События, происходившие на территории Латвии с участием Советского Союза в 1940-1990 годах, не являются оккупацией в понимании международного права. Но как бы эти события ни трактовались, они не могут служить оправданием правовой ситуации, созданной постановлением Верховного совета Латвии от 15 октября 1991 года. Ложная посылка - это часовая мина под всей правовой системой Латвии, заявил в интервью корреспонденту ИА REGNUM Новости доцент юридического факультета Балтийской Международной академии Константин Матвеев.

ИА REGNUM: Верно ли, что тезис об оккупации Латвии Советским Союзом в 1940 году лежит в основе современного политического устройства Латвии, или "оккупация" - это лишь неприятное для слуха слово, за которым ничего не стоит, кроме желания унизить, как утверждают сегодня многие?

Не только политический строй, а гораздо шире - вся правовая система Латвии, сложившаяся в последние 20 лет, базируется на предположении о наличии факта оккупации 1940 года и не только 40-го года, но и - что гораздо важнее - длящейся 50 лет советской оккупации. Это краеугольный камень. Принципиальный факт деления латвийского народа на граждан и неграждан, юридически воплощенный в тексте постановления Верховного совета Латвии 15 октября 1991 года, единственным своим мотивировочным моментом определяет именно наличие факта оккупации Латвии. Следовательно из этого тезиса проистекают и все правовые последствия и производные документа от 15 октября 1991 года: отстранение от участия в политической жизни очень значительной части народа, отсутствие де-факто в стране всеобщего избирательного права, отсутствие в стране легитимной власти, поскольку не может быть легитимной власть в стране, где отсутствует всеобщее избирательное право.

ИА REGNUM: То есть нынешнее государственной устройство Латвии не легитимно?

Именно. Избранный частью народа парламент при отсутствии избирательных прав у значительной части населения обладает очень сомнительной легитимностью. Весьма сомнительная легитимность парламента порождает нелегитимность избираемого по латвийской конституции парламентом президента. Принимаемые не вполне легитимным парламентом законы также обладают сомнительной легитимностью. Возникающие на базе сомнительных по легитимности законов реальные правоотношения тоже находятся под очень большим вопросом. В итоге вся правовая система Латвии - это некая пирамида, поставленная на острие и потому находящаяся в весьма неустойчивом равновесии.

ИА REGNUM: Как можно ликвидировать эту неустойчивость?

Ликвидировать ее, чем дальше, тем сложнее. Простое предоставление избирательных прав негражданам - сейчас и сегодня, конечно необходимо, но автоматически проблему уже не решит. Мина замедленного действия под основанием латвийской правовой системы уже тикает. В серьезном споре пример - не аргумент, но, скажем, в российских СМИ время от времени ставится вопрос о пересмотре итогов знаменитой российской приватизации 90-х годов прошлого столетия. Спроецируем российскую ситуацию на наши не совсем веселые, латвийские правовые реалии. Предположим, в Латвии находится некая радикальная сила (причем, абсолютно безразлично правая или левая - важно, чтобы была радикальная), которая ставит перед собой задачу в скромных масштабах Латвии пересмотреть итоги нашей приватизации и денационализации. Юридические предпосылки [для этого] налицо. А передел собственности очень часто пахнет человеческой кровью.

Надо уже думать, как разруливать эту латвийскую ситуацию, связанную с весьма сомнительной легитимностью политического строя. Я не говорю, что это невозможно сделать. Но это уже сделать сложно.

ИА REGNUM: Восстанавление негражан в политических правах невозможно без пересмотра созданного за 20 лет законодательства?

Сделать Латвию нормальным европейским государством можно, устранив институт негражданства путем голосования в парламенте, но мина все равно продолжит тикать...

ИА REGNUM: А решение проблемы безгражданства путем натурализации, вымирания и отъезда неграждан не дезактивирует эту мину? Ни первое, ни второе, ни третье мгновенно произойти не может. В результате проблема возводится в характер некоторой математической степени - в квадрат, в куб. И готового решения этой проблемы у меня нет.

ИА REGNUM: Какая из теорий - прерывности или непрерывности латвийской государственности более обоснованна? Можно ли считать Латвийскую ССР продолжением Латвии 20-30-х годов прошлого века, а нынешнюю Латвийскую Республику - продолжением Латвийской ССР?

