31 июля 1824 года высланный из Одессы Пушкин выехал в село Михайловское в Псковскую губернию. 9 августа поэт приехал на новое место ссылки, где он прожил до сентября 1826 года. В творческом отношении это бы самый плодотворный период в жизни поэта. "На все, что с тобою случилось и что ты сам на себя навлек, у меня один ответ: поэзия, - писал В.А.Жуковский Пушкину из Петербурга. - Ты имеешь не дарование, а гений. Ты богач, у тебя есть неотъемлемое средство быть выше незаслуженного несчастия, и обратить в добро заслуженное; ты более, нежели кто-нибудь можешь и обязан иметь нравственное достоинство". Но положение под двойным надзором гражданских и духовных властей, на поруках родителей раздражало чувствительную натуру поэта. Он осознавал, что в Одессе ему устроили "ловушку" с целью вывести из "игры".

Быть ли Османской империи в Европе

11 января 1825 года в Михайловское приезжал И.И. Пущин. Он вспоминал: "Комната Александра была возле крыльца, с окном на двор, через которое он увидел меня, услышав колокольчик. Здесь же помещалась кровать его с пологом, письменный стол, шкаф с книгами и проч. Во всем поэтический беспорядок, везде разбросаны исписанные листы бумаги, всюду валялись обкусанные, обожженные кусочки перьев (он всегда с самого Лицея писал оглодками, которые едва можно было держать в пальцах). Вход к нему прямо из коридора; против его двери - дверь в комнату няни...".Свидание было недолгим, а разговор - острым. Он шел о тайном обществе, и Пущин не скрыл от Пушкина своей к нему причастности. Это наводит на мысль, что речь шла в основном о проблемах политики, о каких-то надвигающихся событиях. Позже Пущин вспоминал: "Мы еще чокнулись стаканами, но грустно пилось: как будто чувствовалось, что последний раз вместе пьем, и пьем на вечную разлуку!".

Тем временем события в международной политике развивались динамичным образом. Турецкому султану Махмуду Второму удалось вовлечь в войну против греков своего могущественного вассала, правителя Египта Мухаммеда Али. В феврале 1825 года на юге Пелопоннеса высадилась египетская армия, которой командовал сын Мухаммеда Али - Ибрахим-паша. Она состояла из регулярных подразделений, обученных французскими инструкторами. Греческие силы не смогли приостановить продвижения египтян. В июле 1825 года в Греции был принят акт, согласно которому, как тогда писали, "греческий народ предавал неограниченному покровительству Великобритании свою национальную независимость и свое политическое существование". Канцлер Австрии Меттерних сразу отправился в Париж под предлогом опасной болезни жившей там жены. Лондон быстро заявил, что оставит без ответа не только просьбу греков о принятии их в английское подданство, но и будет придерживаться строгого нейтралитета. Однако в Санкт- Петербурге было хорошо известно, что именно Англия выделяет средства для поддержания греческого восстания. В свою очередь Франция стала активно проталкивать проект образования особого "греческого королевства" под властью одного из французских принцев из орлеанского дома.

В те годы Греция стала активно входить не только в большую европейскую политику, но и в культуру. Европейские газеты пестрели сенсационными сообщениями о находках, сделанных в результате археологических раскопок: древнегреческие храмы на острове Эгине и в Фигалии( Аркадия), обнаружение статуи Венеры Милосской, широко писали о результатах работы французской экспедиции в Морее, которая исследовала главные памятники Пелопоннеса, начала раскопок в Олимпии. Европейское общественное мнение склонялось к мысли, что прогресс возможен лишь тогда, когда все греки, находящиеся под властью Османской империи, воссоединятся в едином - большом и могущественном - государстве. Так родилась "Великая идея" (Мегалэ идэа) о возможности возрождении могучей греческой державы- "два континента и пять морей". Успешная реализация этого проекта возможна была лишь в основном за счет турок, и греки жаждали конкретных действий, направленных на поддержку их освобождения от османского владычества. В этой связи любопытными выглядят суждения об Османской империи, опубликованные в "Вестнике Европы". Они принадлежали прусскому генерал- майору барону фон Валентини: "Турки почитают написанную в книге Судеб неотъемлемую истину, что они будут изгнаны из Европы одним соседственным народом, которым признают именно русских, что монарх сего народа будет иметь торжественное вшествие в их столицу. Мысль, что им когда-нибудь возвратиться должно в Азию, откуда они вышли, мысль эта даже и просвещеннейшим из турок не кажется ни странною, ни новою, так что пребывание в Европе почитают они как бы временным станом". И далее: "Турция состоит из 12 разных народов, или племен, которые взаимно пытают ненависть одно к другому: сурияне, арабы, курды, друзы, туркоманы, армяне..- в Азии, в Европе - греки, славяне, албанцы, волохи.. Путь, ведущий прямо к сердцу империи-Константинополю - есть кратчайший и лучший: прежде падения столицы надлежало бы сделать высадку в Малой Азии, чтобы упредить бегство султана в Азию с сокровищами, которые могли бы быть вознаграждением за военные издержки".

