Переживаемый Россией кризис некомпетентности является перманентным и длится уже более 30 лет. Вообще-то ему более ста с лишним лет, но тогда был период раннего капитализма со своими ошибками в управлении, а сейчас мы достигли эпохи позднего капитализма, удостоенного эпитетов «постиндустриальный», «технотронный» и так далее, но применительно не к России, а к так называемым развитым странам.

Модест Колеров ИА REGNUM
Жизнь побеждает. Или не побеждает

На самом деле, основной экономической его особенностью является практически неограниченное предложение денег, возможность «перекредитоваться», что позволяет не учитывать возврат кредитов в цене производимой продукции, устраняя менее кредитоспособных конкурентов. Та же «бесприбыльная» экономика, фактически, сложилась в Советском Союзе, но ее преимущества не были замечены и использованы предшественниками нынешних «монетарных догматиков».

Советская модель государственного капитализма соответствовала общим принципам породившей капитализм «классической» экономики, в основе которой лежит концепция прибыли, извлекаемой из цены продукции для конечного потребления. При этом замена частной собственности на государственную, как и наоборот, не влияет на общие принципы ценообразования для формирования прибыли и налоговых доходов.

Фактическое включение оборонных и всех бюджетных расходов советского государства в цену потребительских товаров, в основном, длительного пользования, приводило к завышению потребительских цен, необходимости для населения копить, что порождало диспропорции в производстве и потреблении. Накопления населения и предприятий использовались государством в первую очередь для инвестиций в производство средств производства, а на производство товаров народного потребления инвестиций не хватало, что порождало хронический дефицит.

Когда часть населения попыталась изъять свои накопления, чтобы купить на них хоть что-то, оказалось, что денег нет и купить нечего. Потребовалась финансовая реформа, на потребительском рынке возникла паника, а после обвального перехода на свободные рыночные цены — гиперинфляция.

В то время, когда «кейнсианская» экономика США, основанная на кредите и стимулировании потребительского спроса, развивалась как «марксистский капитализм» в направлении «потребительского коммунизма», советская экономика оставалась государственным капитализмом с высокой нормой эксплуатации и отложенным спросом в форме растущих накоплений населения. В итоге «экономика кредита и потребления» опередила «экономику накопления».

Но хроническая нехватка денег в российской экономике сказывалась не только на жизненном уровне населения. Остался незавершенным, например, крупнейший инвестиционный проект «БАМ».

Когда Байкало-Амурская магистраль была построена, оказалось, что на развитие прилегающих территорий «денег нет», поэтому возить по новой магистрали практически нечего. В итоге инвестиционный проект «БАМ» не окупился, до настоящего времени пропускная мощность БАМ не достигнута, эксплуатация магистрали приносит убытки.

По той же причине произошел добровольный отказ от технологического лидерства в ряде критичных отраслей. Были, в частности, прекращены разработки собственных вычислительных машин, отрасль в масштабах СЭВ перешла на копирование западных разработок.

В тот же период советская экономика трансформировалась в «экономику трубы», зависимую от мировых цен на нефть, номинированных в долларах. Первое же падение мировых сырьевых цен при невыясненных обстоятельствах привело к фактическому краху советской экономики, росту валютных заимствований и утрате экономической независимости.

Период перестройки положил начало добровольной сдаче позиций, вначале по некоторым, а после распада Союза — по всем направлениям. Однако расчет на ответную взаимность не оправдался, в западной традиции не принято добровольно отказываться от «национальных интересов», политических и экономических выгод.

После добровольной сдачи Союза и союзников начался распил власти и собственности. Бывшая общенародная собственность перешла к новым «эффективным собственникам», эффективно прокрутившим бюджетные средства, отчего бюджет окончательно оскудел.

Взяв на Россию все долги Союза, безвозмездно списали долги перед Союзом. Во внешней политике Мистера «Нет» сменил Мистер «Да», однако понравиться западным коллегам все равно не получилось.

В рыночной традиции принято отстаивать свои интересы, уважают сильных переговорщиков, способных убеждать и добиваться. Добровольная сдача национальных интересов не вызывает уважения, скорее, наоборот, вызывает недоверие и подозрение то ли в глупости, то ли в подвохе, сокрытии истинных намерений.

Однако первая российская беда только со стороны выглядит таковой. Кто-то, действительно, «искренне заблуждался», но многим достались вполне заслуженные «бочка варенья и ящик печенья».

Российские переговорщики с завидным упорством продвигали невыгодные для страны международные соглашения, приобщая сермяжную к «общечеловеческим ценностям», многие из которых оказались ложными. Многолетние переговоры о вступлении России в ВТО также не принесли ощутимых выгод.

Между тем, правительства «книжных теоретиков», с фатальной неизбежностью возвращавшихся к власти, при поддержке таких же зарубежных консультантов продолжали эксперименты над народом. После нескольких лет «первоначального накопления капитала», гиперинфляции и обнищания населения, успешно выстроилась и рухнула «пирамида ГКО», пополнив карманы финансовых спекулянтов.

