличных денег с банковских счетов. А теперь в вопросе соцгарантий поставлена жирная и окончательная точка. Государство эти обязательства с себя сняло полностью. Всем спасибо, все свободны. Теперь каждый сам за себя, а все, что надо, только за свои деньги.

Рифы реальности в море фантазий

Впрочем, не стоит думать, что катастрофа Туркмении является чем-то исключительным, случайным и из ряда вон выходящим. Ничего подобного. После распада СССР в этой гонке участвуют абсолютно все постсоветские республики, причем большинство из них также не далеки от финиша.

Причина происходящего проста. Социальные гарантии дороги, их обеспечение требует наличия большой и сильной экономики, а без обширного рынка сбыта и тесной межотраслевой кооперации ее существование невозможно. Распад СССР из одного общего рынка на 290 млн потребителей привел к возникновению полутора десятков отдельных рынков, большинство из которых не дотягивали даже до 2% первоначальной емкости. Если Союз взять за 100%, то рынок независимой Эстонии составлял 0,55%, Латвии — 0,93%, Туркменистана — 1,23%, Киргизии — 1,5%, Таджикистана — 1,78%.

Кроме того, все они еще и оказались в условиях острой конкуренции как с куда более технически, экономически и финансово развитым Западом (ВВП ЕС превосходит ВВП, например, Грузии в 432,4 раза!), но еще и между собой. Как закономерный результат — быстрое сворачивание сложнотехнических отраслей промышленности, а потом и промышленности вообще, с переходом на прежде всего сырьевую модель экономики. Так, сегодня в том же Туркменистане 70,3% ВВП страны обеспечивается услугами, а 91% доходной части бюджета формируется нефтегазовыми поступлениями.

Красиво рассуждать про передовой западный опыт, но в той же Франции до недавнего времени около 80% налоговых поступлений обеспечивал средний и малый бизнес, в то время как в Туркменистане свыше 97% формируется за счет налогов всего 300 крупнейших предприятий. Неудивительно, что с социальными расходами и раньше было не очень, а после ухудшения мировой рыночной конъюнктуры на сырье дело стало плохо совсем. И не только в Туркменистане. В той или иной степени деиндустриализация бывших советских республик наблюдается везде.

Некогда являвшиеся витринами социализма Литва, Латвия и Эстония свою промышленность утратили полностью. Как и Молдавия, как и республики Кавказа и Закавказья. Вызванный политическими причинами отказ от кооперации с российским экономическим кластером в конечном итоге похоронил промышленность даже Украины. На этом фоне нагляден пример Беларуси, сумевшей продержаться дольше всех за счет сохранения достаточно тесных экономических связей с Россией. Но и там попытки игр в экономическую и политическую многовекторность поставили под вопрос способность белорусского государства сохранить существующий в стране уровень социальных гарантий. Попытка ввести пресловутый «налог на тунеядцев» и последовавшие затем самые крупные акции протеста по всей республике говорят о многом.

Неумолимость колеса Истории

Как бы это печально ни звучало, однако следует признать: распад общего экономического пространства Советского Союза для абсолютного большинства бывших республик закончился крахом социальной модели государства и их дальнейшим откатом к уровню начала ХХ века, до Советского Союза. В предстоящее десятилетие этот процесс лишь наберет обороты и закончится полным отказом их государств от обеспечения каких бы то ни было социальных гарантий своему населению. В первую очередь в Средней Азии, и введение английского языка Назарбаеву тут ничем не поможет. Та же Украина тоже находится в двух шагах от аналогичного туркменскому финиша. Как, впрочем, и Прибалтика, где уже заявленное прекращение евродотаций к 2020−2021 годам означает неизбежное сокращение ВВП стран Прибалтики на 20−25% минимум, а доходной части их бюджетов — от 25% до 40%.

В то же время в происходящем есть и свои позитивные перспективы. Политика всегда определяется экономикой. Даже если на краткосрочных отрезках политика и начинает доминировать вплоть до явного игнорирования экономических законов, то потом экономика все равно возвращает процессы к стандартному виду. А этих видов сегодня осталось буквально всего ничего. Попытки играть в многовекторность — перспективы больше не имеют. Интеграция в богатый Запад — очевидно провалилась. Даже для Прибалтики, еще полагающей себя успешно вскочившей в общеевропейский поезд. Тем более ничем закончились попытки «интегрироваться» в экономику США.

Остается единственный вариант — интеграция в Евразийский экономический союз с дальнейшей перспективой его трансформации в нечто вроде общего государства со столь же общим экономическим и, далее, политическим пространством, формирующимся вокруг России как наиболее успешного, крупного и устойчивого кластера, способного являться общей основой. На данный момент национальные правящие элиты постсоветских республик эту перспективу пока еще решительно отрицают и пытаются отвергать, но неумолимые законы экономики не оставляют им другого выбора. Только надо ли это самой России в условиях наличия местных национальных политических элит, которые пытаются получать только экономические бонусы, отворачиваясь от России при каждом удобном случае.