150.000 шахтеров России — прибыльное жертвоприношение «зелёного» бизнеса

«Прогресс достигается, как правило, ценой социальных сдвигов в обществе. Если величина этих сдвигов слишком велика, общество может погибнуть в ходе этого процесса».

Карл Поланьи. «Великая трансформация», 1944.

Одной из главных тем прошедшего Петербургского экономического форума стала начинающаяся Четвертая индустриальная революция и ее политические, социальные и экономические последствия. Ее смысл заключается в массовом внедрении так называемых «созидательно-разрушительных технологий» (еще несколько лет назад предпочитали говорить о закрывающих), связанных с тотальной автоматизацией и роботизацией, переходу к интернету вещей, умным городам и домам. Внедрение таких технологий должно привести к крупным структурным изменениям в мировой экономике, исчезновению целых отраслей и сотен массовых профессий, значительному повышению производительности труда и, как следствие, к колоссальной технологической безработице. Только запланированный на ближайшие 10 лет переход к автопилотируемому наземному и морскому транспортам, роботизированным рабочим местам в сельском хозяйстве, промышленности и сфере обслуживания, оставит без работы сотни миллионов человек.

Внедрение таких технологий — кажется, последняя надежда Запада на реиндустриализацию, которая позволила бы мирно вернуть потерянные рынки и, тем самым, нанести «непоправимый ущерб» Китаю, как главному своему геополитическому конкуренту. Оторваться в научно-технологической плане так, чтобы никто уже не понимал, что исследуется, и как это производится (высказывание М. Ковальчука на ПМЭФ о стратегии RAND Corporation), по-видимому, не удастся. В этой гонке победит не тот, кто лучше придумывает, внедряет или капитализирует, и даже не тот, у кого лучше система управления «человеческим капиталом», то есть система обучения, переподготовки и мобильности высвобождающейся рабочей силы. Выиграет тот, кто придумает, что делать с безработными, которых будет некуда трудоустроить.

То есть критическими технологиями оказываются не энергетические, не нано‑ и не биотехнологии, а социальные, которые позволят снять сопротивление трудящихся массовым сокращениям и ухудшению условий труда. Сейчас Запад осторожно тестирует «минимальный гарантированный доход» (МГД) — лобовое решение, которое состоит в выплате пособия, которое получит каждый гражданин независимо от уровня своего дохода. Швейцария на недавнем референдуме пока отказалась от гарантированного дохода в 2225 евро, так как референдум был инициирован маргинальной партией и ничего не было ясно в том отношении, сохраняется ли при выплате МГД бюджетное финансирование традиционных социальных институтов. А вот в Финляндии и Германии, по результатам социологических опросов, большинство населения (70%) поддерживает идею МГД. Эксперименты в нескольких городах показали, что большинство людей, в течение года получавшие такое пособие, стали больше зарабатывать, учиться, заниматься творчеством, выбирать работу по душе. Канада уже приступила к введению МГД.

Я убежден, что СССР рухнул, в частности, отказавшись решать эту задачу: куда деть высвобождающуюся рабочую силу в результате научно-технического прогресса. Для обеспечения всеобщей занятости как главного преимущества социализма искусственно сдерживался рост производительности труда, создавались и консервировались заведомо ненужные рабочие места.

Вот несколько примеров из истории нашей вымирающей станкостроительной отрасли. Последний министр станкостроения СССР Николай Александрович Паничев рассказывал, как он в 80-е годы, вскоре после назначения на должность заместителя министра, провёл анализ советского станочного парка и получил такую неприличную картину: у нас станков с ЧПУ 6%, в ФРГ — 90%; коэффициент использования станков по стране — 0,8, а мы станки все производим и производим — больше всех в мире, на которых работать некому. Москва и Ленинград сманивали тысячами станочников из провинции. Тогда Н.А. Паничев предложил программу оснащения станков блоками ЧПУ, которую, конечно, отклонили. А программа могла повысить производительность труда в несколько раз.

