Прогнозировать последствия победы Трампа как минимум малоперспективно. И с Россией у него может получиться что угодно, и с Америкой, и с политикой, и с экономикой. Этого всего ещё нет — оно только будет. А вот победа Трампа на выборах как свершившийся факт — это то, что уже есть.

И об этом свершившемся факте можно с уверенностью сказать одно: победа Трампа — одно из самых позитивных и внушающих оптимизм событий последнего времени. Причём — именно с точки зрения насущных интересов России. И в контексте её, России, сугубо внутренних дел.

Потом может случиться что угодно. А сейчас поставлена точка (ну, точка с запятой) в затянувшейся истории про номенклатурный конец истории. Про «системную политику». Про бывшее молчаливое, а потом заткнувшееся (заткнутое) большинство. Про политику под девизом «Ничего личного!» И всё это — в глобальном масштабе.

Именно об этом — совершенно единогласный и единостильный вой обескураженной и разъярённой «коллективной Хиллари». «Последствия избрания президентом Трампа ужасают. Проблемой будут не только его вульгарность, сексизм, расизм и дерзкое невежество, а его возможная неверность самой Америке» — это самое мерзкое воплощение «мирового либерального духа», дискурсмонгер Бернар-Анри Леви. «9/11 и 11/9 сейчас две самые большие трагедии в истории США. Покойся с миром, Америка» — это попсовая звезда Джастин Тимберлейк. «Избрание Дональда Трампа президентом — не что иное, как трагедия для американской республики, трагедия для конституции и триумф сил, как американских, так и зарубежных, поддерживающих нативизм, авторитаризм, мизогинию и расизм. Шокирующая победа Трампа, его путь к президентству — тошнотворное событие в истории США и либеральной демократии» — это уже Дэвид Ремник, легендарный главред легендарного «Нью-Йоркера». А вот живущий в США более четверти века «последний политзэк СССР» Михаил Казачков, который убедительно обобщает и проясняет причины этой глобальной (и его собственной) истерики: «США создавались как РЕСПУБЛИКА. Т. е. вовсе не как ДЕМОКРАТИЯ с принципом один человек — один голос. Это было терпимо, пока демократия оставалась ПРЕДСТАВИТЕЛЬНОЙ. Т. е. выбирала масса, но до следующих выборов избранные пользовались собственными мозгами без особой оглядки на избирателей… Большие страны со сложными структурами управляться прямой демократией заведомо не могут. Это вот и есть диагноз… Жалко человеков. В абсолютном большинстве избиратели Трампа люди добрые и просто недостаточно умные. Эти люди свободны от озлобления и ненависти, и нельзя сказать чтобы одурачены направленной пропагандой. Они просто, как говорил Христос, не ведают, что творят. В России люди тоже хорошие, да вот только многое помимо квартирного вопроса их испортило».

Оскорбления — от изысканно-куртуазных до площадных — понятны. Это не политическая ненависть, не идеологический конфликт. Это — примета нового времени: предчувствие глобальной гражданской войны.

В первые годы после крушения коммунистического режима в рядах «демократов» была популярна тема угрозы «номенклатурного реванша». И он пришёл — откуда не ждали и в невиданном масштабе. Он обрушился на «новую демократическую Россию» со всех сторон — из-за открывшихся границ с «государствами Свободного мира», под блестящими этикетками «общечеловеческих ценностей».

Конечно, явление это намного шире и глобальнее, чем имя и дело Клинтонов, — просто время «друга Билла» (ДБ) стало точкой отсчёта для номенклатурного порабощения России и постсоветского пространства, с одной стороны, и для начала ползучего антидемократического путча на территории «цивилизованного мира», с другой. Жаргонизмы не всегда точны, но всегда симптоматичны — именно тогда, в середине 90-х, российский истеблишмент ввёл в оборот якобы иронический термин «Вашингтонский обком».

Но всё, что известно о международной дипломатической практике конца XX — начала XXI века, от геноцида в Руанде до переговоров в Дейтоне, от революций роз и апельсинов в Грузии и на Украине до интервенции вешателей в Ираке, от свержения президента Роланда Паксаса в Литве до срыва мирного процесса в Приднестровье — всё это типологически неотличимо от практики номенклатурного управления советскими обкомами и народно-демократическими сателлитами. Суть одна: вопросы «подбора и расстановки кадров» — это безусловная прерогатива руководящей и направляющей силы, только в одном случае — это «сила общества», а в другом — «лидер глобальной демократии». «Население» — демократическая общественность, советский народ и т.д. — имеет только одно право: иллюстрировать торжество единственно верного учения (Маркса, Фукуямы, ненужное дописать).

Только то, что в «тоталитарном совке» обеспечивалось грубой силой КГБ и тотальным контролем КПСС, в мире демократической глобализации отдано на откуп «мягкой силе» во всех её проявлениях — «неправительственных» экспортёров демократии, государственных спецслужб, ЧВК, идеолого-пропагандистской махины (она же — свободные и демократические медиа).

За последние годы этот глобальный номенклатурный реванш добился колоссальных успехов.

