Как обитель стала первым «окном в Европу»

Документов по начальной истории Никольского морского форпоста сохранилось очень мало. В 1411 году двинской воевода Яков Стефанович отплыл на нескольких кораблях в заморский поход. «Повоевав Мурман» (т.е. Норвежское побережье), дружина двинян возвратилась домой с богатой добычей. Но расплачиваться за этот поход больше других пришлось Никольскому монастырю. Спустя несколько лет, норвежцы напали на поселения, располагавшиеся в устье Двины, и первой, хотя и не единственной, жертвой набега соседей стал морской форпост двинян. Двиняне сумели отразить это нападение, но Никольский монастырь перестал существовать на несколько десятилетий.

От его причала в 1496 году отплыл в Данию русский посланник Григорий Истома. Его посольство на четырех лодьях достигло порта Дронт (современный Тронхейм), а уже оттуда посуху направилось в Копенгаген. Истома, другие русские послы, побывавшие в Европе вслед за ним, и принесли на Запад те географические сведения о северных морях, которые, судя по всему, сделали возможной экспедицию Виллоуби — Ченслера. В 1553 году в Англии снаряжается экспедиция для поиска северного пути в Китай и Индию. Шторм возле мыса Нордкап разметал британские корабли. Лишь «Эдуард Бонавентура» под командованием Ченслера удержался на курсе и зашел, после недолгой стоянки в норвежском Варде, в воды Белого моря. 24 августа 1553 года уцелевший британский корабль бросил якорь у села Нёнокса, в 15 верстах к западу от Никольского монастыря. Вскоре участники экспедиции были доставлены к Никольскому игумену Кириаку, а затем — в Холмогоры. История этой экспедиции достаточно хорошо известна, и не о ней пойдет речь далее.

С освоением англичанами северного морского пути в Московию русские купцы получили доступ на новые европейские рынки, а англичане и голландцы впервые могли торговать с Россией напрямую, не оглядываясь на её несговорчивых соседей — Швецию и Польшу. Скромный транзитный пункт в дельте Северной Двины становится «портом Св. Николая».

Что же представляет собой этот порт? Здесь часть заморских товаров с больших кораблей англичан сразу же перегpужалась на мелкосидящие дощаники и насады, уходившие вверх по Двине. На этих же судах обычно отправлялись и прибывавшие послы, купцы, служащие Московской торговой компании. Речным путем караван доходил до Вологды, где происходила еще одна перегрузка — на этот раз на телеги, а зимой — на сани. Долгий путь от северного порта для многих «аглинских гостей» и их товаров оканчивался в Москве. Но нередко их обозы следовали еще дальше — к дворам компании на Средней Волге и в Астрахани, и далее — в Персию.

Некоторая часть того, что привозилось англичанами, выгружалась ими на свой двор, выстроенный на острове Розовом, такое название английские моряки дали нынешним Яграм — из-за обилия на острове зарослей цветущего шиповника. Двор их состоял из теплых домов и складских помещений. Pacполoжены они были у леса рядом с родником. Близ двора англичане разбили огород, по соседству с покосами монастыря.

В 1556 году, через три года после появления англичан в устье Двины, Лондон отправляет в Белое море пинасу «Серчерифт» под командованием Стифена Бэрроу, участника экспедиции Ченслера. Бэрроу вменялось в обязанность сделать промеры глубин и составить лоцию всего морского пути от Англии до порта Св.Николая. В том же году у выхода из Никольской бухты появляется «сигнальный маяк» («бакан»). Англичане новому порту придали такое значение, что одно время все Белое море называли заливом св.Николая. И даже после закрытия пристани у стен Николо-Корельского монастыря иностранцы не хотели расставаться с привычным названием и долгое время продолжали именовать уже Архангельск «портом Святого Николая». Антоний Дженкинсон измерял от него расстояние до Лондона, а Артур Эдуардс — до Каспийского моря и Персии .