Другой случай. В конце 80-х по центральному телевидению показали встречу «инженерно-конструкторского актива» с другим выдающимся советским станкостроителем — академиком Львом Николаевичем Кошкиным, создателем роторно-конвейерных линий, на которых оружейные патроны делают с 1944 года. Лев Николаевич про экономику рассказывал, про повышение экономической отдачи на рубль вложений. Тут встает в зале конструктор и говорит, что работает, мол, на одном из шести типовых оборонных заводов, на каждом из которых установлена типовая роторно-конвейерная линия Кошкина, и задает академику загадку: «Как Вы думаете, Лев Николаевич, для чего на каждом из шести типовых заводов существует конструкторское бюро, в одном из которых я работаю, и чем они занимаются, если Ваше объединение ведет авторское сопровождение?» Выясняется, что все КБ решают одну задачу — как снизить производительность кошкинских линий в шесть раз. Ведь каждый завод — градообразующий, при нем жилье, школа, детский сад, медсанчасть — закрыть, конечно, можно, но издержки слишком высоки.

Прошло более 20 лет. Паничев — почетный председатель ассоциации «Станкоприборостроения». Наконец он пробивает лично через президента программу модернизации станочного парка на базе отечественных блоков ЧПУ. Назначается головной завод, запускается программа. Но в итоге — ни завода, ни программы, ни блоков ЧПУ.

Недавно новость на глаза попалась: в стране остался один патронный завод… из шести — капитализм сработал, правда куда люди делись, не написано.

И последний пример от Паничева: один известный атомный завод купил на легендарном Ивановском заводе тяжелого машиностроения специализированный обрабатывающий центр — сложные изделия идеального качества так и выскакивают. Только проблема возникла — надо 39 высококвалифицированных станочников уволить. Тут центр через день ломаться начал. Чем закончилось? Думаю, обрабатывающий центр в союзе с заводской администрацией победил новых луддитов в соответствие с бесчеловечной логикой научно-технической революции.

Как нам защищаться от последствий созидательно-разрушительных технологий, ответа на Форуме не прозвучало, общие слова. Но у наступающей технологической революции (Индустрия 4.0) есть еще одна сторона, связанная с экологией и сохранением климата — это устойчивое развитие, опирающееся на чистые, «зеленые», «природоподобные», наилучшие доступные и низкоуглеродные технологии. При ближайшем рассмотрении, некоторые из этих технологий можно смело классифицировать как опасные для жизни, а другие — как вредительские.

Начнем с наилучших доступных технологий (НДТ). Мы о них не раз писали. Они придуманы формально для облегчения и ускорения экологической экспертизы новых или заимствованных технологий. Технологии, которые попали в специальные отраслевые справочники НДТ, признаются заведомо чистыми и освобождаются от налоговых сборов. Что же за технологии попадают в справочники и получают экологические индульгенции? Вот к примеру, в конце апреля на форуме ЭКОТЕХ-2016 отчитывалась о проделанной работе рабочая группа Бюро НДТ «Производство цемента». Почему-то публично, не стесняясь, они со сцены рассказывали, как включили в справочник технологию, оставляющую загрязнение в 200 раз превышающее европейский ПДК по цементу. Может, конечно, это еще черновик, а мы уже о людях плохо подумали.

На сегодняшний день официально утвержден только справочники по НДТ по переработке мусора, в частности «Обезвреживание отходов термическим способом (сжигание отходов)», подготовленный специально под Год экологии, главной задачей которого объявлен переход России к новым методам переработки твердых отходов. В процессе этого перехода предполагается построить в перспективе от 200 до 300 мусоросжигательных заводов (МСЗ). На панельной сессии «Природоохранная политика и чистые технологии — вложения в будущее» группа российских и зарубежных экспертов во главе с руководителем года экологии и Администрации Президента РФ С.Б. Ивановым обсуждала не сами эти технологии, а главным образом, экономические стимулы для их внедрения, как на них можно заработать инвестору. Например, говорилось о «зеленых» энергетических тарифах для МСЗ, которые в 6 раз выше, чем на ТЭЦ.

