Александр Горбаруков ИА REGNUM
«До меня здесь ничего не было, но скоро здесь будет чисто и красиво»

Грядущий День города обещает москвичам не только завершение благоустройства центральных улиц с последующими массовыми гуляньями по этим улицам, но и долгожданный запуск пассажирского движения по Московской Окружной железной дороге.

Возить людей по железнодорожному кольцу собирался еще Юрий Лужков. Для этого два моста — Андреевский и Краснолужский — в 1999 году были перевезены по воде на новое место. Зрелище собрало многотысячные толпы — при прежнем градоначальнике тоже умели устраивать городской театр. Правда, проект так и не был завершен.

Нынешнее открытие нового кольца потребовало гигантских финансовых вливаний. Критики утверждают, что стоимость пуска новых электричек по старой линии (256 млрд рублей) равна стоимости космической программы Space X Илона Маска. Много места занимает и PR-программа транспортного объекта. Переложить рельсы, протянуть контактную сеть, построить платформы — не интересно. Создать новый транспортный каркас для необжитого промышленного когда-то кольца, оказавшегося за прошедшие сто лет в центре города, — вот задача. Под задачу была подобрана и номинативная часть проекта. Теперь к Садовому, Бульварному, Третьему транспортному, МКАД и Кольцевой линии метро прибавилось «Московское центральное кольцо». Звучит, конечно, оксюмороном. Кольцо — это круг. А круг есть фигура, объединяющая точки, находящиеся на равном отдалении от центра.

Приживется ли новое название, покажет время. Транспортный объект, просуществовавший больше сотни лет и все эти годы исправно исполнявший свои функции (среди которых на протяжении первых 26 лет были пассажирские перевозки, а в годы войны эвакуация московских заводов), больше не называется именем, данным при рождении. Название «Московская Окружная железная дорога», данное кольцу в момент строительства и производное от него «Московская кольцевая железная дорога» решено сдать в архив.

Наречение имени — сакральное действие. В отношении новорожденного человека эта процедура во все времена была обставлена ритуалами и запретами. Адам давал имена приходившим к нему животным. Шаман-охотник знает зверя по имени. Подлинным именем не называют медведя (хозяин леса может услышать и прийти). Точно так же обстоит дело и с объектами неодушевленными, «как вы лодку назовете, так она и поплывет». После 2014 года название «МОЖД» перестает упоминаться в прессе, связанной с московским правительством. Новый бренд рождался в недрах департаментов и явился публике недавно, поддерживаемый широкой информационной кампанией. Сайт комплекса градостроительной политики города прямо так и пишет «строительство МЦК началось в 1903 году».

Прежнее московское руководство мечтало получить копирайт на слово «Москва», даже в суды ходило против тех, кто использовал название города без его санкции. У нынешнего другая стратегия — дать всему имя, как будто его раньше просто не существовало. Ведь дающий имя получает мистическую власть над названным.

Нарисуем разметку на асфальте тротуара — назовем «150 километров велодорожек» (правила дорожного движения считают велодорожкой конструктивно отделенную от проезжей части и тротуара часть дороги или отдельную дорогу). Озелененные дворы и скверы стали «народными парками», якобы создаваемыми прямо сейчас, хотя деревья, растущие в этих парках, посажены при Гришине, Ельцине, Попове и Лужкове.

Лужков как бы говорил «Москва это я». Собянин пытается сказать «до меня здесь ничего не было, но скоро здесь будет чисто и красиво». Лозунг «открой для себя Москву заново», размещенный на сотнях билбордов по всему городу, — про это. Настоящая жизнь на этом месте начинается только теперь, до того были незаконные ларьки, пробки, коррупция и 90-е, а то, что было еще раньше, — вообще скрыто мраком. Переименования первых годов советской власти символически устанавливали эту самую советскую власть на переименованных территориях. То же самое происходит и сегодня. Власть устанавливается с помощью широкого арсенала средств, которые очень остроумно выдаются за урбанистику. Снесенные «самострои» быстро будут заменены новыми торговыми площадями, интегрированными в «транспортно-пересадочные узлы» (на окраинах города это уже произошло), но это больше не будут «лужковские ларьки». Как старые московские улицы, покрытые плиткой, больше не будут улицами — теперь они «пешеходные зоны». Новыми будут набережные, новыми будут «отреставрированные» старые дома. Ведь выглядят они так, как будто построены только что. В Москве все будет по-новому.

Новые имена получили и некоторые старые станции железнодорожного кольца. Станция «Черкизово» получила название «Локомотив» по имени футбольного клуба и его стадиона. В районе Севастопольского проспекта возникла станция «Крымская», расположенная очень далеко от Крымского моста, но тут уж ничего не поделаешь, отдельная серьезная тема. Но есть случаи, очевидно пригодные для лечения.