Так рождались контуры образа Османской империи как "больного и самого слабого человека в Европе". Казалось - только ткни пальцев и все развалиться. Но какой сценарий действий избрал Александр Первый и был ли он вообще? Существуют только косвенные данные, свидетельствующие о том, что к 1825 году русский император стал склоняться к осуществлению нового геополитического проекта, но такого уровня и размаха, который бы соответствовал европейскому авторитету монарха.

Известно, что существовал "Греческий проект" Екатерины Второй. Он предполагал раздел европейской части Турции с присоединением одних территорий к России и других к Австрии, с выделением Молдавии, Валахии и Бессарабии в особое государство Дакию, образование Греческой Империи со столицею в Константинополе. Во главе ее в сане императора должен был стать великий князь Константин Павлович. Раздел европейской Турции с присоединением к России значительной ее части предлагала и одобренная Павлом Первым записка Растопчина от 30 сентября 1800 года. Согласно этому плану, Австрии получала Боснию, Сербию и Валахию. К России отходили Молдавия, Болгария и Романия. В Греции предполагалось "учредить... республику" под покровительством России, Австрии, Франции и Пруссии в надежде, что "по времени греки и сами подойдут под скипетр российский".

Раздел владений Турции намечался и в переговорах Александра с Наполеоном и с Австрией. Александр претендовал в первую очередь на дунайские княжества, но и выдвигал претензии на Болгарию и на Румелию с выходом к Эгейскому морю, на берега Архипелага, на часть островов, на проливы, на Константинополь, уступая другие территории своим партнерам. Во всех этих сценариях подразумевались самые разные варианты раздела европейской Турции, включая и создание "Славянской империи". Почти такой же план отторжения части турецких владений и создание на их основе нескольких мелких, но зависимых от Порты государств, содержал и русский "Мемуар об умиротворении Греции" от 9 января 1824 года. Он предусматривал создание трех отдельных греческих княжеств и "муниципального управления" на островах Архипелага с тем, что эти княжества и острова будут считаться состоящими под верховной властью Порты на таких же условиях, как и княжества Молдавия и Валахия. Предполагалось образование трех княжеств: Греция восточная (Фессалия, Беотия, Аттика), Греция западная (прежние Венецианские владения по берегу Адриатического залива, Эпир, Акарнания, Морея, и южная Греция- с Критом. Да и слово "Греция" использовалось в расширенном смысле - под ним разумеются все территории будущего федеративного государства, которое должно было именоваться, как предполагали гетеристы, Грецией или Греческой федеративной республикой. В ее состав они планировали включить всех подвластных Турции христианских народов, в том числе и на Кавказе, армян и грузин.