Если посмотреть новости в интернете про МСЗ, то мы увидим, что уже несколько десятков регионов заявили о планах строительства таких заводов — фирмы-поставщики самые разные из разных стран: Финляндии, Германии, Японии, Швейцарии, Китая. Параллельно от Владивостока до Санкт-Петербурга идут массовые протесты против строительства новых МСЗ или закрытия действующих.

Когда проводилась настоящая экспертиза технологии тех МСЗ, которые сегодня функционируют в Москве, экспертами были выявлены такие недостатки:

Что произошло дальше? Результаты экспертизы засекретили, в 2004 году в законе отменили федеральный уровень ответственности за загрязнение воздуха, построили в Москве 8 МСЗ. В итоге недвижимость в районе заводов стоит в два раза меньше, население требует их закрытия, заболеваемость выше в несколько раз.

Может быть, новые заводы чем-то лучше, но хотелось бы знать, какая конкретно технология используется, хотелось бы, чтобы доступна была документация, была проведена общественная экспертиза. Почему-то не проводится конкурс предлагающихся технологий, не выбирается лучшая, почему-то эта технология не локализуется. Вот США не строит МСЗ, а пользуется советской технологией каталитического сжигания мусора, при которой не образуется отравляющие вещества, и которая была вывезена в США из СССР еще в 80-е годы.

Для чего так много МСЗ и таких разных? Тайна хорошо известна: под них дают любые кредиты, несмотря на санкции. Также было бы интересно узнать, предусматривают ли договора дилерские скидки или агентский процент. в любом случае, при 300 МСЗ логично было бы научится их строить и ремонтировать самим.

И, наконец, безуглеродное развитие и спасение мира от глобального потепления. Этой теме на Форуме была посвящена отдельная сессия «Борьба с изменением климата — инвестиции в будущее».

С точки зрения экспертов ИА REGNUM, Киотский протокол и Парижское соглашение такие же аферы, как и Монреальский протокол, который может быть признан, не только эталоном научного мошенничества, так как до сих пор, несмотря на присвоение авторам теории фреонового разрушения озоносферы Нобелевской премии, так и не получил за 30 лет ни одного экспериментального подтверждения, а, во-вторых, эталоном национального предательства, так как ратифицирован он был через структуры МИДа, несмотря на несогласие с ними всей советской научной делегации. Также был ратифицирован и Киотский протокол, исходя из политических интересов. Но тогда не учите детей научным фикциям, не празднуйте День охраны озонового слоя, начиная с детского сада, когда этот озоновый слой никого не интересует.

С этой точки зрения — обязательства по снижению парниковых газов — это навязывание странам бессмысленных ненужных им расходов на технологии, без которых они вполне могли бы обойтись — очень напоминает по схеме Опиумные войны.

Но даже в логике мошеннического Парижского соглашения, попробуем понять, что фактически представляют собой наши обязательства по сокращению выбросов парниковых газов до 2030 года. Об этом честно рассказал заместитель министра экономического развития РФ Николай Подгузов.

«Для России, наверное, те обязательства, которые она приняла на себя и примет на себя в рамках Парижского соглашения, а это сокращение выбросов парниковых газов на 25−30% к уровню 1990 года, и достичь этих показателей необходимо к 2030 году, — ну, я подозреваю, что Россия справится с этим обязательством, и каких-то глобальных структурных изменений в экономике, возможно, это даже и не потребует».

Что это означает? Наши текущие выбросы парниковых газов составляют 2,4 млрд тонн СО2, что от уровня 1990 года в 3,5 млрд тонн составляет 68,5%. То есть сокращать нам ничего не надо, другое дело, что резерва развития мы почти не имеем, так как он ограничен возможностью бесплатного увеличения выбросов всего на 500 млн. тонн СО2, которые временно были засчитаны России в качестве поглотительной способности ее бореальных лесов.

