Накануне 63-й годовщины Великой Победы над фашисткой Германией в разных уголках мира отдают дань памяти погибшим фронтовикам, ушедшим из жизни ветеранам, чествуют ныне здравствующих. Вместе с тем некоторые страницы истории Великой Отечественной войны и подвига людей остаются неизвестными и нуждаются в признании и осознании. Об одном из таких эпизодов войны рассказывает корреспондент ИА REGNUM, побывавший в черкесском ауле.

Мурзабек Охтов (в центре) в кругу семьи

ИА REGNUM публикует репортаж о том, как жители противостояли тоталитарной системе в те непростые годы.

Август 1942 года. Фашисты наступали, в черкесском ауле Бесленей, что 40 километрах западнее Черкесска, уже были слышны раскаты далекого боя, когда на окраине аула у реки появился обоз из 4 подвод

В телегах сидели дети - около сотни маленьких людей. Необычные дети.

"Таких мы раньше не видели. Бледные. Худые. Грязные. С распухшими ногами и.... необыкновенно тихие. Те, кто был по крепче слезли с подвод и опустились на траву. Тихие и безучастные ко всему происходящему вокруг, как маленькие старички, - вспоминал после войны председатель сельсовета Сагид Шовгенов, - Совсем больные остались лежать в подводах. У умирающих детей не было сил даже на то, чтобы отогнать от себя оводов и мух".

С детьми были женщины - воспитатели. За старшего - мужчина - инвалид с пустым рукавом, заправленным за пояс гимнастерки. Мужчина рассказал, что дети из ленинградского детдома на Малой Охте. Их вывезли из блокадного города по апрельскому льду Ладоги и все лето они пробирались в тыл. Многие умерли, так и не оправившись от болезней, многие - погибли под бомбежками. Война догнала их в Армавире. Когда железную дорогу разбомбили, детей пересадили в подводы и направили в Теберду. "Планируем через Клухорский перевал уйти в Абхазию, но боюсь, довезем не всех, - сказал однорукий, - Многие, пожалуй, помрут в дороге".

"Зачем мучить детей дорогой? Почему не раздали по домам?", -спросил у старшего председатель сельсовета Сагид Шовгенов.

"Мужчина протянул в их сторону единственную руку: "Ты на их лица посмотри - сколько здесь евреев. Кто же их возьмет? Немцы расстреливают за укрывательство евреев". Аульчане раздумывали недолго. Разобрали по домам тех, кто согласился остаться, и тех, кто не мог уже продолжать путь - всего 32 ребенка.

На земле у подводы сидели две сестрички - Катя и Женя, и их старший брат Валентин. Женя и Валентин отказались остаться. Катю уговорил Абдурахман Охтов: "Идем к нам, дочка. Не бойся. Ведь мы с тобой одной крови, мы - люди".

Вечером председатель колхоза Хусин Лахов, председатель сельсовета Сагид Шовгенов и Мурзабек Охтов собрали жителей села. Прошел слух, что гитлеровцы прорвали фронт и скоро будут в Бесленее. Помня о словах однорукого, решили дать ленинградским детям черкесские имена и фамилии и записать их в сельскую книгу, как рожденных в ауле.

Володя Жданов стал Володей Цеевым, Катя Иванова - Фатимой Охтовой, Витя Воронин - Рамазаном Адзиновым, Марик ( фамилия не сохранилась) - Мусой Агаржаноковым, Саша (фамилия не сохранилась) - Рамазаном Хежевым. Единственный, кого не "переписали", - 14-летний Алексей Сюськин. Он прожил в семье Патовых до 18 лет, потом ушел в армию и больше в аул не возвращался.

Хусин Лахов распорядился раздать семьям, приютившим ленинградцев, остатки скудных колхозных запасов (пшено, кукурузу и мед), - для восстановления сил больных детей.

Вскоре немцы прорвали фронт. Обозу с детьми не удалось выйти на перевал, их настигли в Теберде и всех расстреляли. Откуда немцы узнали, что часть детей осталась в Бесленее, - неизвестно. Может, выдал кто, а может кто-то из воспитателей вел записи и они попали в руки фашистов. Но детей искали именно в Бесленее.

Розысками руководил обер-ефрейтор Освальд. Выспрашивал про еврейских детей у Сагида Шовгенова. Говорил, что это необычные дети, и их надо срочно изолировать. Сверяли детей аула с записями в сельской книге, но эта процедура, благодаря предусмотрительности Шовгенова, результатов не дала. Людей уговаривали, таскали на допросы, угрожали расстрелом за укрывательство, но все тщетно - ни один житель аула не выдал детей.

Мурзабек Охтов при немцах стал старостой аула и, как мог, спасал не только ленинградских детей, но и всех жителей аула. Надо сказать, что в здешних аулах после прихода оккупантов часто старики приходили к уважаемым в селе мужчинам и просили их стать старостами. "Пойми, если ты откажешься, назначат какого-нибудь негодяя, который причинит нам много зла", - уговаривали старики. И мужчины соглашались. Многие им обязаны жизнью, и многих из них расстреляли после освобождения республики как изменников родины.

Одним из таких мужчин был Мурзабек Охтов.

Известен случай, когда какой-то стукач принес в сельскую управу список жителей аула - коммунистов, активистов и т.п. и заявил, что их всех надо расстрелять. Охтов не дал стукачу договорить и стал избивать его в присутствии немецкого офицера. Офицер спросил старосту: "За что ты его бьешь, ведь он говорит правду?". Охтов ответил: "Он, лжец, и при советской власти бегал со списками и требовал всех расстрелять! А теперь пытается настроить аул против германских властей!". Офицер поверил старосте.

За 5 месяцев оккупации в Бесленее Мурзабек Охтов не смог спасти лишь одного парня. В ауле вспоминают, что вроде бы его обвинили в покушении на немецкого солдата.

После войны Охтова арестовали за сотрудничество с оккупационными властями, но через две недели освободили - посадить такого человека даже у чекистов не поднялась рука.

И дети выжили - благодаря заботливым рукам новых матерей и "лаховскому" хлебу. После войны большинство детей нашли родственники. Тех, кого разыскали, перевезли в сталинградский детдом, откуда их забрали родные.

Те, кого не нашли, остались жить в Бесленее. Женились или вышли замуж, родили детей. Каждый занял достойное место в жизни и снискал уважение односельчан благородством натуры и... необыкновенно трепетным, даже по меркам горцев, отношением к родителям.

Фатима Охтова (Катя Иванова) вышла замуж и родила пятерых детей. К ее счастью, после войны нашлись ее брат Валентин и сестра Евгения. Единственные, кто выжили из обоза. По дороге в Теберду их приютили в станице Новоисправненской. Валентин вырос, вернулся в Ленинград, встал на ноги и стал звать сестер. Только они не поехали. Слишком вросли в эту землю, ставшую родиной их детей, казачка Евгения и черкешенка Фатима.