Говорить о прямом правопреемстве и в первом, и во втором случае было бы не очень корректно. Хотя и Латвийская ССР - безусловно, некая форма государственности. Но о правопреемстве ее с каким государством идет речь: Латвией 1940 года, а, может быть, 1934 года? Это самостоятельный вопрос, но, думаю, что с большой вероятностью можно сказать - нет.

Вторая ситуация. Почти через полвека. Сменилось население, сменилась государственная территория, т.е. контур государственной границы. Ответ - опять нет. Мы живем во Второй республике, которая во многом исчерпала себя и, очевидно, ее должна сменить Республика №3.

ИА REGNUM: Действующая конституция не соответствует реалиям и нуждам времени?

В принципе, конституция 1922 года совсем неплохая. Далеко не худший юридический продукт для конституционного творчества той эпохи. Но всему свое время. В той же Эстонии, которая по правовому контуру более всего близка к Латвии, действует четвертая по счету конституция суверенного государства, т.е. не считая конституций советского периода. Действующая латвийская конституция уже в условиях так называемой Первой республики не только фактически, но и юридически себя изжила: ситуация 1934 года, когда Карлис Улманис совершил государственный переворот, хорошо известна. Лето 1940 года страна встречала без конституции, без легально действующих политических партий, без нормально выбранного самоуправления, без легально избранного, конституционного президента. Советские танки вступали на территорию, где, по сути дела, не было нормальной, легальной политической власти с точки зрения права самой Латвийской Республики. Причем этот факт был очень рельефен и всем понятен.

ИА REGNUM: Как вы тогда оцениваете события 1940 года с юридической точки зрения? Если это была не оккупация...

Прежде чем вести энергичные споры о том была или не было оккупации в 1940 году, нужно, чтобы дискутирующие стороны пришли к взаимной договоренности на предмет того, что эти стороны считают оккупацией.

ИА REGNUM: Ваша версия.

Существует более или менее международно признанное понятие оккупации, хотя оно тоже многозначно и многопланово. Первая реакция юриста на слово "оккупация" (а любой юрист изучал римское гражданское право) - это один из законных способов приобретения собственности. Римскому праву известен ряд способов приобретения собственности на законных основаниях и оккупация - один из них. Если относиться к институту частной собственности, как к чему-то фундаментальному, то не режет ухо фраза: в контексте гражданского права права оккупанта священны и охраняются законом.

Но это гражданское право. Я начал с цивилистики, поскольку есть определенный генезис понятия оккупации и в праве международном. Здесь, выражаясь просто, можно сказать так: оккупация - это взятие под политический и военный контроль территории страны или части территории страны без намерения включить оккупированную территорию в состав оккупирующего государства. То есть, оккупация - это акт временный, преследующий вполне конкретные политические цели с точки зрения оккупирующей страны, не всегда "ласковые" и этически оправданные, временное военное принудительное присутствие на территории другого государства для решения политических задач, которые выгодны оккупирующей стране. Соответственно, оккупант ведет себя на оккупированной территории с пониманием того, что он здесь фигура временная, проходная. На оккупированную территорию, как правило, не распространяется правовая система оккупирующей страны, граждане оккупированной территории не становятся гражданами страны оккупирующей. Таков общий контур явления "оккупация", как оно трактуется в специальной литературе.

Хотя и в специальной литературе термин "оккупация" в сфере не гражданского, а публичного права достаточно многозначен. Так, Эдуардо Хименес де Аречаго в труде "Современное международное право", касаясь международного спора о Западной Сахаре, пишет: "Международный суд при ООН определил оккупацию как один из юридически признанных способов приобретения суверенных прав на какую-либо территорию". То есть, оккупация предстает как предпосылка законного контроля над территорией. Специалистам известен также конфликт между Норвегией и Данией по поводу статуса Восточной Гренландии. В свое время Норвегия этот спор проиграла, поскольку не сумела доказать реалии факта оккупации. Суд признал претензии Норвегии необоснованными. Это интересно в первую очередь специалистам, хотя для жителей этих и многих других территорий, где льется кровь и гибнут люди, проблема представляет не только научный интерес.