Первый успех — стилистический. Для того чтобы этот успех обеспечить, было введено специальное понятие — «политкорректность» (а раньше всё это предсказал Джордж Оруэлл — автор слова «новоречь»). Это — псевдоморальный запрет на свободное пользование словарём, обеспечивающий невозможность эффективного и адекватного мышления вне разрешённых властью смысловых и идеологических границ. При этом циничное и лживое ханжество в тоталитарно-политкорректном обществе оказалось — в сравнении с традиционным тоталитаризмом прошлого века — намного более обязательным, практически непреодолимым. Тогда — при коммунизме или фашизме — про какие-то вещи нельзя было говорить вслух (то есть запрещались темы и оценки). Теперь под запретом слова, понятия, смыслы — то есть существуют вещи, о которых говорить и думать невозможно, потому что для этого нет разрешённых слов. Более того, любая попытка нарушить эти семантические табу немедленно ведёт к по-оруэлловски окончательным уголовно-политическим обвинениям: Трамп (как и все его сторонники) превратился не просто во врага или плохого кандидата, но в фашиста, расиста, женоненавистника, в общем, в не-лицо, в unperson, в того, которого нельзя называть (кстати, Джоан Роулинг его так прямо и припечатала — Волан-де-Мортом).

Второй успех — географический, территориальный. Он состоит в том, что эта стилистическая экспансия прорвала практически все границы. Во-первых, она поразила Запад: если раньше «дяди в пробковых шлемах» несли «бремя белых» исключительно «тёмным сынам земли», то теперь они вернулись домой — с обновлённым бременем чёрных и голубых. А во-вторых, она поразила Россию. Если вопросы государственного суверенитета решаются сегодня с вашингтонским обкомом не совсем так, как они решались в 90-е годы, если имеет место даже что-то вроде защиты права России на государственную независимость, то вот аппаратные принципы, характер отношения номенклатуры к «населению» как к главной угрозе, от опасного своеволия которого «профессионалы», «лучшие люди», «кадровые работники» и пр. должны быть надёжно защищены, — это всё в полной мере соответствует международным стандартам эффективного менеджмента. То есть сделано всё — ничего личного! — чтобы обезличить, обесчеловечить государство и государственность

И если Вашингтонский обком объявил мыслепреступлением использование слов, связанных с проблемами миграции, традиционных семейных ценностей, религии, сексуальной нормы и т.д., то в суверенной России примерно так же табуированными оказываются те сегменты словаря, которые отвечают за описание социальных, образовательных и, главное, нравственных проблем по существу, за пределами думской политкорректности.

Беда нашей, отечественной коллективной Хиллари в одном — у нас наш местный Трамп не рвётся к власти, он уже у власти.

Да, Путин не фрик, не миллиардер, не мужлан. Он совершенно не похож на Трампа личностно. Но политически он занимает совершенно ту же «нишу», и его успехи порождены теми же факторами, что и победа Трампа. Это — неполиткорректность в главном. Это — нежелание оставаться, подобно Гулливеру, в лилипутских путах местной номенклатуры. Это — стремление «говорить с народом» напрямую и желание использовать словарь, хотя бы немного выходящий за рамки экспертно-либерального новояза, разрабатываемого в мозговых центрах Высшей школы экономики.

Но Путин всё это время был опасно, трагически одинок. Так, как, возможно, будет одинок Трамп во главе США.

Как в США и в Европе перестали стыдиться беспардонной колониалистской риторики, которой бы постеснялись Сесиль Родс с Леопольдом II Бельгийским, так у нас вошёл в моду самый подлый и примитивный социальный расизм, легализовалась народофобия, невозможная в таком откровенном формате ни при тираниях, ни при аристократиях. И если финансово-экономические блокфюреры ограничивают свой публичный словарь аккуратной менеджерской терминологией, то на бытовом уровне говорят, как финкой пишут.

«Режим, который установился в России в начале 2000-х годов, по-научному называется «элитарной автократией»… — разъясняет нам Ксения Собчак. — В этой конструкции авторитарное государство вместе с элитами — экономической, интеллектуальной, творческой — противостояли дремучему и дикому народу нашей страны… В 2012 году произошло другое: …власть вполне сознательно перешла на другую сторону улицы — от элитарной автократии к популистской, от опоры на интеллигенцию к опоре на плебс… Оказалось, плебс не очень понял предложенную ему в этой истории роль. Из литературы мы знаем, что Шариковы, начав с 12 кв. м, склонны поглощать все пространство и выходить из-под контроля собственных создателей… Шариковы начали действовать самостоятельно и этим создают президенту бесконечный фейспалм».

…Если пользоваться литературными ассоциациями г-жи Собчак, то можно сказать и так: желание обозвать взбесившимися «Шариковыми» дремучий и дикий народ нашей страны типично для бешеных «Швондеров», теряющих голову от чувства вседозволенности и — одновременно — жуткого страха давно заслуженного возмездия.

Первое — вседозволенность — иллюзия, единственным основанием для которой оставалась незыблемость глобального номенклатурного режима. Но вот второе — страх — обоснован, понятен и может только нарастать. Потому что — предчувствие гражданской войны. Потому что — глобальная деградация глобальной номенклатуры («элиты») на всех уровнях: от попсы и «Нью-Йоркера» до «Дома-2» и околокремлёвских клерков. Потому что — терпение кончилось. И — хотя никто в это не верил — вдруг шарахнуло там, где, казалось бы, всё схвачено вмёртвую, навсегда — конец истории!

Поэтому победа Трампа (какой бы она ни оказалась — по результатам — потом) — это великое благо для России сегодня.