Вот почему летом - в начале осени 1825 года к событиям в России было приковано внимание всей Европы. Канцлер Австрийской империи Меттерних был уверен в том, что русский император "отправился на юг, где работают гетеристы, в сопровождении генерала Дибича и других желающих войны людей". Действительно, еще в июле 1821 года Дибич, в то время начальник штаба Первой армии, лично докладывал Александру план военных действий против Турции. Вене также было известно, что перед отъездом императора Александра в Таганрог главнокомандующий Южной - 2-ой армии граф П.Х. Витгенштейн был вызван в Петербург. Если речь шла о подготовке к войне, то встреча императора главнокомандующим 2-й армии выглядит логично, поскольку его маршрут поездки на юг обходил Тульчин Подольской губернии, где располагался штаб армии. Императору было хорошо известно, что командование этой армии и большинство офицерского корпуса поддерживало войну России с Османской империей. С другой стороны, Тульчин пользовался недоброй славой. Здесь, вдали от ока царской администрации был сформирован организационный центр заговорщиков. Об этом стало известно летом 1825 года, когда Аракчеевым от унтер-офицера 3-го Бугского уланского полка Шервуда были получены сведения о заговоре во 2-й армии. Шервуд лично докладывал Александру все подробности. Стало известно, что в начале 1825 года во 2-й армии возникло новое тайное общество - Славянский союз, более известное как Общество соединённых славян. Летом того же года оно примкнуло к Южному обществу в качестве Славянской управы. До начала решительных действий планировалось вступить в контакты с польскими тайными обществами. Переговоры с представителем польского Патриотического общества (иначе Патриотического союза) князем Яблоновским вёл лично Пестель. Велись переговоры и с Северным обществом декабристов о совместных действиях.

Но Южное общество готовилось к решительным действиям в 1826 году. Кстати, в ходе следствия по делу декабристов выяснилось, что и сын командующего 2-армией Лев Витгенштейн, которого сам Александр взял к себе на службу флигель-адъютантом, тоже готовил покушение на императора. Его должны были убить на балу, а среди нескольких вероятных исполнителей террористического акта числился и ротмистр государевой свиты. Немало было свидетельств и о принадлежности Витгенштейна - младшего к тайным обществам. Он ездил и в Вильно на связь с близким родственником своей невесты Стефани князем Константином Радзивиллом. Князь был влиятельным членом польского Патриотического общества. Под его руководством поляки решали, какой быть Польше после переворота в Российской империи. Однако у историков нет полной ясности и относительно того, насколько правительство владело тогда ситуацией и выявило ли оно все нити заговора. По технологии переворот тогда был бы возможен только при ряде условий: ослабление власти правителя, утрате контроля над армией (признаки этого были налицо), и службами безопасности, которые контролировал граф Аракчеев. Правда, Аракчеев вроде бы имел в своем распоряжении сведения о готовящемся перевороте в структурах армии. Или докладывал императору только об этом. Но насколько ему удалось выявить все механизмы заговора, определить так называемые группы влияния, расстановку сил в других эшелонах власти? Вопрос остается открытым. Как бы то ни было канцлер Австрийской империи Меттерних, похоже, угадывал ход событий в Российской империи: выход из сложной ситуации Александр видит в новой победоносной войне. Меттерних писал: "Император Александр хочет выйти из своего, конечно, сложного положения. Представленный самому себе, он может принять решение, которое может быть опять неверным средством; но если Порте будет нанесен удар, то все равно, как он нанесен". Кстати, этой версии придерживается и русский историк С.С.Татищев: ".. Александр Первый готов был двинуть свои войска за пределы империи для восстановления нарушенных прав своих и для спасения от гибели единоверного нам народа греческого". Это было смелое решение, направленное на окончательное разрушение своего собственного детища - Священного союза, который долгое время поддерживал баланс сил в Европе. В то же время это был и вызов Европе - Англии, Австрии, Франции, Сардинии и даже Пруссии, которые выступили единым фронтом в отношении России.