ИА REGNUM: Исходя из сказанного вами, события 1940 года не подпадают под понятие оккупации?

Не подпадают. Если же подпадают, то придется признать, что у Советского Союза не было решительно никаких планов сколько-нибудь длительного политического присутствия на этой территории (сторонники концепции оккупации утверждают обратное - ИА REGNUM Новости); что у Советского Союза не было идеи политически интегрировать территорию Латвии в состав советского федеративного государства; что у Советского Союза не было намерения предоставлять советское гражданство жителям Латвии. Если, повторяю, это была оккупация.

ИА REGNUM: Но эти планы могли возникнуть по ходу событий.

А это уже вопрос к историкам. На самом деле, ситуация могла быть очень подвижной. 1940 год чудовищно спрессован по количеству событий. Европейские государства пачками исчезали с политической карты Европы. Де факто, а чуть позже и де юре перестала существовать великая держава - Франция. И если говорить о планах советского МИДа, то с уверенностью можно сказать, что они менялись не только в течение 40-го года, а по неделям: от июня до августа - колоссальный срок, если учитывать феерическую смену событий лета 1940 года. Настроение в конце июня и в начале августа у политического руководства в Москве очевидно менялось. Оно коррелировало с тем, как развивалась ситуация на прибалтийском плацдарме и в Европе.

ИА REGNUM: Латвия и латвийский народ оставались субъектом этих процессов или являлись безвольной их жертвой?

Если вы имеете в виду выборы в Народный Сейм 1940 года, то здесь есть несколько вопросов для дискуссии: были ли выборы демократическими и были ли их итоги сфальсифицированы. На мой взгляд, на оба эти вопроса следует ответить отрицательно. Выборы не были демократическими, но они не были сфальсифицированы с точки зрения итогов.

ИА REGNUM: Если эти выборы не были демократическими, то с сегодняшней точки зрения они не были и легитимными.

Не все так просто. Легитимными нередко могут быть и решения, принятые вне демократических процедур. Например, провозглашение Латвийской Республики в ноябре 1918 года. В выборах 1940 года участвовало подавляющее большинство латвийского народа и, полагаю, добровольно. Но эти выборы, конечно, не были эталоном демократии, поскольку альтернативные политические силы при помощи манипуляций определенными тезисами закона о выборах еще 20-х годов были устранены от реальной процедуры голосования, что, впрочем, не изменило его конечный итог. Настроения в Латвии в 1940 году в целом были на стороне Советского Союза. А идеальная демократия существует только в виде красивой, но труднодостижимой цели.

ИА REGNUM: Можно ли усомниться в законности вступления Советской Латвии в Советский Союз?

Референдума не провели, как это предписывает конституция Латвии 1922 года. Но где была конституция? Улманис в 1934 году вытер об нее ноги (теперь он считается патриотом Латвийского государства). Конечно, по конституции, должен был состояться референдум. Но конституция-то не действовала.

ИА REGNUM: События 1940 года дают основания для введения в 1991 году института неграждан со всеми вытекающими?

Никакие события, ни 1940 года, ни 1941-го, ни 1945-го не могут служить предпосылкой для подобных выводов. Один из базовых принципов прав человека в современном их понимании заключается в примате индивидуальной ответственности. Такой подход не предусматривает никаких форм коллективной ответственности. Коллективная ответственность неприемлема. Это нонсенс.

ИА REGNUM: Почему же Европа не укажет латвийскому истеблишменту на этот нонсенс?

Во-первых, чаще всего, нет необходимости указывать на очевидное. А во-вторых, при решении вопросов членства Латвии в различных международных организациях и альянсах, главным был голос отнюдь не Европы, а Соединенных Штатов. Как утверждают политологи, процессы быстрого расширения Евросоюза на восток инспирированы не Брюсселем, а Вашингтоном. США понимали, что сильный и монолитный Евросоюз - потенциально опасный конкурент, а набитый молодыми, недоделанными демократиями Евросоюз становится легко управляемой извне конструкцией. Что же касается Соединенных Штатов, то даже избирательное право у них стало по-настоящему всеобщим на памяти моего поколения, в первой половине 60-х годов ХХ столетия.