О том, насколько непривычной для русских людей, тем более — для Никольских монахов, могла быть жизнь англичан в их доме на Розовом острове, свидетельствует британский посланник Джером Горсей, отплывавший от стен Николо-Корельского монастыря в августе 1587 г. в Лондон: в Архангельске его встречал воевода «князь Михаил Звенигородский (Izvenagorodscoie) с 300 стрельцов, выстреливших из ружей и из всех крепостных пушек в честь моего прибытия; все голландские и французские корабли также встретили меня пушечными залпами, по предложению князя. На следующий день он чествовал меня и проводил сам на барку, назначив 50 гребцов и 100 человек охраны, находившейся в небольшом судне, сопровождавшем меня до Розового острова (Rose Island); он оказывал мне всяческие почести, сам был одет в золототканое платье, мне он сказал, что это король (King) приказал ему в письме так одеться и встретить меня… Розовый остров был почти в 30 милях, меня здесь встречали все английские приказчики (masters), агенты и купцы. Стрельцы, высадившиеся раньше меня, выстроились и дали залп, который услышали на кораблях, и в ответ раздался пушечный залп. …На следующий день монахи [из обители] св. Николая принесли мне подарок: свежих семг, ржаной хлеб, кубки и крашеные блюда. На третий день моего приезда ко мне был прислан дворянин и капитан Савлук Сабуров (Sablok Savora, а captain) от князя с копией с наказа царя и Бориса Федоровича об их милостях: мне пожаловано было на дорогу 70 живых овец, 20 живых быков и волов, 600 кур, 40 окороков, две дойные коровы, две козы, десять свежих лососей, 40 галлонов водки, 100 галлонов меда, 200 галлонов пива, 100 караваев белого хлеба, 600 бушелей муки, 2 тыс. яиц и запас чеснока и лука. Некоторое время я провел, развлекаясь среди купцов и приказчиков, мы забавлялись игрой, пляшущими медведями, дудками, барабанами и трубами; праздновал вместе с ними, разделяя поровну доставшуюся мне провизию» .

Предприимчивые английские купцы быстро освоили русский рынок, изучив спрос на свои товары и определив наиболее выгодные для вывоза в Британию продукты, производившиеся в России. Для англичан особую ценность представляли сало и смола, кожи и мачтовый лес, лен и пенька, пушнина и моржовая кость. Все эти товары накапливались на складах Розового острова, чтобы за короткие дни навигации их можно было быстро перегрузить на пришедшие корабли. Учитывая полное отсутствие какой-либо техники и краткость стоянки на Никольском рейде (в 1557 году, например, корабли стояли в устье Двины с 12 июля по 1 августа), нетрудно представить, что людей для погрузки-выгрузки требовалось немало. Разумеется, Николо-Корельский монастырь принимал в летние месяцы русских купцов и работников на постой, продавал им съестные припасы.

Англичане привозили в Россию бумагу, сукно, олово, вина, пряности. Русским купцам и монахам случалось видеть разгрузку редких, невиданных вещей. Например, в 1557 году первый русский посол в Британии Осин Непея провез через Никольский порт пару живых львов. Это был подарок английской королевской четы — Филиппа и Марии — Ивану Грозному. После этого разные дорогие ткани, позолоченные алебарды и клинки, аптекарские снадобья и дорогая посуда, музыкальные инструменты (клавикорды, орган) и другие экзотические предметы шли ко двору государя всея Руси, можно сказать, регулярно. И с каждым годом количество подобных товаров росло, в 1585 году их было привезено на 4000 ливров — сумма по тем временам не малая .

Не довольствуясь доходами от короткого постоя купцов и работников, монастырь постепенно втянулся в торговлю с иноземцами. Нарушая царскую монополию на торговлю мехами, монахи сбывали англичан небольшими партиями шкурки бобров, однако основным предметом их торговли был другой товар. В монастырских приходно-pacxoдных книгах содержится масса записей о торговле с «немцевым двором». Служащие компании, проживавшие там, покупали у монастыря рыбу, соль, муку, хлеб, овес. Периодически иностранцы, посещавшие русскую обитель, делали вклады, причем золотыми монетами, которые монахи разменивали на русские деньги: «Продали золотой, што немецкой посол дал». Однако, встречаются вклады и необычные: «Рычер Ульянов немецкой гость дал пять мер ржи в монастыр, да бочку омылей» (омулей — С.Ш.). Или: «Томас Пят дал в монастыр… три блюца оловяных… паникадило медяное». Англичане время от времени даже заказывали молебны в православном монастыре, платя за них никольским монахам по «полшесть гривны» (30 копеек). В 1571 г. монастырь постигло ужасное бедствие: «сломило бурею Николин храм, помост церковной, а высота была храму от земли до креста 30 сажень; а в то время пели молебен, а не вредило никакова человека». После этого события иностранцы начали сопровождать свои пожертвования условием — «на церковное сооруженье» .

