Министр иностранных дел России Сергей Лавров выступил за вовлечение сирийской армии и оппозиции в коалицию против «Исламского государства». По итогам переговоров со своим люксембургским коллегой он заявил следующее: «Президент России предложил, чтобы все страны региона свои возможности объединили. Это касается и Сирии, причем как сирийской армии, так и сирийской оппозиции, и в том числе вооруженной оппозиции, которая выступает за сохранение Сирии, суверенной, территориально целостной, светской страной, не подверженной каким-либо экстремистским проявлениям, обеспечивающей равные права всем этноконфессиональным группам». Кроме того, добавил Лавров, «это касается и сирийских курдов, и других стран региона — Ирака, Ирана, Турции, Саудовской Аравии». Российский министр при этом уточнил, что «мы не навязываем какие-либо схемы, мы просто видим, что существующие между целым рядом государств региона противоречия отвлекают от главной задачи — от задачи борьбы с терроризмом, и эти противоречия могут подождать, они не являются приоритетом».

Надо видеть Ближний Восток таким, как он есть, а не таким, как его хотели бы видеть. Но, к сожалению, думается, что Запад еще не готов все это признать. И все это стало результатом интервенционистских действий того же Запада. Как и в Ливии, где после западного вмешательства царит полный хаос, и он расползается. В эту зону вторгается ИГ. Сколоченная США международная коалиция по борьбе с этой группировкой ограничивается финансовой поддержкой армии Ирака и авиаударами по территории, занятой террористами. Но только авиаудары не способны уничтожить «Исламское государство». Его выбивают из одного места, но они потом все равно возвращаются. При этом президент США Барак Обама не перестает повторять, что Вашингтон «не может вмешиваться в гражданские войны, ведущиеся в других странах». Исследователь в Collège de France, консультант Международной кризисной группы Лулуа Аль-Рашид говорит: «У меня создалось впечатление, что страны, входящие в коалицию по борьбе с этой террористической группировкой, как будто смирились с тем, что ИГ будет существовать долго, что его скоро не победить, и что оно постепенно будет вписываться в политический пейзаж Ближневосточного региона».

Остро встаёт вопрос о пересмотре стратегии борьбы с террористами, что и стимулирует появление разных коалиционных проектов. По мнению Foreign Affairs, это для США сопряжено с перестройкой сложившейся бюрократической конструкции по противодействию радикальному исламизму, приспосабливанию армейских разведывательных и правоохранительных органов к новым задачам борьбы с терроризмом. Помимо того, необходимо дать четкую политическую и идеологическую диагностику «Исламскому государству». Обама, объясняя свой план «разложения и полного уничтожения» его, проводил параллели между этой группировкой и «Аль-Каидой», заявив, что ИГ — «не что иное, как террористическая организация». Но это, как пишет другое американское издание, Atlantic, «ошибочная точка зрения: ИГ едва ли подходит под такое описание, хотя использует терроризм в качестве тактического инструмента». В действительности, подчеркивает издание, «террористические сети, подобные „Аль-Каиде“, в целом насчитывают лишь десятки или сотни членов, совершают теракты против гражданского населения, но не удерживают территории под своим контролем и не могут напрямую противостоять вооруженным силам». В этой связи японское авторитетное издание Diplomat обращает внимание на следующие факты. «Исламское государство» намерено построить восьмой халифат. Седьмой халифат, он же Османская империя, прекратил свое существование в 1924 году в связи с появлением возглавляемой Мустафой Кемалем Ататюрком светской Турции, — считает Diplomat. Он считал упразднение халифата необходимым для превращения Турции в современное государство. Тем временем весь Ближневосточный регион был поделен державами-победительницами в Первой мировой войне без учета долгой истории. Появление диктаторских режимов было направлено на сохранение плохо продуманных новых государственных границ и предотвращения вспышек насилия. ИГ стремится к возвращению к панисламской форме правления, нормы для этого региона, и тем самым ставит местное население перед той же дилеммой, что и Ататюрк: восторжествует ли в регионе универсальное применение шариата или возобладают более светские формы правления, вроде той, которую предложил Ататюрк? Пока этот вопрос не будет решен путем разгрома «Исламского государства» или его победы, пока в регионе не появятся более отвечающие реалиям границы, Ближний Восток будет пребывать в хаосе". Поэтому, по мнению председателя Объединенного комитета начальников штабов США генерала Мартина Демпси, не случайно «ИГ оказалось по обе стороны ирако-сирийской границы, и последовательная политика в отношении группировки должна быть проведена по обе стороны». Можно ли победить его, не затрагивая ту часть организации, которая находится в Сирии? Демпси отвечает: «Нет».