Подгузов продолжает:

«Но, на мой взгляд, проблема заключается в другом. Парижское соглашение и парижская встреча — она задает тон для выработки стратегии низкоуглеродного развития. И здесь, конечно, мы можем видеть очень серьезные потенциальные изменения для того, как будут распределяться инвестиции в мире, какая продукция будет наиболее востребована с точки зрения экспорта, какие производства будут иметь возможность привлечь дополнительные инвестиции, а какие производства в силу их низкой энергоэффективности не смогут претендовать на эти инвестиции».

Это значит, что спокойно жить и ничего не делать до 2030 года мы не сможем. Но кто в этом виноват? Мы сами. При вступлении в ВТО мы признали стандарт экологического регулирования выпуска продукции ISO 14 001, предполагающий пороговый принцип допуска на рынок продукции. Если порог допустимого экологического загрязнения для товара будет превышен, то такой товар на рынок не допускается. Например, если Минпромторг внесет в методику оценки НДТ параметр выбросов СО2, то при производстве товара, как это планируется, то товар, произведенный с использованием углеводородной энергетики не сможет конкурировать с аналогичным товаром, произведенным с помощью возобновляемых источников энергии (ВИЭ), ГЭС или АЭС. Соответственно пойдут и инвестиции.

Далее замминистра разъясняет, что огромные резервы снижения выбросов имеются внутри отечественной углеводородной энергетики, однако эти возможности повышения энергоэффективности снижают доходы поставщика электроэнергии:

«Значительный потенциал для формирования новой, менее затратной структуры экономики находится в сфере производства и использования энергии. Затраты энергоресурсов на единицу ВВП в России в 2,4 раза превышает таковые в странах ОЭСР, в 2 раза среднемировой уровень и в 1,5 раза уровень Канады. Очевидно, что нам по этому направлению надо активно работать.

Основная часть выбросов парниковых газов, более 80%, связана с использованием органического топлива, соответственно мы имеем серьезный потенциал повышения энергоэффективности в сфере ЖКХ, в электроэнергетике, в сфере транспорта, в сфере промышленности. Эти все задачи конечно нами должны быть решены, и тренды на ближайшие десятилетия в плане развития.

Во многих случаях снижение энергопотребления является рентабельным, и соответствующие проекты необходимо реализовывать. Но частный бизнес, конечно, не всегда заинтересован в реализации вот этих проектов».

Потребитель энергии, конечно, крайне заинтересован в повышении энергоэффективности, но отнюдь не поставщик и не государство. Простой пример: Москва и огромное количество других городов живут в условиях хронического «перетопа», значительно переплачивая за отопление. Но вот что происходит, когда потребитель из-за аварии случайно получает возможности регулировать потребление тепла. В городе Сосновый Бор Ленинградской области два года назад произошло ЧП во время подготовки отопительного сезона: аварийно встали два блока Ленинградской АЭС, сбросной водой которых отапливалась часть города. Резервная котельная находилась на капитальном ремонте. В работе остались два блока АЭС. Было принято решение о создании так называемой электронной карты тепловых сетей. Для этого каждый дом был снабжен новым современным тепловым узлом учета, дополненным приемником GPS и дистанционно регулируемой задвижкой. Это позволило устранить «перетопы», регулировать температуру в помещениях дома в зависимости от температуры наружного воздуха и снижать на ночь температуру по графику в общественных и производственных зданиях. В результате, общее потребление тепла городом было сокращено на 40%. Новая технология окупилась за 6 месяцев при том, что стоимость тепла от АЭС была в 10 раз ниже, чем от котельной. При цене тепла от котельной или от ТЭЦ такая технология окупается за 1,5−2 месяца. Тариф на отопление в городе снизился в два раза. Опыт начал тиражироваться по другим городам АЭС.