На месте когда-то существовавшего остановочного пункта «Военное поле» появилась станция «Зорге». Собственно «Зорге» в качестве названия станции можно считать допустимым. Карта родины знает город Чехов, поселок Лев Толстой и станцию Ерофей Павлович. Для транспортных объектов важно, чтобы имя указывало на какие-то значимые объекты поблизости. Рядом находится улица Зорге. Второй выход с платформы будет на Проектируемый проезд №1315. Выбор невелик.

Местность «Военное поле» возникла как часть Ходынского поля на его западном краю. В XIX веке здесь стояли военные лагеря, проходили маневры и учебные стрельбы. Когда в 1908 году была открыта МОЖД, остановочный пункт получил соответствующее название. В 1922 году к пятой годовщине революции местность была переименована в Октябрьское поле. Застроенный в XX веке район не сохранил ни одного древнего сооружения, кроме собственно железной дороги. Станционные здания и сооружения, включая вокзал по проекту Александра Померанцева, были снесены в 1980-е. Вместо военного лагеря и стрельбища местность получила Военную академию Красной Армии и бесконечный список военачальников, чьими именами названы улицы. Октябрьское (бывшее Военное) поле, улицы Народного ополчения, маршалов Бирюзова, Малиновского, Мерецкова, Соколовского, Рыбалко, Конева и еще нескольких полководцев, такой бэкграунд можно считать достаточным для возвращения забытого исторического названия. Подобные имена быстро приживаются на родной для них почве.

Название станции «Зорге» дает место для конфликта не столько из-за фигуры Рихарда Зорге, сколько по факту сосуществования нового названия и исторического объекта. Желание московских чиновников придумывать имена кажется опасной тенденцией, которую следует пресекать. Ситуация с московским железнодорожным кольцом напоминает историю доктора Джекила и мистера Хайда. Две души сосуществуют в одном теле, каждая не знает о существовании второй. Московская окружная железная дорога совершенно официально живет двойной жизнью. Одна жизнь длится уже больше века и зафиксирована реестром объектов культурного наследия — здания, мосты и технические сооружения дороги являются памятниками, а вся дорога целиком — уникальным ансамблем, архитектурным и инженерным шедевром, во всех документах называющимся «Ансамбль московской окружной железной дороги». Вторая жизнь официально начнется в День города 2016. В этот день дорога получит новый паспорт с новыми фамилией, именем и отчеством — МЦК.

Шизофреническое расстройство, постепенно завоевывающее городские пространства. Детский мир стал «Центральным детским магазином», а «Детским миром» теперь называется Военторг, стадион Динамо готовится стать «ВТБ ареной», станция «Войковская» никак не может найти нового имени, а «Алма-Атинская» вернуть старое. Москва снова двоится, как в 20-е годы, когда Военное поле стало Октябрьским, а Пресня стала Красной.

Возможно, скоро нас ждет переименование водных объектов, хотя науке известно, что гидронимы — вообще древнейший пласт топонимики. Мы не знаем, что значит слово Москва именно потому, что город был назван по реке, имя которой дали люди, оставившие после себя лишь археологические артефакты, да названия рек.

Урбанистика имеет дело с предметами, протяженными не только в пространстве, но и во времени. Больше того, города — живые в самом буквальном смысле слова. И все живое имеет собственное имя. Географические названия почти всегда переживают не только людей, но и государства. Если же названия сменяются с каждым новым поколением или новым градоначальником, это серьезнейшее указание на то, что общество разрывают глубокие внутренние конфликты. Это не лечится перекладыванием плитки, как не лечатся переклейкой обоев семейные драмы. Но история, много лет разворачивающаяся вокруг станции «Войковская», может научить тому, что окажет терапевтический эффект, а что только усугубит конфликт.

Ни в коем случае нельзя смешивать разные типы топонимических конфликтов. Есть отдельный класс переименований, связанных с возвращением исторического имени. Порочен сам принцип замены имени, данного при рождении, и возвращение исторических (то есть подлинных, настоящих) имен как раз противоположно переименованию. Но большинство московских топонимов возникли в XX веке и потому воспринимаются как что-то безболезненно сменяемое в соответствии с духом времени. Очень важно для города, страны и общества выработать механизм, позволяющий по возможности сохранять имена, а в случае утраты вспомнить имя, данное при рождении. Если вы найдете на улице потерявшуюся собаку, возьмете ее в дом и дадите новое имя, она обязательно будет вас любить. И, наверное, вы не станете ругать ее, если, вдруг случайно на улице встретив своего первого хозяина, она узнает его и откликнется на имя, которым он ее назвал.

Петр Мирошник — координатор общественного движения «Архнадзор»