Бандитское изъятие детей на Алтае — опека применяет клевету и ложь

За последние годы в России участились случаи «профилактического» отбора детей у родителей органами опеки и попечительства. Поводом для изъятия может быть анонимная жалоба, а основанием — грязная посуда, беспорядок в комнате, не забитый под завязку продуктами холодильник и т. д. Эти и другие признаки якобы позволяют отнести семью в категорию «социально опасной» и оградить от нее детей — временно или навсегда. Так действуют ювенальные технологии, пришедшие к нам из просвещённой Европы.

Действуя таким образом, «ювенальщики», по сути, наказывают родителей за бедность, преувеличивая их недостатки. Благодаря межведомственному взаимодействию они могут легко изъять ребенка из дома, школы, детского сада или больницы. Как правило, находящиеся и без того в трудной жизненной ситуации родители оказываются совершенно не готовы к такому жестокому способу оказания «помощи». Родителей и детей предают институты, задача которых сохранять семью, а не разрушать ее.

Читайте также: Органы опеки «науськивают» на вторжение в семью

Есть от чего впасть в уныние. Но не такова оказалась Ирина Байкова, жительница села Соколово Алтайского края, у которой 27 мая 2016 года отобрали троих дочерей ­ — восьми, шести и пяти лет. Ей хватило сил бороться за возвращение детей домой, в частности она обратилась к общероссийской общественной организации защиты семьи «Родительское Всероссийское Сопротивление» (РВС)

Одинокая мать обвиняется в том, что не могла в течение нескольких месяцев вылечить чесотку у детей. Цинизм ситуации заключается в том, что детей забрали именно после согласия Ирины поместить их в больницу! Собрав для помещенных в медучреждение дочерей вещи, Ирина Байкова отправилась вместе с ними из местной больницы в районную (село Зональное). В приёмном покое её уже ждали представители опеки. Они выдали Ирине на руки постановление об отобрании детей, которых она смогла увидеть лишь спустя продолжительное время.

Другими причинами отобрания детей назывались:

типичный ювенальный «набор» обвинений, ни в каких законах не прописанный, а основанный только на субъективной оценке сотрудников опеки. По закону, поводом для отобрания детей может быть только «непосредственная угроза жизни ребёнка или его здоровью».

Обвиняя Ирину Байкову в недобросовестном выполнении ею родительских обязанностей (что по закону может быть поводом разве что для вызова на комиссию по делам несовершеннолетних, а не для отобрания детей), орган опеки вовсе не спешил проявлять хотя бы толику требуемой добросовестности со своей стороны. Уже самые первые свои действия чиновники начали с грубейших нарушений закона. Так, в течение 24 дней опека тянула с предъявлением иска о лишении родительских прав, хотя должна была это сделать не позже семи дней после отобрания детей. Тем самым Администрацией Зонального района Алтайского края был грубо нарушен предусмотренный Семейным кодексом РФ процессуальный срок. Это указывает не только на человеческую черствость к горю разлученных детей и матери, но и на вопиющую профессиональную некомпетентность сотрудников опеки.

Более того, в целях обеспечения надзора за деятельностью органов опеки, в случае отобрания детей, немедленно же должен быть извещён прокурор. Однако и этого тоже не было сделано. На эти процедурные нарушения после неоднократных обращений в прокуратуру наконец-то обратили внимание сотрудники надзорного ведомства, применив в отношении органов опеки мало что значащие для Ирины меры прокурорского реагирования.

Что же, по мнению опеки, угрожает жизни и здоровью детей? Здесь наибольший интерес представляют юридические акты, на основании которых отбирались дети Ирины Байковой. Как уже отмечалось, Администрация, нарушив установленный законом срок более чем в три раза, все-таки подала в суд иск о лишении родительских прав. Но то, как этот иск был составлен, говорит об острой нехватке юридически грамотных кадров у Администрации Зонального района. Само исковое заявление наглядно раскрывает всю клеветническую сущность ювенальных технологий, на основании которых отбираются дети.

Первый, вопиющий пример неадекватности действий чиновников — следующие строки искового заявления: «Байкова… злоупотребляет спиртными напитками, а также в доме Байковой часто собираются компании в состоянии алкогольного опьянения». Главный конфуз заключается в том, что сами органы опеки прилагают к исковому заявлению документы, которые это опровергают — а именно, характеристику Ирины Байковой за подписью главы Соколовского сельсовета, где указано, что она «не замечена в употреблении спиртных напитков».