Теперь представим, что при сохранении тарифа, сэкономленных средств хватит на ремонт труб, затем утепление дома, потом и на капремонт. И таких технологий, позволяющих сократить выбросы и объемы потребляемого топлива, и которые окупаются за считанные месяцы, много. Но данная ситуация является скорее исключением, как говориться — не было счастья, да несчастье помогло.

А что у нас происходит в «норме». Вот зарисовки с натуры, сделанные несколько лет назад. Мало кому даже из профессионалов знаком такой памятник советской энергетики как котельная без обратки. В такой котельной горячая вода, отдав часть своего тепла, не возвращается назад в котел для подогрева, а сбрасывается прямо в Неву или в другой водоем страны). Объектов таких немало, но точное количество сокрыто в архивах реестра Котлонадзора. Но клянусь, что сам наблюдал этот феномен на больших и известных заводах в Санкт-Петеребурге. Можно понять, как это чудо бесхозяйственности и энергорасточительности могло появиться во времена практически бесплатного топлива и электроэнергии, но в 2000-е, когда тарифы выросли более, чем в 3000 раз. Хозяин что, с ума сошел — ассигнациями котельную топить? Нет, он заложник… Региональной энергетической комиссии и Минфина. Если он эту «обратку» самовольно смонтирует и тем поставит под удар наполнение бюджета и доходы энергетиков, то РЭК ему тут же категорию потребления поменяет, и платить он станет еще больше. А выскочить из этой ловушки он сможет только после окончания срока эксплуатации котельной.

На многих городских котельных оперативному персоналу премии платят… за количество сожженного топлива. Чтобы этого добиться, котлы эксплуатируются на пониженных параметрах (по специальному распоряжению Котлонадзора), мазут водой разбавляют. Так что явных и скрытых резервов снижения выбросов парниковых газов у нас много, особенно если прокуратуру подключить.

Через некоторое время в той же сессии выступил с агрессивными и, я бы сказал, безответственными заявлениями директор российского отделения Всемирного фонда дикой природы (WWF) Игорь Честин, который заявил следующее:

«В энергетической стратегии страны говорится о том, что лишь 4% электроэнергии к 2030 году будет из возобновляемых источников. Это «игрушечные» цифры по сравнению с теми трендами, которые происходят в мире. [Необходимо] кардинально пересмотреть проект энергетической стратегии страны. Главный упор в ней должен быть сделан на развитие ВИЭ … Кроме того, необходимо введение платы за выбросы парниковых газов … стоило бы начать с примерно 500 руб. за тонну СО2»

Для чего, чтобы сделать дороже электроэнергию для населения и промышленности?

И, наконец:

«Бизнесу надо дать четкий сигнал, что уголь в качестве ископаемого топлива в будущем использоваться не будет. Россия в этом плане находится в выигрышном положении: у нас доля ТЭЦ на угле существенно ниже, чем в Китае, Германии и Индии. Нам нужно создать лишь 120 тыс. альтернативных рабочих мест, чтобы мы могли полностью отказаться от сжигания угля для производства энергии».

Здесь Честин цитирует безумную инициативу, которая приписывается вице-премьеру Юрию Трутневу, о создании в Восточной Сибири и на Дальнем востоке безуглеродной зоны. В соответствие с этой «инициативой» угольная отрасль в Восточной Сибири должна быть полностью ликвидирована, а с ней сокращены 150 000 шахтеров, огромное количество работников обслуживающей угольную отрасль инфраструктуры. И, главное, для чего?

В своем выступлении он явно вступает в скрытую полемику с замминистра Николаем Подгузовым, так как Честин не может не знать официального ответа МЭР за подписью Подгузова на запрос МПР с предложением о создании безуглеродной зоны в Восточной Сибири. Приводим этот ответ полностью.