Александр Первый и Таганрог

Зима 1825 года наступала в столице Российской империи медленно. "До 18-го ноября стояла осенняя сырая погода,- писала газета " Северная пчела" - Но в сей день термометр упал до точки замерзания, а вечером пошел снег. Вчера поутру было шесть градусов морозу, и на улицах появились первые зимние экипажи. По тротуару Невского прошпекта прогуливалось множество людей, радовавшихся прекращению осенней сырости в сухой, здоровый воздух. 21 ноября утром мороз возвысился до 10 градусов. На Неве появился лед; мосты разведены, в тумане на улицах поутру не видно было и 50-ти шагов". Внешне столица Российской империи жила своей обычной жизнью. Газеты пестрели сообщениями официальной хроники, хотя и с привычным опозданием. "Из Таганрога пишут от 22 октября: " Его Величество Государь император, возвращаясь из Азова через Ростов и Нахичевань 15-го октября, изволил отправиться 20-го числа в Крым, оттуда возвратившись сюда, в Таганрог, 5-го ноября. Ея Величества Государыня Императрица Елисавета Алексеевна пользуется вожделенным здравием". Многие обыватели наводили справки о Таганроге, где остановилась царская семья. И как бы удовлетворяя этот интерес, газета " Русский инвалид или военные ведомости" посвятила этому городу довольно большую публикацию: "Город Таганрог, Екатеринославской губернии в Ростовском уезде лежит на берегу Азовского моря в 30-ти верстах от устья Дона к Западу. Число жителей, как в самом городе, так и его окрестностых селений простирается до 13. 750 человек обоего пола. В исходе 17-го столетия на возвышенном и открытом месте, занимаемом ныне сим городом, не было ничего, кроме каменной башни, обведенной земляным валом, которая служила маяком для мореходов. Первым основанием своим обязан Петру Великому, который в 1706 году, по взятии Азова, заложил здесь крепость под названием Троицкой. Нельзя не подивиться быстрому преображению сего города. Лишь 20 лет перед сим он мог еще завидовать сопернице своей Одессе".

Поездка царствующей четы в Таганрог породил массу слухов, которые в основном были связаны с состоянием здоровья императрицы Елисаветы Алексеевны. Еще летом 1825 года лейб-медики Виллие и Стофреген стали настойчиво рекомендовать императрице не оставаться на осень и зиму в промозглом Петербурге, а отправиться на лечение в страны с более мягким и теплым климатом. Как пишет Л.Н. Энгельгард в своих "Записках", "медики сперва советовали ей употреблять ослиное молоко, а потом кумыс, но от сих средств не имела ни малейшего облегчения, почему и советовали ей пользоваться климатом полуденных стран; она никак не хотела поехать в чужие государства, то и выбрали для ее пребывания Таганрог". Сохранилось письмо лейб-медика Конрада Штоффрегена к матери императрицы Елизаветы Алексеевны маркграфине Амалии от 15 марта 1826 года в Карлсруэ (Германия): "Ее Величество долгое время, еще с зимы 1824-25 годов страдает от особой слабости, частого сердцебиения, болями в позвоночнике, головокружениями при подъеме по лестнице и т.п, - пишет медик. - Катар легких, сопровождающийся высокой температурой, угрожал жизни ее Величества в начале зимы 1824 года. От этого она оправилась очень медленно, но прежние силы и прежнее здоровье к ней не вернулись.... Я предложил совершить путешествие на эмсенские источники, воды которых обладают сильным действием и мягкие. На употребление этих вод при продолжительном лечении я рассчитывал больше, чем на все остальные средства. Эмсенские воды замечательны тем, что благотворно влияют на слабогрудых и одновременно укрепляют легко возбудимую нервную систему. Мы надеялись на спокойное лето за пределами города. Вашему Высочеству известно, каковым было это лето. Погода лета не оправдала ожиданий. Одно время была попытка употребления кумыса, но безрезультатно. Таким образом, лето, на которое возлагали так много надежд, было потеряно. К зимнему пребыванию, таким образом, был выбран Таганрог!".

Но это письмо написано было, как говорится, задним числом и с личного позволения императрицы в совершенно иных обстоятельствах. Павел Петрович Филевский - крупнейший бытописатель и краевед старого Таганрога - сообщает, что император Александр Первый "выражал удовольствие Волконскому, что тот предпочел для императрицы Таганрог". Генерал-адъютант князь Петр Михайлович Волконский с 1813 по 1823 годы являлся начальник Главного штаба русской армии. Его называют в числе одного из главных основателей русской военной разведки. В биографическом очерке, посвященном Волконскому, читаем: "Князь был действительно в полной мере доверенным лицом Монарха до самой кончины его в Таганроге".

