Американская спираль "исламизации" вокруг Ирана: от Сирии через Поволжье в Закаспий

9 августа 2012

Время чтения 7 мин

При определенных условиях, некоторые процессы в природе и обществе напоминают конус водоворота или вихря. По имеющимся признакам, события вокруг Сирии вплотную приближают регион Ближнего Востока к сценарию геополитической воронки, вовлекающей в этот процесс трансформаций новых игроков и оставляющей им все меньшее пространство для маневра. Во всяком случае, строки эссе госсекретаря США Хиллари Клинтон "Искусство умной силы" в июльском 2012 номере британского журнала "New Statesman" (1) дают все основания для таких выводов.

Чем же примечателен этот, с виду, рядовой предвыборный манифест о роли Соединенных Штатов - ведь претензии на лидерство отнюдь не новы? Отличие в том, что принцип лидерства раскрыт в четкой, математически ясной форме. Происходящие в мире изменения, согласно госпоже Клинтон, есть не что иное как "адаптация глобального лидерства Америки к требованиям меняющегося мира" (выделение - П.Д.). Иными словами, описанная система похожа на кота в погоне за собственным хвостом, а точнее, обеспечивает условие для образования спиралевидной воронки, известное еще Архимеду. Естественно, для отождествления адаптации к изменениям с самими изменениями одной воли и дипломатического искусства недостаточно, необходимы ресурсы, как материальные, так и идеологические.

На пути осуществления вихревых процессов на Ближнем Востоке есть серьезные препятствия. Одно из них - Сирия. Хотя эта страна упомянута в эссе среди многих других проблемных, на взгляд Вашингтона, пунктов траектории мировой цивилизации, роль у нее особая. В политическом плане сирийский режим представляет собой последний региональный осколок биполярной системы, в которой мировое развитие определялось условием равновесия силы двух полюсов или, по выражению Клинтон, "игрой с нулевой суммой". Сирия непосредственно связана с другой особенностью региональной ситуации - близостью к границам России - преемницы СССР. Бывший полюс, лишившись прежней экономической, технологической, демографической и логистической базы, тем не менее, сохраняет остаточную (англ. sustained) мотивацию к естественным реакциям на процессы у собственных границ.

Наличие этих обстоятельств требует серьезной ресурсной подпитки для подкрепления воли США к игре с "ненулевой" суммой. Подпитки, существенно отличающейся от той, что применялась в географически и политически более отдаленном районе - на Балканах или при поддержке франко-британской интервенции в Ливии. Для пополнения ресурсов, в широком смысле этого слова, администрация Барака Обамы, согласно публикации в "New Statesman", намерена "расширять арсенал внешней политики, привлекая любые средства и любых партнеров, чтобы в корне изменить образ действий". И действительно, если сравнивать кампании против Сербии в 1999-ом, иракскую, затем ливийскую и сирийскую, бросается в глаза эволюция задействованных активов и образа действий. Особенно впечатляет колорит списка партнеров Вашингтона по смене режима в Дамаске - от записных атлантистов-турок до джихадистов и аль-Каиды. Логика упомянутой публикации настойчиво приглашает в круговорот "адаптации" и Россию. Не обойден вниманием и Китай, к сведению которого, кажется, и было написано эссе.

Стал ли метод, описанный Хиллари Клинтон, результатом реакции на спонтанные процессы в ведомых "перезревшими" секулярными режимами странах Востока или сами эти перемены - часть рукотворного регионального ландшафта, сказать трудно. Впрочем, мы находимся на этапе, когда вопрос уточнения генезиса "весен" можно смело завещать следующим поколениям. Гораздо важнее просчитывать практические ожидания от взаимодействия спонтанных процессов и процесса адаптации к ним, по Клинтон, американской внешней политики. Существующие объяснения сирийского кризиса ресурсно-экономическими причинами, связанными с доставкой до порта Латакия левых нефтепродуктов, добытых американскими ExxonMobile и Chevron в Иракском Курдистане, вполне реальны, но не исчерпывают вопроса. Осуществление масштабной программы лидерства на Ближнем Востоке помимо материальной базы требует опоры на массовую идеологию. Таковой в регионе является ислам суннитского толка. Секулярно-алавитский режим Дамаска, да еще с символом-признаком монополярной системы, семьей Асадов во главе - прекрасная мишень. В качестве авангардных штурмовых отрядов, естественно должны использоваться структуры, представляющие наиболее радикальные его формы, перед которыми меркнет десятилетиями демонизированный шиитский фундаментализм Ирана.