Считается, что «Исламское государство» возникло как реакция на вторжение Соединенных Штатов в Ирак. В своем первом воплощении оно являлось одной из многочисленных суннитских групп, сражающихся с американскими войсками и нападающих на шиитов, чтобы спровоцировать религиозную гражданскую войну. Но на первом этапе ИГ проявило себя все же в Сирии, когда в 2011 году там была инициирована полномасштабная гражданская война, чем воспользовалась группировка, захватив территорию на северо-востоке страны, создав там оперативную базу. В Ираке 2003 года США полностью демонтировали профессиональную армию, обвиняя её в связях с режимом Саддама Хусейна. За прошедшие с тех пор более 10 лет американцам не удалось создать новую армию. В январе 2014 года «Исламское государство» захватило Фаллуджу и Рамади. В июне ИГ выдвинулось к Багдаду, взяв по дороге Мосул, Тикрит, Эль-Кайм и многие другие иракские города. К концу месяца провозгласило всю территорию, находящуюся под его контролем, новым «халифатом», где стало прибирать к рукам крупные нефтяные активы в восточной Сирии и северном Ираке. Более того, «Исламское государство» стало выстраивать свои региональные коалиции через контрабандную торговлю нефтью из Ирака и Сирии в Иорданию и Турцию.

Сейчас уже не сирийский и иракский конфликты вышли за границы Сирии и Ирака. Факт заключается в том, что у Вашингтона нет военных вариантов борьбы с ИГ, что создало ещё одну геополитическую комбинацию: совпадение интересов между США, боевиками-шиитами и Ираном в военном плане в Ираке, хотя иранское присутствие очевидно и в Сирии. В принципе через Тегеран можно проложить «мост» сотрудничества между Багдадом и Дамаском. С другой стороны, в регионе осуществляется ещё один геополитический проект — появление Курдистана. Как пишет турецкая газета Zaman, сирийский лидер Асад отвел все войска от северной границы, и регион, называемый «Сирийским Курдистаном», перешел в руки политической партии «Демократический союз» (PYD), которую курды создали в 2003 году. В результате успехов, достигнутых «Отрядами народной самообороны» в войне с «Исламским государством», PYD провозгласила автономию на территориях, попавших под её контроль: Джизре, Кобани, Африн. В итоге у Турции на юге образовалось совершенно два «неожиданных» соседа: иракский и сирийский Курдистан, что «возродило в Анкаре появление хронического страха раскола страны», учитывая, что одновременно активизировались и турецкие курды.

Турция оказалась в тактических клещах. Её военные годами воевали против курдского сепаратистского движения, олицетворяемого Рабочей партией Курдистана, которую ЕС требует исключить из так называемого террористического списка. Эту «проблему» для Анкары нельзя назвать маленькой — курдское меньшинство, около 15 миллионов человек, составляет 20% населения страны. «Внешняя политика Турции была непредусмотрительной и недальновидной с самого начала гражданской войны в Сирии, — пишет далее Zaman — Если бы тогда мы проявили терпение и провели глубокий анализ происходящего, то сегодня Турция могла бы занимать гораздо более удобные позиции», тогда, как «наш стратегический партнер США, сосредоточив всё своё внимание на борьбе с ИГ, ищет пути построения чуть ли не союза с правительством Асада». Таким образом, Анкара, наряду с Ираком и Сирией, фактически втягивается в общую зону потрясений, которую захлёстывает поток беженцев из Сирии.

Президент Турции Реджеп Эрдоган заявил, что не даст создать независимое курдское государство. В его опасениях эксперты услышали эхо недавних выборов, на которых правящая Партия справедливости и развития не досчиталась голосов для парламентского большинства — причем курды голосовали за конкурентов, а сейчас могут вступить в новое коалиционное правительство. Поэтому шансов вернуть на Ближнем Востоке ситуацию в схему «всё как было» практически нет. В Тель-Авиве поговаривают о поддержке езидов и друзов — этноконфессиональных групп, пока не очень задействованных в боевых действиях. Курды будут сражаться за независимость или хотя бы за автономию в Сирии, а «Исламское государство» — за халифат. Поэтому заявления о возможности создания в регионе новых коалиций по борьбе с ИГ носят уже тактический, а не стратегический характер. А джихадисты тем временем могут попросить для себя чашечку турецкого кофе.