Минприроды России ЭКОНОМИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

(МИНЭКОНОМРАЗВИТИЯ РОССИИ)

ЗАМЕСТИТЕЛЬ МИНИСТРА

ул. 1-я Тверская-Ямская, д. 1,3, Москва, ГСП-3, А-47, 125 993Тел. (495) 694−03−53, Факс (499) 251−69−65 E-mail: mineconom@economy.gov.ruhttp://www.economy.gpv.ru

27.02.2016 № 5008-НП/Д07и

О создании в Восточной Сибири безуглеродной зоны

Поручение Правительства Российской Федерации от 2 февраля 2016 г. № ЮТ-П9−526

Минэкономразвития России рассмотрело вопрос о создании в Восточной Сибири к 2030 году безуглеродной зоны (далее — Проект) и сообщает.

Вопрос создания безуглеродной зоны затрагивает вопросы выбросов парниковых газов всеми отраслями. Соответственно, реализация Проекта не может ограничиваться только мерами по замене угольной генерации, но должна охватывать все сектора, в которых будут реализовываться безуглеродные технологии, включая транспорт, сельское хозяйство, добычу и транспортировку углеводородов, промышленность, переработку отходов.

При этом вопрос замены угольной генерации на безуглеродную (гидроэнергетика и генерация на основе иных возобновляемых ресурсов) следует рассматривать в комплексе, учитывая социально-экономические последствия для населения и экономики региона. Масштабное сокращение добычи угля может привести к ухудшению социально-экономического положения в 30 моно-городах с общей численностью населения порядка 1,5 млн.человек.

При этом необходимо иметь в виду, что отказ от угольной генерации в Восточной Сибири не приведет к полной безуглеродности, поскольку значительная доля выбросов связана со сжиганием угля для производства тепловой энергии, в том числе в домовладениях. Общий объем сокращения выбросов за счет отказа от угольной генерации в регионе оценивается примерно в 130 млн. тонн СО2-эквивалента, что составляет менее 5% всех выбросов в России.

В отношении предлагаемого введения углеродного налога необходимо отметить, что такое решение не является единственным методом регулирования выбросов парниковых газов. Анализ международного опыта показывает, что в мире широкое распространение получила система квотирования, при которой «цена на углерод» устанавливается рыночным способом (на основе соотношения спроса и предложения). Так же необходимо учитывать, что введение углеродного налога может привести к росту тарифов на электро‑ и теплоэнергию в Сибири.

Для реализации Проекта потребуется изыскать значительные объемы инвестиционных ресурсов для замены угольной генерации газовыми, гидро‑ и атомными мощностями. Предварительно объем необходимых инвестиций оценивается в сумму не менее 5 трлн руб.

На Конференции Сторон Рамочной конвенции ООН об изменении климата в Париже в декабре 2015 года Российская Федерации заявила, что будет обеспечивать достижение целей по ограничению и сокращению выбросов парниковых газов с учетом поглощения лесов. Учитывая, что именно в Восточной Сибири расположены основные бореальные леса России, рассматривать вопрос о создании безуглеродной экономики Восточной Сибири невозможно вне контекста анализа баланса выбросов и поглощений на этой территории.

Считаем необходимым учитывать вышеизложенное при рассмотрении вопроса о создании в Восточной Сибири безуглеродной зоны.

Н.Р. Подгузов

Подгузов дает четкий ответ — для реализации этого плана требуется не менее 5 трлн рублей, создать кризис в жизни 30 моногородов в 1,5-миллионным населением. Плюс увеличение тарифов. Казалось бы, все ясно, но Честин честно отрабатывает свою зарплату. Именно это и требуется — инвестиции в ВИЭ и увеличение тарифов.

Спор на этом с замминистра Н. Подгузовым не заканчивается. В конце сессии заместителю министра задают вопрос из зала:

«На панели, на этой и на ряде других, шло обсуждение относительно электроэнергии, вырабатываемой на угольных, газовых электростанциях, традиционной энергетики. При этом речь идет исключительно об электроэнергии. Но мы знаем с вами, что значительная часть электроэнергии вырабатывается в режиме когенерации, то есть одновременно с производством тепловой энергии. Уход в ВИЭ не позволяет решить проблематику обеспечения потребителей теплом. Мы знаем, что достаточно много территорий, в частности, где работает наша компания, плюсовые температуры всего 3 месяца, все остальное минус. Как относятся эксперты к производству электроэнергии на традиционных объектах энергетики в части теплофикационной выработки».