Кроме того, по запросу суда была предоставлена информация о том, что Байкова не состоит на учете в наркологическом диспансере, не доставлялась в полицию и не привлекалась к административной ответственности. Что же это такое? «Сон разума рождает чудовищ»?.. Но ведь «чудовища» из снов сотрудников опеки вполне могут лишить любящую мать родительских прав! К тому же эти «юридические чудовища», порожденные муниципальными служащими (т. е. представителями власти), совершают «внутренний подкоп» под принцип законности. И соответственно приводят к дискредитации государства. А казалось бы, всего-то чья-то чиновная некомпетентность!

Но пойдём дальше, посмотрим, каковы другие обвинения. «Байкова… создает угрозу их жизни и здоровью, оставляя на продолжительное время одних без присмотра в жилом помещении…» И опять акты обследования, прилагаемые самим органом опеки, с завидным постоянством содержат упоминание о подругах Ирины, которые то помогают ей с ремонтом, то приглядывают за детьми, когда матери нет дома, то отводят ребенка в школу и т. д. В сущности, органы опеки, искажая факты, клевещут на мать, стараясь создать впечатление, что дети остаются дома без присмотра взрослых, а значит… находятся в опасности.

Но, видимо, после того, как к истории было привлечено внимание общественности, представители опеки все же сообразили, что начинают выходить из сферы моральных осуждений в сферу с гораздо более серьезными последствиями. И в итоге, спустя месяц после подачи искового заявления опека подала уточненное исковое заявление. Уточнения заключались в том, что Ирину Байкову чиновники уже не намеревались лишать родительских прав, а просили суд лишь на время в них ограничить. Обоснование своих действий у опеки вышло лаконичное: «В связи с тем, что достаточных оснований для лишения родительских прав не имеется, однако оставлять ребенка с матерью вследствие ее поведения является опасным для ее детей». В чем именно заключается опасность, орган опеки так и не разъяснял.

А в его документах мы обнаруживаются очевидные нестыковки. Прежде всего, следует обратить внимание на крайне примечательный документ — акт обследования жилищно-бытовых условий от 26.05.2016. Примечательно в этом акте всё. Прежде всего, дата.

Дело в том, что, согласно данному акту, обследование жилищных условий семьи Байковых проводилось 26 мая 2016 г. главным специалистом по опеке и попечительству Т.А. Похоруковой. Однако, в этот день Т.А. Похоруковой дома у Ирины Байковой не было. Она явилась лишь на следующий день — 27 мая. Уже после отобрания детей! Из этого со всей очевидностью следует, что акт был составлен задним числом. Это подтверждает и наличие в акте крайне странной формулировки в пункте «сведения о ребенке»: «Девочки продолжительное время больны чесоткой, мама не прилагает усилий в лечении. Девочки находятся на лечении в детском отделении Зональной больницы». То есть в акте от 26 числа содержится информация о фактических обстоятельствах, которые возникли только 27 числа, когда девочек увезли в больницу. Ну, хоть бы врали грамотно!

На суде представитель истца Т. А. Похорукова (ныне, кстати говоря, исполняющая обязанности главы комитета по образованию Администрации Зонального района) попыталась объяснить столь странное расхождение текста с реальностью тем, что якобы была допущена техническая ошибка.

Другая нестыковка, тоже с датами: постановление об отобрании детей было вынесено 26 мая, в то время как само отобрание произошло только на следующий день — 27 мая. Это расхождение прокомментировал кандидат юридических наук, доцент кафедры конституционного и международного права Алтайского государственного университета К. В. Чепрасов:

«В соответствии со статьей 77 Семейного кодекса при непосредственной угрозе жизни или здоровью орган опеки и попечительства вправе немедленно отобрать ребенка у родителей. Причем немедленное отобрание ребенка производится органом опеки на основании соответствующего постановления органа публичной власти. Как видно из формулировки статьи 77, речь идет именно о непосредственной угрозе жизни и здоровью и, соответственно, именно о немедленном отобрании ребенка из семьи. Таким образом, органы опеки имеют право отобрать ребенка из семьи лишь при абсолютной очевидности непосредственного характера угрозы. Разумеется, аргументация органов опеки в деле Байковой о том, что к такой угрозе следует отнести чесотку, не выдерживает никакой критики.

