В Женеве 1 февраля стартовал очередной полномасштабный раунд переговоров по подготовке нового российско-американского договора о сокращении стратегических наступательных вооружений (СНВ-3). Раунд этот, если судить по заявлениям Кремля и Белого дома, вполне может оказаться последним, - в позитивном смысле слова! - и если он завершит подготовительную фазу, тогда уж дело останется за президентами двух ядерных супердержав. Когда подписи Дмитрия Медведева и Барака Обамы появятся под согласованным текстом СНВ-3, тогда можно будет сказать, что в российско-американских отношениях "перезагрузка" действительно способна разгружать ядерные арсеналы.

Впрочем, опыт предыдущих договоров, СНВ-1 и СНВ-2, показал: разгружать - далеко не самое главное в обращении с ракетоносителями и боеголовками. Еще большее значение для жизнеспособности, а, значит, и для соблюдения договоров в столь чувствительной сфере, как стратегическая безопасность, имеет принцип равноправия. И СНВ-1 и СНВ-2 также могли "похвастаться" количественными достижениями в виде резкого сокращения вооружений, однако при этом качество безопасности, по крайней мере, для России они не улучшали, а лишь ухудшали. Первый (1991 год) разрушил исторически сложившуюся конфигурацию российской ядерной триады, основу которой составляли ракеты наземного базирования - и именно по ней сильней всего прошелся каток легитимно согласованных сокращений. "Нелегитимные" же сокращения произошли сами собой: Россия из-за спада производства в девяностые годы просто не могла выбрать возросшие квоты на носители морского и воздушного базирования, где американцы "любезно" разрешили догонять их. Второй договор о сокращении (1993 год), вообще был не о сокращении, во всяком случае, для одной из сторон. В то время как Россия добросовестно уничтожала свои ракетоносители, американцы занимались отверточной разборкой, а, точнее, отсоединением от ракет боеголовок и их бережным складированием. При этом для отверток вовсе не был закрыт обратный процесс - сборка.

С современной Россией "клоны" таких договоров заключить невозможно. Первым это понял Джордж Буш, но, к сожалению, не сделал должных выводов. Да и не мог сделать: над ним слишком довлел предыдущий опыт, и не столько Буша-отца, сколько всего американского истеблишмента. Мог взглянуть на проблему "с чистого листа" лишь человек с такой же "чистой" (по американским меркам) политической биографией. Коим и оказался Барак Обама. Причем прямо в Овальном кабинете. И когда в апреле 2009 года в Лондоне он встретился с Дмитрием Медведевым, ситуация изменилась. Москва поняла: наконец-то у нее появился достойный контрагент по переговорам. И контуры СНВ-3 стали прорисовываться.

Не будем предвосхищать конфигурацию будущего договора, но уже понятно, что в основу его теперь положен принцип равной безопасности сторон. Это понятно и потому, какое сопротивление СНВ-3 уже встречает у представителей старого истеблишмента в конгрессе. Они требуют не подписывать договор, а в случае подписания грозятся документ не ратифицировать. Старый прием в новых условиях! Вот почему Дмитрий Медведев во время недавней встречи с лидерами российских парламентских фракций выдвинул дополнительный, страховочный принцип для СНВ-3 - его одновременной, "равной" ратификации. Столь ясная и жесткая позиция российского президента фактически является помощью американскому коллеге в его общении с конгрессменами. И в осознании последними их исторической ответственности.

Барак Обама все же дал публичный бой противникам СНВ-3. Во время своего обращения к нации на прошлой неделе он заявил, что Россия и США "близки к подписанию самого значительного за последние двадцать лет соглашения по сокращению ядерных вооружений". Совершенно очевидно, что накануне нового раунда Женевских переговоров это заявление прозвучало более чем символически. И чтобы убедить, а где нужно и переубедить конгрессменов, Обама использовал все ораторские приемы, даже воздействовал на подсознание слушателей. В частности, он сказал: "Я разделяю взгляды Джона Кеннеди и Рональда Рейгана", и тем самым задействовал образы двух своих предшественников, наиболее блистательных, с точки зрения как демократов, так и республиканцев.

Но можно ли на самом деле проводить какие-то параллели между Обамой, Кеннеди и Рейганом? Честно сказать, не хотелось бы...Дело в том, что персоны, на которые сослался нынешний президент США, как на моральные авторитеты, в действительности мало соответствуют представлениям о миротворцах. И тем паче о сторонниках разоружения. Джон Кеннеди, например, несмотря на весь свой имидж гибкого политика, был как раз тем самым человеком, который и запустил программу массового строительства в 60-х годах американских ядерных ракет, в результате чего были достигнуты максимальные за всю историю человечества "потолки" по носителям. Более тысячи штук только наземных ракет у каждой супердержавы! Может потому человечество так медленно и разоружается, что "планка" вооружений, заданная Джоном Кеннеди, оказалась слишком высока? Что уж говорить о Рональде Рейгане, авторе "звездных войн"! После первого же года его президентства 73% американцев были убеждены, что ядерной войны им не избежать.

Если уж с кем и сравнивать Барака Обаму, так с Ричардом Никсоном. То был первый американский президент, который попытался разорвать порочный круг доктрины "взаимного устрашения". И преуспел в этом - конечно, лишь отчасти. Он вытащил Америку из болот вьетнамской авантюры, он заключил с Брежневым первые договоры по противоракетной обороне (ПРО) и ограничении стратегических вооружений (ОСВ-1). Он был соавтором политики "разрядки". А еще он открыл новую тактику ведения переговоров с Советским Союзом: всякий раз, когда он чувствовал, что конгрессмены не поддержат очередной его смелый шаг в области разоружения, он просил во время конфиденциальных разговоров с Брежневым: "А вы нажмите на меня покрепче, иначе мои твердолобые меня не поймут".

И хотя любые параллели в истории условны, можно быть уверенным, Барак Обама все же изучал среди всего прочего и опыт Никсона. Просто он постеснялся заявить об этом в конгрессе...

Вадим Елфимов, белорусский политолог, кандидат исторических наук