В ответ на дары иностранных дипломатов монастырь мог преподнести и ответные подарки. В 1568 году прибывший к пристани Св. Николая английский посол, начальник королевских почт Томас Рандольф или, как он назван в русских документах, Тома Рандов, посетил монастырь, дав монахам золотой: В ответ он получил зоологическую редкость — «черного барана с белой мордой» Рандольфу принадлежит и редкое (из дошедших до нас) описание монастыря. Внимание посла было очевидно приковано сравнением образа жизни православного монашества и современного ему англиканского духовенства: монастырь «весь выстроен из дерева; монахи одеты, как наши прежние, в черные капоры; их церковь красива, но переполнена нарисованными образами и восковыми свечами. Дома их низки, с маленькими комнатками. Живут монахи отдельно, едят вместе, сильно предаются пьянству, не учены, писать не умеют, но никогда не поучают, в церкви торжественны, молятся долго… Городка или жилищ около монастыря Св. Николая нет; только четыре дома, да здание, построенное английской компанией для собственных нужд» .

Отношения монастыря с иностранцами постепенно становились все более близкими, их даже стали пускать, в случае необходимости, на жительство в монастырь: «Офоня немецкой жил в монастыре зиму…». Людей, умиравших на «аглинском дворе», хоронили на монастырском кладбище вместе с православными. В летнее время, когда в доме на Розовом острове собиралось много англичан, им разрешалось варить пиво на монастырской поварне, конечно, за определенную плату.

В 1578 году по соседству с Никольским, на Пудожемском устье Северной Двины обосновались торговые конкуренты англичан — голландцы, которые тоже не замедлили с постройкой своего торгового двора. Руководил голландцами предприимчивый антверпенец Ян де Валле, получивший в России прозвище Иван Белобород. Монахи Николо-Корельского монастыря, не считаясь с тем, что между их соседями шла непримиримая борьба за первенство в русской внешней торговле, быстро установили самые тесные связи и с «Белобородовым двором». Это событие отразилось даже в местной топонимике — одна из безымянных проток вдоль острова Ягры, по которой можно было из монастыря добраться на лодке до голландского двора, получила название Белобородиха (ныне речка Ягорка). Интересно отметить, что столь «говорящее» название протоки сохранялось даже на картах 1798 г. Основными объектами монастырской торговли тут тоже были скот и продукты питания. Примечательно, что чуть ли с момента установления торговых связей с монастырем голландцы стали привозить и продавать ему колокола: «Белобороду за колоколы дати три рубля без девяти алтын…». Тесные связи с «аглинским» и «бeлoбopoдoвым» дворами монастырь сохранял на протяжении всего действия Никольской пристани.

За годы существования порта св. Николая в нем побывало множество послов и гонцов. И каждый из них останавливался в Николо-Корельском монастыря. В документах монастырского архива хранятся, например, упоминания о приездах посольств Федора Андреевича Писемского, отправившегося в Лондон летом 1582 года, Андрея Григорьевича Совина (1569 г.), царского посланника Максака Федоровича, ехавшего в сентябре 1582 года в Печенгу. Кроме перечисленных лиц, через Никольский порт проследовали в Европу дипломатический гонец в Британию Даниил Сильвестр (1576 г.) и даже посол к Германскому императору Афанасий Власьев (1599 г.), отправившийся в Прагу весьма экзотичным способом — через полярные моря и северную Германию.