По факту, органы опеки вообще не поясняют в постановлении об отобрании конкретные причины отобрания детей. В юридической практике к ним, как правило, относятся умышленное причинение вреда здоровью ребенка, избиение, доведение до истощения вследствие продолжительного отсутствия какого либо питания и т. д. Отсутствие же указания на конкретные угрозы, использование органами власти терминов, допускающих многозначные трактовки, в сущности, являются потенциальными коррупциогенными факторами. Это, в свою очередь, не может не породить излишнего субъективизма, и как следствие опасности злоупотребления полномочиями и нарушение конституционных прав граждан. Не случайно в этой связи в юридическом сообществе давно ведется дискуссия о конкретизации понятия «непосредственная угроза…» в статье 77 Семейного кодекса и введения уголовной ответственности за необоснованное изъятие детей из семьи».

О какой же непосредственной угрозе жизни и здоровью органы опеки вообще могут говорить, когда они сами тянули целые сутки с отобранием? Ведь здесь может существовать лишь два варианта. Либо сотрудники Администрации Зонального района Алтайского края являются абсолютно некомпетентными в вопросах, которые они решают. Причём эта некомпетентность начинается от рядовых сотрудников, составляющих акты обследования, и вплоть до исполняющего обязанности главы Администрации А. Л. Пилюченко, который подписал постановление об отобрании. Либо же никакой непосредственной угрозы жизни и здоровью детей Ирины Байковой и вовсе не было. А само отобрание является следствием ядовитой смеси отсутствия профессионализма, бессовестного отношения муниципальных служащих района к выполняемым функциям и беспринципного желания скрыть свои грубые ошибки в работе.

Последний аспект проявился, когда в суде внимание опеки обратили на факт несоответствия фактических обстоятельств и обстоятельств, указанных в постановлении об отобрании. На это представители опеки ответили, что и тут они допустили техническую ошибку. Оказывается, постановление Администрации на самом деле издано 27 числа! Но не слишком ли много «описок» совершили чиновники Зонального района в своих юридических актах, особенно учитывая всю исключительность мер, которые было решено применить к семье Байковых? И где гарантия того, что для этих чиновников наплевательское отношение к требованиям закона не стало повседневностью?

Подобные риторические вопросы, пожалуй, в обычных условиях могли быть излишне эмоциональными. Однако в реальности приведенные выше опасения отнюдь не являются безосновательными.

Читайте также: Многодетность — фактор особого ювенального риска

Когда уже казалось, что в аморальности и безграмотности представителям власти «падать ниже некуда», неожиданно открылись следующие обстоятельства. Выяснилось, что все три дочери Ирины Байковой еще до окончания судебного разбирательства уже попали в банк данных детей-сирот и выставлены на сайте «Усыновление в России». Выходит, что органы опеки, проигнорировав тот факт, что вплоть до вынесения судебного решения о лишении или ограничении родительских прав Ирина Байкова является законным представителем своих детей, оформили ее дочек, как оставшихся без попечения родителей. В сущности, абсолютно незаконно дали зеленый свет на усыновление дочерей Ирины Байковой, зная, что судебный процесс о лишении ее родительских прав еще в самом разгаре и ожидать решения в свою пользу опеке крайне преждевременно. Неужели и в этих действиях органов опеки закралась какая-то «техническая ошибка»? Похоже, что как ни стремись, изучая дело Ирины Байковой, избегать риторических вопросов, возмутительные действия опеки все равно к ним приведут.

Крайне странное впечатление оставляли попытки органов опеки на суде описать состояние психического здоровья детей в максимально мрачных красках. Например, опека, обвиняя Ирину в том, что она не заботится о детях, указывали на тот факт, что детям поставлены диагнозы F83 и F80. Это якобы и свидетельствует об отсутствии должной заботы со стороны матери. Между тем, в материалах дела нет каких-либо пояснений по поводу того, что собой представляют эти диагнозы и как они влияют на состояние ребенка.