В 1820-1821 годах все донесения о положении в гвардейских полках шли царю от командира Гвардейского корпуса кн. И. В. Васильчикова и его начальника штаба А. X. Бенкендорфа через П. М. Волконского, лично докладывавшего обо всем царю. В письмах на имя Волконского Васильчиков и Бенкендорф сообщали о проступках солдат и офицеров гвардии, о предосудительных разговорах, о тайных встречах. Через Волконского царю было сообщено о восстании Семеновского полка в 1820 году, о принимаемых по этому поводу правительством мерах. По распоряжению Волконского Васильчиковым в гвардии была учреждена тайная полиция для слежки за настроениями офицеров. Тем не менее, многое во взаимоотношениях между Александром Первым и Волконским вызывает вопросы. Отметим, к примеру, что в начале 1823 Волконский поддержал составленный А. П. Юшневским бюджет 2-й армии, намного превышавший её реальные потребности. Это в то время, когда на столе у императора лежали агентурные сведения о политическом разложении этой армии, и что большая часть ее офицерского корпуса "жаждет переворота". Более того, в то время было известно и то, что А.П. Юшневский, действительный статский советник, являлся один из организаторов и руководителей Южного общества декабристов, сторонником установления в России республиканской формы правления. В связи с бюджетом -2-й армии у П.М. Волконского возник конфликт с А. А. Аракчеевым, в результате Волконский был отстранен от должности начальника Главного штаба и отбыл в заграничный отпуск. В 1824году он вернулся в Петербург. Затем с декабря 1824года по июль 1825-го был чрезвычайным послом России в Париже, присутствовал в этом ранге на коронации французского короля Карла X.

Существует еще один важный фактор, который необходимо иметь в виду при выяснении причин, заставивших царствующую чету отправиться в Таганрог и дальнейших выездов оттуда Александра Первого. "По случаю ежегодных поездок императора Александра Павловича по России, после 1815 года, заблаговременно перед тем составлялся подробный маршрут поездки и снимались подробные же топографические маршруты, в большом масштабе, на 1 или 2 версты, по обеим сторонам дорог, по которым государь должен был проезжать, - вспоминал один из офицеров фельдъегерской службы. - Маршруты эти снимались лучшими съемщиками и рисовальщиками ситуации из числа офицеров Генерального штаба и квартирмейстерской части. Снятые ими маршруты "государь в путешествии всегда имел при ceбе, в своем экипаже, и внимательно следил по ним за местностью и всеми местными предметами на ней". В 1825 году он назначил поездку на нижнюю Волгу и оттуда степями к Азовскому морю, в Крым, и, наконец, в Таганрог. Но эти планы под давлением каких-то обстоятельств изменились.

"30 августа 1825 года в день своего тезоименитства Александр посетил по обыкновению Невскую лавру, - пишет барон М.А. Корф. - Его сопровождал и туда и обратно Великий князь Николай Павлович. Государь был пасмурен, но между тем особенно благослонен к своему брату и сказал ему, что думал купить для него дачу в Мятлево, однако, остановился за невероятно высокой ценой и жалует ему по Его желанию, другое место, тоже близ Петергофа. В тот же день освящали отстроенный дворец Великого князя Михаила Павловича, где был потом обед. Здесь Николай Павлович отправившийся вечером на инспекцию в Бобруйск, в последний раз простился с тем, к которому всегда питал чувства облагодетельственного и с императрицей Елисаветой Алексеевной. Михаил Павлович со своей стороны отправлялся в Варшаву, куда часто ездил навещать цесаревича".