В то же время, продолжалось монетарное удушение экономики сверхдержавы до размеров третьеразрядной сырьевой экономики, которое с незначительными вариациями продолжается до сих пор. Безнадежная борьба с инфляцией посредством сжатия денежной массы, недоступности кредита, сдерживания экономического роста привела к уникальному достижению российской экономики — состоянию стагфляции, когда стагнация сочетается с ростом цен.

К сожалению, не приходит понимание, что инфляция — спутница ненасыщенного рынка, когда недостаточное предложение злоупотребляет неудовлетворенным спросом, либо цены диктуются бесконтрольными монополиями и олигополией. Лучшим выходом из кризиса некомпетентности для кризисной российской экономики является кризис перепроизводства при насыщении производителей оборотным капиталом, а затем и инвестициями.

При полном насыщении спроса инфляция сменяется дефляцией, что порождает более достойную проблему перехода на новый виток развития. Когда монетарное стимулирование предложения и спроса не приводит к дальнейшему экономическому росту, рост должен сменяться развитием с переходом к другим инструментам управления экономикой.

Слепое копирование всего западного оказалось не лучшим удобрением для российской почвы. Несмотря на посев самых модных теорий и методов управления, российская действительность с удивительной регулярностью воспроизводит сверхцентрализацию пирамиды власти.

С удивительной быстротой в начале нулевых восстановилась и выстроилась «вертикаль», основа стабильности и традиционной административной ренты. Жить в очередной раз стало лучше и веселей, а если кого и «берут», то для острастки, чтоб не по чину не брали.

Но ситуация, казалось бы, меняется, приходит время патриотизма и возрождения национальных интересов. Однако их добровольная сдача, похоже, будет продолжаться.

В российском спорте проект «мельдоний» открывает новый этап охоты на спортсменов, жизнь которых ВАДА периодически «превращает в ад». В заботе об их здоровье и принципе «честной игры» от запрета допингов и прочих препаратов, наносящих вред здоровью, хотя бы теоретический, ВАДА перешла к запрету препаратов для защиты здоровья.

Конечно, здоровый образ жизни лучше любых препаратов, и к достижениям экстремальной медицины испытывающих экстремальные нагрузки спортсменов можно и не допускать. Однако избирательный запрет одних лекарств при попустительстве к другим свидетельствует об избирательном подходе растущего «антидопингового монстра», прекрасно понимающего источники и перспективы своего дальнейшего роста и могущества.

Наблюдаемое извращение принципа «честной игры» в недобросовестную конкуренцию свидетельствует об утрате ВАДА изначального смысла своего существования. Логичным следствием запрета мельдония является запрет всех остальных лекарств и препаратов, пищевых добавок, спортивного питания с последующим самороспуском «антидопингового монстра».

Минспорта рефлексирует, упустив момент для защиты интересов российских спортсменов и российского спорта. Привычная «нехватка финансирования» не позволяет Минспорту противостоять диктатуре ВАДА, хотя давно назрела необходимость перехода мирового спорта к коллегиальным «антидопинговым» решениям.

Следующий шанс для добровольной сдачи предоставляет начинающаяся ратификация Россией нового международного соглашения по климату. В его оценке нет единства, как среди российских, так и зарубежных специалистов.

К нему уже накоплен опыт добровольного уничтожения российских производителей, чему помог, например, известный Монреальский протокол. Основанный на не получившей подтверждения гипотезе, на разрушение озонового слоя он не повлиял, однако повлиял на разрушение холодильной отрасли в России.

В желании бежать «впереди планеты всей» наша первая российская беда запрещала даже то, что не подпадало под международные соглашения. Уничтожая по цепочке российских производителей хладагентов и холодильное машиностроение, довели холодильную промышленность до полной зависимости от импорта, угрожающей безопасности страны.

Новое соглашение по климату открывает новые возможности для добровольной сдачи. Уже «заряжены большие деньги» для поставки в Россию менее эффективных технологий, порождающих угрозы лидерству России в углеродной энергетике.

Разумеется, защищать окружающую среду необходимо, оберегая здоровье человека, для чего необходимо разрабатывать и внедрять «чистые технологии». Однако для России это движение не должно быть шагом назад, в «пещерный век» уничтожения собственных технологий в угоду недобросовестной международной конкуренции.

Мы по-прежнему беззащитны перед природными катаклизмами и не знаем, как защититься, какие меры к «спасению» действительно будут эффективны, наши знания об окружающей среде, о причинах изменения климата примитивны. Актуально многократное расширение исследований, международного обмена информацией и опытом разработки технологий «спасения», и Российская Федерация могла бы выступить инициатором такого действительно актуального международного соглашения.

Актуально увеличение инвестиций в индустрию знаний, включая науку, разработку технологий, систему непрерывного образования, в том числе чиновников и «переговорщиков». Откуда взять на это средства, хорошо известно, однако требует решения проблема первой российской беды, которая только со стороны выглядит таковой.