Чтобы прояснить ситуацию, мы попросили прокомментировать данные сухие шифры клинического психолога, эксперта «Родительского Всероссийского Сопротивления» (РВС) Жанну Тачмамедову. Она пояснила, что диагноз F83 — очень общий и скорее всего означает, что проблемы у ребёнка не слишком серьёзные. Кроме того этот диагноз впоследствии можно снять — при условии хорошей динамики развития у ребенка есть все шансы попасть в обычную школу. Что касается диагноза F80, то те, кто апеллировал к нему, должны были бы уточнить, в чем именно состоит нарушение речи. Нарушения развития речи у детей этого возраста сейчас встречаются довольно часто. В том числе и в совершенно благополучных семьях. Обвинение матери в наличии подобных диагнозов явно притянуто за уши. «Складывается впечатление, что психиатров попросили «найти хоть что-нибудь», либо они сами не понимают, что с ребенком, и более точный диагноз поставить не могут».

Возникает очередной риторический вопрос: неужели, по мнению органов опеки, в случае, если у ребенка окажется небольшая задержка развития или нарушение речи, его немедленно следует изымать из семьи? Не получится ли, что в таком случае изымать придется каждого второго?

Читайте также: Солидарность во зле: как нас уничтожает ювенальная юстиция

Оставляя в стороне все вновь возникающие риторические вопросы, обратимся к актуальному на сегодня состоянию дел у Ирины Байковой. К настоящему времени с помощью общественников, а также других сочувствующих граждан Ирина не только сделала в доме мелкий ремонт, приобрела детскую мебель, но и сняла квартиру поближе к детям, более благоустроенную и комфортабельную. Однако ещё до этого последнего, может быть даже излишнего, шага состояние жилищно-бытовых условий Ирины неожиданно стало устраивать администрацию. После того, как разразился скандал и особенно после того, как в суде интересы Ирины Байковой стали представлять грамотные юристы родительских организаций, тон опеки резко изменился.

Так, в проведенном по запросу суда обследовании жилищно-бытовых условий Ирины (еще по старому адресу), которое состоялось 21 июля 2016 г., опека резко пересмотрела свои критерии оценки состояния жилища. В акте обследования от 26 мая 2016 г., в котором санитарно-гигиеническое состояние дома было признано «неудовлетворительным» читаем: «Дом бревенчатый, комнаты проходные сухие, покрашен пол в одной комнате, в доме, в сенях и на веранде, на улице перед дверью кучи вещей и детской обуви. На усадьбе произрастает сорная растительность. Огород не посажен. Отопление печное, водопровода нет». Но уже в акте от 21 июля практически те же самые жилищные условия признаны удовлетворительными! В этом акте читаем: «Дом бревенчатый, комнаты проходные сухие. После отобрания детей покрашены рамы и ставни окон, покрашен пол в одной комнате. Внутренняя отделка: побелка. Крыша покрыта шифером, который находится в ветхом состоянии. На усадьбе произрастает сорная растительность. Огород не посажен. Отопление печное, пригодное к эксплуатации, водопровода нет. Надворные постройки в ветхом состоянии. Туалет в ветхом состоянии».

Обратим внимание на то, что общая картина в доме кардинально не изменилась — это как был, так и остался простой сельский дом в сибирской глубинке. Но по каким-то неведомым причинам, одни и те же фактические условия представители опеки абсолютно противоположным образом восприняли 26 мая и 21 июля. Причем оба обследования проводил один и тот же человек — Т.А. Похорукова.

Примечательно, что в акте от 21 июля присутствует достаточно скрупулезное описание наличествующих в доме Байковых игрушек: «У детей игрушки в ограниченном количестве. Имеется: детский утюг размером 30×15 см, машинка размер 25×30 см, уточка размер 15×20 см, две мягкие игрушки высотой 40 см, развивающие игры отсутствуют. Нет карандашей, красок, альбома. Имеется три детские книги. Книги старые, потрепанные, без обложек». При изучении подобных опусов, возникает один лишь вопрос: неужели сотрудники Администрации Зонального района Алтайского края, так искусно владеющие искусством измерения геометрически сложных объектов и так ловко оперирующие математическими знаками, не в состоянии грамотно составить всего лишь несколько юридических актов? Актов, дотошное составление которых, является залогом соблюдения конституционных прав граждан.

Может быть, это вопрошание снова носит риторический характер, но анализируя то безобразие, которые учинили ювенальные чиновники в маленьком алтайском селе, просто невозможно обойтись либо без таких возмущенных вопросов, либо попросту без констатации самоуправства. Желая соблюсти объективность исследования, к последнему мы старались не прибегать. Будем надеяться, что дальнейшее развитие дела Ирины Байковой (теперь уже в очередном суде) будет лишено тех вопиющих юридических «черных дыр», в которых бесславно скрылись органы опеки.