Николай Подгузов отвечает:

«Действительно, режим когенерации очень важен для соответствующих регионов России. Но я бы проблему выбросов парниковых газов и энергоэффективности не начинал бы с вот этих объектов. У нас достаточно широкое поле деятельности. Я согласен с коллегами, что стратегия энергоэффективности должна быть скорректирована с введением туда проблематики выбросов, и очень важно, текущая ситуация задает новые стандарты ведения бизнеса, новые стандарты конкурентоспособности. И все эти стандарты должны быть правильно прописаны в наших стратегических документах и должен быть дан правильный сигнал бизнесу. Конечно же должны быть изъятия из этих подходов. И вопросы, связанные с когенерацией, возможно, — это не первоочередные вопросы, которые нам необходимо решать с учетом специфики российских регионов».

Значительная часть электроэнергии в России производится на ТЭЦ, где по 9 месяцев зима. Поэтому Российская углеводородная энергетика оказывается гораздо энергоэффективнее и менее углеродоемкая, чем энергетика в большинстве европейских стран, так как там отдельно приходится сжигать топливо для производства электроэнергии, и отдельно для тепла. Прекрасно понимая это, Н. Подгузов отвечает, что «вопросы, связанные с когенерацией не первоочередные».

Против позиции Подгузова неожиданно выступает Максим Соков, генеральный директор кампании En+Group, президентом которой является Олег Дерипаска, один из главных сторонников ратификации Парижского соглашения и введения единого мирового углеродного налога. Соков, заявляет, что возможно перевести угольные ТЭЦ и котельные на газ «Силы Сибири». Почти те же 5 трлн. рублей и 150 тыс. шахтеров!

На недавней конференции зеленых в РИСИ была выдвинута инициатива обратиться к правительству с изменением тематики ближайшего Красноярского экономического форума на природоохранную. Так что бой для угольщиков еще впереди. Правда, им потенциально есть, чем ответить и зеленым, и газовикам, и сторонникам ветряков и солнечных батарей на Чукотке. Сегодня в Сибирском отделении РАН разработана и внедрена… в Монголии технология разделения угля на практически чистое топливо и кокс. Подобная технология разработана и в Красноярске.

А еще в России есть катализаторы, с помощью которых можно получать высококачественный бензин из угля по 5 рублей за литр. Так что, есть из чего выбирать. Главное, до того, как выбирать, необходимо создать для начала сначала 120, а лучше 150 тысяч рабочих мест, которые устроят шахтеров и их семьи.

Для чего же все это творится? Для чего нужны климатические соглашения? США, понимая, что дефицита углеводородов в мире нет, пытаются остановить развитие других стран на основе традиционной энергетики и заставить их переходить в долг на новые дорогие технологии. Такие структуры как UNIDO, UNEP в ООН, WWF — лоббисты, занимающиеся продвижением западных технологий и организующие передачу российских природных ресурсов за бесценок развитым странам по договорам совместного осуществления, подобных заповеднику «Бикин». Возможны и другие варианты — например, чтобы заставить шахтеров в нужный момент стучать касками у Белого дома.

Недопущение повышения глобальной температуры на 1,5ºС в качестве мотивации у олигархов я не верю — нельзя же так думать об умных людях. Тем более, по слухам, один из них вложил личных от 40 до 200 млн долларов в американскую фирму, которая всех пугает реактором e-cat Андреа Росси. Не слышали? Посмотрите в интернете. Если это правда, то наконец реализуется мечта Менделеева о том, чтобы «печи не топили ассигнациями», а нефть использовалась только для нефтехимии. Может, именно на эти разработки все время намекает Герман Греф, один из друзей инвестора, когда говорит о конце эпохи углеводородов?