Иван Шилов ИА REGNUM
Гамлет, Камбербэтч?

О О О О Шехекеспировские шутки —

Так элегантно

Так интеллигентно…

Т. С. Элиот. Бесплодная земля.

Шекспира читать нельзя, поскольку всё равно никогда не прочитаешь до конца. Старо как мир. Необъятно как мир. Многозначительно как мир. Иногда даже мир кажется чуть скуднее. Почти все (за исключением Льва Николаевича Толстого и учащихся профтехучилищ) всё-таки считают Шекспира бесспорным гением. Да даже если и не считают, избавиться от «великого барда» человечеству уже не удастся: мириады текстов (от диссертаций до вдохновленных романов), тысячи театральных постановок и иллюстраций, сотни фильмов, десятки комиксов, пара балетов… И всё это — про одну только пьесу «Гамлет». Была это пьеса и в 15-минутном варианте, и моноспектаклем… И как угодно.

В данном случае — перед нами «видеоверсия» театральной постановки. То есть это театр — но в том числе показанный в высококачественном видео по всему миру. Отношения театра и кино хорошо известны. Поначалу актёры театра брезговали сниматься. В период Великого немого не так часто мы видим их «наигрынные» (по нынешним меркам) священнодействия в этом балаганном синема-варьете. А сейчас вот ситуация обратная: в театр, чтобы сделать кассу, приглашают звёзд «кино». Моя знакомка из Туманного Альбиона (кстати, дочь рыцаря), с которой я хотел обсудить постановку, заявила, что смотреть не будет, поскольку не думает, что этот актёр был хорош в этой роли. Вероятно, дочерям рыцарей свойственен некоторый снобизм. Но в любом случае такого рода спектакли стоит смотреть. Особенно не живущим в королевстве. Даже если Гамлета сыграет звезда английского футбола, в этом будет что-то подлинное. Однажды я чуть-чуть занимался в театральной лаборатории по Шекспиру у американца, тот шутил про англичан (понятное дело): «Ну что это за нация… Ну, а кто у них есть? Художники? Нет. Композиторы? Нет. Вот актёры — да. Нация актёров… Это они умеют. А-а-а-актёры…»

Спектакль поставлен со всеми возможностями современного театра: микрофоны, которые незаметно монтируются прямо на актёрах зачастую, редкая и уместная видеопроекция, световые эффекты, звук. Хотя, конечно, театральность коренится не в этом. Прекрасная сценография напоминает нам то ли о готике, то ли о временах Второй мировой (как сказали бы англичане), то ли о вечной британской аристократии… Люстра. Стол. Всё сдержанно и просто. Актёры жестикулирую и интонируют, говоря скорее на современном английском, чем на языке Шекспира. Вообще, попытка быть ближе к нашим дням вполне удаётся. Полоний оказывается достойным солдатом. Офелия ходит с фотоаппаратом на шее, болтающимся на чёрной траурной ленточке. С боков сцены периодически открывается почти дверь в ад. Шумы, музыка, дым…

Интересно, что во многом спектакль и ставится как фильм — с киношной структурой эпизодов. Монтажом. Освещением. Перемещением внимания. И даже игра во многом более «киношная», чем «укрупненно театральная». Иногда это выглядит даже подчёркнуто обыденно: сходящая под землю тень отца Гамлета, да и смерть самого печального принца — оказываются как бы очень простыми.

Ничего лишнего. Ничего слишком личного. Бизнес. Торопливый поцелуй с Офелией — под музыку, прекрасная театральность, чуть утомлённая, но прекрасная своей незамысловатостью. Течение жизни. Современные костюмы, которые проявляются постепенно, словно бы оказывается, что дело вовсе и не в истории, а в чём-то помимо её. Какие-то косвенные намёки. Безумный Гамлет играет в солдатиков, переодеваясь в них. Стоящий сзади как декорация замок напоминает нам о первоисточнике. Гильденстерна и Розенкранца можно спутать, что и делает Гертруда, вызывая смех в зале. Есть что-то бесконечно трогательное в том, как актёры входят в свет, выносят стулья… Думают, куда девать руки — и ничего принципиально нового сыграть в этом смысле нельзя: вспоминаются пособия для актёров нескольковековой давности — где на рисунках показано, «как правильно» изображать скорбь, радость, умиление… Действовать — это не так актуально. После отечественного театра манера игры кажется слишком аналитической, слишком сухой, сдержанной, но в этом — тоже прекрасной. Большая сценическая площадка словно бы подчёркивает одинокое существование актёров.

Поиск золотой середины между «традиционным» и «авангардным» (при всей условности этой оппозиции) вполне удался в этой постановке. Например, Офелия играет на фортепиано несколько раз в первом акте — просто что-то наигрывая для себя — и позже, тогда её песенки при схождении с ума оказываются звучащими вновь, то это происходит с совсем другой степенью правдивости. Старое фортепиано, зелёные стены — с тщательной патиной. Есть и музыка, написанная к спектаклю, иногда музыка звучит на манер фильмов ужасов, иногда — на манер музыки из «боевика». Запоминается Офелия, уходящая во тьму.

Мне показалось (это моя фантазия, которую я не проверял), что режиссёр мог бы прекрасно ставить оперы, например. У него всё для этого есть — любовь к большой форме, выразительным и широким «мизансценам», сдержанной, но глубокой выразительности, ощущение ритма и музыкальности… Эхо и реверберация, гулкие пространства души. Земля и огонь на сцене — стихии, дерево, рога оленя, смутный пейзаж существования. Спектакль начинается с музыки с пластинки. Почти царапающейся. Музыка молодости — гулко звучащая довоенная? Послевоенная? Музыка… Ассоциация становится важнее чем прямое указание. Окольные пути точней, чем прямые, которые уже давно никуда не ведут. Мы все вынуждены смотреть и творить в бесплодной земле.

«Гамлет» — это уже давно не пьеса про какого-то Гамлета. Для любого относительно образованного человека это пьеса про то, как в очередной раз ставить пьесу «Гамлет». В этом интрига. Это и есть реальный сюжет. Иногда это и правда трогательно. В российском контексте достаточно посмотреть на фотографию великого князя Константина Константиновича в костюме Гамлета, чтобы грустно улыбнуться иронии судьбы. Брук поставит Гамлета с чернокожим актёром. Есть и ещё пару сотен вариантов…

И вот очередной британский Гамлет умирает. Дальнейшее — молчание? Да нет, дальнейшее — благотворительность. Актёр выходит на сцену. Сбор средств на пострадавших от войны на востоке. Как удачно. И спектакль вроде бы как антивоенный получается. И зрители в вечерних платьях отдают кровные гроши невинно убиенным. А то, что правительство участвовало в войне, — так с кем не бывает. Дети ведь не виноваты, что даже солнце плодит червей. И в этом есть некоторая тонкая, не всем доступная ирония, английский юмор, шутки гения. Прекрасный парадокс сюжета. Аплодисменты.