По дороге в Таганрог к экипажу императора присоединилась его многочисленная свита: начальник Главного штаба Его Величества генерал-адъютант барон И.И. Дибич, доктора Я.В. Виллие и Д.К. Тарасов, обер-вагенмейстер, картограф царя полковник А.Д. Соломко, фельдъегерского корпуса капитан К.К. Годефроа, директор канцелярии начальника Главного штаба Ваценко, капитаны А.Г. Вилламов и Н.М. Петухов, гоф-фурьер Д.Г. Бабкин, метрдотель (он же повар Его Императорского Величества) Ф. И. Миллер, камердинеры Анисимов и Федоров, певчий Берлинский и четыре лакея. Императрица Елисавета Алексеевна покинула столицу 3 сентября 1825 года. Если судить по газетным отчетам, то она ехала в сопровождении генерал-адъютанта князя Петра Волконского. Медика с ней не было. После Гатчины, до которой ее сопровождала вдовствующая императрица Мария Федоровна, Елизавета Алексеевна стала "чувствовать себя значительно лучше и по прибытии в каждый населенный пункт терпеливо выносила торжественные встречи местного начальства, активно общалась с духовенством и обывателями". Это наводит на мысль о том, что осенью 1825 года состояние ее здоровья не являлось столь критическим, как это пытались описывать ее врачи, а вслед за ними и многие историки. На третий день путешествия она писала матери, что "благодаря заботливости императора, который сам составил маршрут и, проезжая вперед, делал все нужные распоряжения и предусматривал все до мельчайших подробностей, ее путешествие было обставлено всевозможными удобствами и она не чувствовала ни малейшего утомления".

В этой связи возникает вопрос: "О каких исключительных обстоятельствах отъезда Александра Первого в Таганрог пишут тогда многие историки?". Сопоставляя имеющиеся факты, связанные с эпизодом отъезда царской четы из столицы на юг, можно, прежде всего, исключить состояния здоровья императрицы из категории " исключительных обстоятельств". Тогда что же? В конце января 1826 года в столичной печати появился предварительный отчет следственной комиссии по делу декабристов. В 11 пункте этого документа говорится о готовящихся покушениях на императора: "В 1825 году мятежники думали приступить к исполнению злодеяния, что между ими один предложил себя в убийцы... Было сначала определено послать в Таганрог извергов, принадлежащих в обществу Соединенных славян, но потом однако же сделан новый план еще отложить сие злодейство до прибытия его Императорского Величества в Белую Церковь на смотр войск в мае 1826 года". А вот что читаем в пункте 12: "другой кровожадный мятежник нарочно приехал из отдаленного края в Санкт-Петербург в исходе 1825 года, и присоединился к Северному обществу, чтобы участвовать в убиении императора Александра Первого". Можно предположить, что получение подобной информации во многом стимулировало поспешный отъезд царской четы из столицы. Тем более, что угрозы с расправой со стороны членов тайных обществ поступали и ранее. Это наводит на мысль о том, что планы покушения на Александра в конце года в Петербурге разрабатывала так называемая " третья сила", о существовании которой некоторые члены тайных обществ могли только догадываться. Поэтому нельзя исключать, что императором Александром кто-то пытался манипулировать, выталкивая его из столицы в Таганрог под предлогом готовившегося покушения. Кстати, канцлер Австрийской империи Меттерних был уверен в том, что русский император "отправился на юг, где работают гетеристы, в сопровождении генерала Дибича и других желающих войны людей".

Действительно, еще в июле 1821 года Дибич, в то время начальник штаба Первой армии, лично докладывал Александру план военных действий против Турции. Вене также было известно, что перед отъездом Александра в Таганрог главнокомандующий Южной - 2-ой армии граф П.Х. Витгенштейн вызывался в Петербург. Если речь шла о подготовке к войне, то встреча императора главнокомандующим 2-й армии выглядит логично, поскольку его маршрут поездки на юг обходил Тульчин Подольской губернии, где располагался штаб армии. Императору было хорошо известно, что высшее командование этой армии и большинство офицерского корпуса поддерживало войну России с Османской империей. С другой стороны, Тульчин пользовался недоброй славой. Здесь, вдали от ока царской администрации был сформирован организационный центр заговорщиков. Об этом стало известно летом 1825 года, когда Аракчеевым от унтер-офицера 3-го Бугского уланского полка Шервуда были получены сведения о заговоре во 2-й армии. Шервуд лично докладывал Александру все подробности.