Теократический режим Исламской республики является безусловной особенностью ситуации. Более того, с учетом применяемой на Ближнем Востоке технологии "новой исламизации", обстоятельство Ирана гораздо значимее по сравнению с обстоятельствами фрагментов биполярного прошлого. Идее суннитского доминирования, приправленной либерально-демократическим соусом, в случае Ирана противостоят тысячелетние, сменяющие друг друга взаимопроникающие культурные традиции и теософские системы, а также богатое историческое многообразие форм государственного устройства. Не менее важен фактор цивилизационного спокойствия в Иране. Издревле населяющие страну христиане, зороастрийцы и иудеи пользуются в исламской республике правами гарантированного политического представительства и культурной автономии, о которых не может мечтать ни одна страна европейского "мультикультурализма". Спекуляции на этот счет бессмысленны в случае Ирана. Использование в качестве предлога для вмешательства атомной проблематики также сомнительно с учетом наличия в регионе ядерного оружия.

Соблазн ударить по Ирану при любом развитии кризиса в Сирии, несомненно, опасен, так как означает волевой выход из закрученной воронки. Желание вырвать победу прежде времени, не затрачивая материальные, дипломатические и идеологические ресурсы на вовлечение дополнительной плеяды стран может привести к поражению с тяжелыми для США последствиями. Помимо простого сравнения военных возможностей необходимо учесть риск потери реноме в исламском мире, особенно в случае участия Израиля. Ведь в Иране не секулярный режим наподобие сирийскому. При всей ненависти некоторых режимов к Тегерану, на зеленных знаменах иранцев и арабов начертана одна и та же формула единобожия, а чрезмерная эскалация внутриисламской напряженности может дестабилизировать не только вновь созданные, но и существующие опорные режимы на спирали исламизации.

Прямая, фронтальная атака на Иран может быть предпринята тогда, когда (и если) США удастся вовлечь в воронку трансформаций все региональные активы, включая Турцию, страны Закавказья, Россию и даже часть среднеазиатских стран. Эта логика способна определить последовательность ожидаемых событий наперед. Значимость такой неисламской страны региона как Армения (в отличие от Израиля) в процессе "новой исламизации" определяется не ее экономическим или военным потенциалом, а опосредована мусульманским окружением. Так, применительно к иранской тематике для США важна возможность контролировать военный и политический потенциал Азербайджанской Республики посредством карабахского урегулирования. Наличие перспектив в вопросах статуса и режима армяно-турецкой границы, а также преодоления последствий политики истребления и изгнания в 1915 году населения исторических областей Армения и Киликия (граничат с Ираком и Сирией, соответственно с севера и с запада - прим. ред.) - прекрасный регулятор турецкой активности на кавказском направлении. Турция - пример наиболее вовлеченной в воронку американской "адаптации" страны. Сверхуправляемость извне возникла из-за переоценки правящими кругами самостоятельной роли страны и неспособности преодолеть историческую инерцию.

Повышенная активность России и Ирана в разгар сирийского кризиса на закавказском, в частности, на армянском направлении определяется их желанием заручиться заверениями до наступления сирийской развязки. О чувствительности планов Вашингтона в отношении прямых армяно-иранских и армяно-русских связей и напоминать лишне. Вовлечение Закавказья как целого в орбиту западных планов или в проекты противодействия им имеет существенное значение. Таким образом, Армения, вопреки воле истеблишмента, оказывается перед выбором войти в ансамбль ведомых западом исламизаторов либо, в том или ином качестве, ассоциироваться с "препятствиями". 20-летний период сравнительно комфортного дрейфа в режиме комплиментарности уходит в прошлое.

Однополярная система остается таковой пока полюс осуществляет полномасштабное лидерство. Напротив - остановка однажды закрученного вихря ведет к краху системы, проходящему через этап неконтролируемого хаоса. В любом случае, вывод из подполья, легализация и, тем более победы на выборах ближневосточных сил, которые принято обозначать термином "политический ислам" прямо затрагивают внутреннюю ситуацию в России. Идейное индуцирование в первом случае и бесконтрольное проникновение радикальных "свежих веяний" через Закавказье, во втором - одинаково нежелательны для России. То же относится к Ирану, который не может не видеть путь кружного "трафика" через Поволжье в Закаспий.