С начала плаваний англичан в Московию Иван Грозный стремился привлечь Британию к военно-политическому союзу против государств, мешавших выходу россиян к берегам Балтики. А правительство Англии стремилось с одной стороны сохранить торговые привилегии, дарованные царем его Московской компании, а с другой — уклониться от заключения союзного договора. В 1581 году, когда датский король стал претендовать на некоторые русские владения на Мурмане, английская королева Елизавета I, до этого заверявшая Ивана IV в своей дружбе, по сути дела уклонилась от помощи русскому царю: «А мы, — писала она Ивану Грозному, — не хотечи твоей царской земле убытка учинити… да не хотим же и брата нашего короля Датцкого в yбытке и в обидах ни в каких учинити». Подобные маневры британской дипломатии доводили до бешенства Грозного царя, который несколько раз ограничивал права английских купцов, а однажды даже арестовал все их имущество в Москве. Елизавете же в гневе отписал, что «Московское государство покаместо без аглинских товаров не скудно было» .

В конце концов противники усиления Московии решили перейти к активным действиям. Шведский король Густав I обратился к одному из своих союзников: «Понеже англичане новый необыклый путь через море Ледовитое к пристани св. Николая отворили, что всем окрестным государствам превеликий вред и убыток наносят, приятельски желаю, дабы король Датский Фридрих… изволили оную английскую навигацию пpeceчь». Kopoль Дании и Норвегии Фредерик II вознамерился незамедлительно захватить остров Кильдин, а «башню святого Николая» в устье Двины сжечь. Свои захватнические планы противники Ивана Грозного стали реализовывать незамедлительно. По Белому морю совершила рейд шведская эскадра, нагнавшая страху на иностранных купцов и жителей прибрежных сел. Возле берегов Мурмана начали постоянно курсировать датские каперские галеры, угрожавшие английскому и голландскому тopговому флоту. Так в 1581 году каравану английских судов, следовавших в порт Св. Николая с грузом пороха, селитры, меди и свинца, на подходе к Белому морю пришлось выдержать настоящий бой с датской эскадрой. Правда, успеха в том бою датчане не добились, и 13 кораблей англичан прорвались к Никольскому устью Двины. Однако в 1582 году датчанам удалось перехватить два судна, следовавшие в порт св. Николая, в том числе корабль с грузом придворного врача Ивана Грозного. В том же году датские каперы курсировали по Белому морю уже в непосредственной близости от устья Двины… Посол Федор Андреевич Писемский, находившийся тем летом в Николо-Корельском монастыре в ожидании прихода английских судов, узнал от их капитанов, что в караване из одиннадцати судов «два корабля де с ними пришли воинские… чтоб торговым кораблем от датцких людей итти было безстрашно» .

Результаты военных усилий противников Ивана Грозного на Севере оказались не слишком впечатляющими. Хотя Россия и потерпела поражение в Ливонской войне, но на северном морском театре шведам и датчанам не удалось блокировать порт Св. Николая и прекратить сообщение «московитов» с Европой.

Весьма распространено мнение, что сразу после основания Архангельска вся морская торговля с Западом была перенесена к новому городу. На самом деле в Ново-Холмогоры поспешили переехать лишь голландцы, а англичане пытались остаться в обжитой ими бухте Св.Николая. В 1586 году они даже добивались от нового государя Федора Иоанновича разрешения «приставати… по-прежнему с своими товары на тот свой двор». На следующий год посол Англии Джером Горсей отправился на родину тоже через Никольскую пристань.

Официальное закрытие порта св. Николая было осуществлено лишь в 1591 году, когда английский «гостиный дворец» переехал в Архангельск. Однако связи Никольского монастыря с иноземцами не прерывались и после отъезда англичан в новый город. На картах Московского государства, составляемых в Европе даже в XVII веке, монастырь и бухта св. Николая по-прежнему обозначались как один из важнейших пунктов Беломорья. Никольский рукав Северной Двины вплоть до второй половины XVII столетия продолжал оставаться важнейшей судоходной артерией, ведущей непосредственно к центру Архангельска. Таким образом, у стен Никольской обители еще многие десятилетия продолжалось движение иноземных торговых судов, для которых Николо-Корельский монастырь оставался не только важным ориентиром, но и своеобразным символом открытия торговых отношений с Россией.