Встреча руководителей блока, который уже стучит в двери России, который, очевидно, с самыми лучшими намерениями, стремится окружить ее границы от Норвежского моря до Каспия, уже была названа в Румынии "вторым Бухарестским миром". Сомнительная похвала, если вспомнить, чем закончился для Балкан вообще и для Румынии в частности этот мир, "закончивший" 2-ю Балканскую войну. Кавычки здесь вполне уместны, потому что этот мир породил так много проблем, что оказался простым (или, во всяком случае очень недолгим) перемирием.

На фоне таких славословий случайно (или нет) вне поля зрения осталось 99-летие завершения еще одного "мирного" решения, которое сделало практически неизбежной I Мировую войну. Как и сегодня, агрессия исходила от западного (хоть и не столь все-западного) политического блока, как и сегодня, МИД России находился в плену иллюзий относительно перспектив диалога, забывая, что "у сильного всегда бессильный виноват".

Россия в 1908 и 1909 годах была ослаблена не менее, чем сегодня. Впрочем, это сравнение условно - проигранная русско-японская война и революция 1905-1907 гг. оказались гораздо менее опасны для страны, чем правление Ельцина и его "судьбоносные" реформы. Уже в 1908-1909 гг. она прочно стала на путь динамичного развития, ее население не вымирало, хотя перед ней и стоял целый ряд проблем, которые вскоре оказались явно не по плечу отечественной бюрократии. Боснийский кризис начался из-за желания Австро-Венгрии перевести режим оккупации (т.е. временного военного занятия) Боснии и Герцеговины - бывших турецких провинций, населенных тогда в основном сербами и занятых по решению Берлинского конгресса в 1878 г., в режим аннексии (т.е. окончательного присоединения). Возглавивший в 1906 г. МИД России А.П. Извольский сосредоточился на преодолении противоречий между противниками или соперниками страны: Японией, Англией, Германией и Австро-Венгрией. Уступки были сделаны всем - Токио в вопросе о рыболовной конвенции, Лондону - о разграничении сфер влияния в Иране, Афганистане и Тибете, Германии - в вопросе о поддержке немецкой позиции на 2-й Гаагской конференции, оставалась Вена.

15-16 сентября 1908 г. в Бухлау состоялась встреча русского и австрийского министров. Было достигнуто устное предварительное секретное соглашение. Оно предусматривало что Австро-Венгрия не будет препятствовать изменению режима Проливов с предоставлением России права проводить свои военные корабли поодиночке, а Россия согласится на аннексию Боснии и Герцеговины. Вена обязывалась вывести войска из Ново-Базарского санджака, признать вместе с Петербургом провозглашение Болгарии независимым королевством (царством), передачу Крита Греции, допустить Сербию и Болгарию в Дунайскую комиссию. Однако план Извольского потерпел неудачу - Германия и Италия требовали компенсаций за изменение режима Проливов, Париж и Лондон не соглашались с этими предложениями.

Вена решила ускорить развязку и 7 октября провозгласила аннексию провинций. 11 октября наследник австрийского престола эрцгерцог Франц-Фердинанд отправил Эренталю письмо, благодаря его за "прекрасное выполнение аннексии": "Это благодаря Вам мы показали Европе снова, что до сих пор являемся Великой Державой! Превосходно! Вы должны чувствовать настоящую радость и удовлетворение, что Ваша задача выполнена с таким успехом. Продолжайте начатое и не обращайте внимание на чепуху, исходящую от кого бы то ни было. Главная задача теперь состоит в удержании мира в Боснии железной тростью. Любая попытка давления или проникновения в провинцию комитаджей должна быть встречена казнями - расстрелами, повешением и т.п. Мы должны быть особо жесткими по отношению к сербам в Боснии, держать их в страхе..."

Ввиду жесткой критики, которой была подвергнута русская дипломатия со стороны общественности, возникла необходимость выступления министра иностранных дел при открытии заседаний Думы, на что 29 сентября (12 октября) 1908 г. было получено согласие императора. Россия была поставлена перед свершимся фактом и единственное, что мог сделать Извольский - это предложить обсудить вопрос об аннексии на международной конвенции и, не протестуя, воздерживаться от формального признания свершившегося факта. 25 октября (7 ноября) на заседании Совета министров Империи после обсуждения боснийского вопроса было принято решение придерживаться именно этой линии поведения и представить ее Думе. Извольский во время обсуждения сформулировал свое видение политики следующим образом: "В сущности [есть] три пути: 1) война, 2) согласие с Австрией и 3) отказ в согласии. Раз война отвергнута, согласие также, следовательно, приходится идти на третье решение." До последнего момента он надеялся на возможность компромисса при помощи Германии, которая должна была бы по его мысли сыграть умиротворяющую роль. Однако это было ошибкой. Еще 30 октября 1908 г. Бюлов заверил Эренталя: "Я сочту правильным любое решение, к которому Вы придете."

В январе 1909 г. начальники Генеральных штабов Австро-Венгрии и Германии провели обмен письмами. Получив предупреждение о возможной оккупации Сербии войсками Дунайской монархии, Берлин согласился распространить свои союзнические обязательства не только на защиту собственно Австро-Венгрии от нападения, но и на возможное вмешательство России в австро-сербские отношения. В результате германо-австрийский союз 1879 г. существенно изменился. Из оборонительного он фактически превратился в наступательный, и Россия вскоре почувствовала это.

15 марта 1909 г. Германия предоставила России ноту, предлагавшую "использовать все имеющиеся в ее распоряжении средства влияния на белградский кабинет". В случае отказа Берлин угрожал предоставить своей союзнице "свободу действий". Русское правительство, получив накануне информацию о том, что ни Париж, ни Лондон не поддержат Россию в войне с целью поддержки Сербии, зная о неподготовленности армии и флота, предпочло избрать политику строгого нейтралитета, однако на требования немцев был дан уклончивый ответ.

21 марта 1909 г. Берлин направил в Петербург ультимативный запрос о признании аннексии Боснии и Герцеговины. 22 марта нота была вручена министру иностранных дел. Одновременно с этим Вена объявила "состояние тревоги" для корпусов, расположенных на сербской границе. 23 марта Россия вынуждена была дать утвердительный ответ. В обращении к русским послам Извольский объяснил это следующим образом: Россия должна была выбирать "между немедленным разрешением вопроса о присоединении или вторжением в Сербию Австрийских войск". Выбор Петербурга был очевиден.

По меткому выражению У. Черчилля, австрийский министр иностранных дел Эренталь, втянув в кризис Германию, использовал паровой молот чтобы расколоть орех, и, что было гораздо хуже, он "втянул Россию в публичное унижение", которое никто не собирался прощать. Это и была "дипломатическая Цусима", следствием которой было резкое ухудшение русско-германских отношений. Ничего так не приблизило Мировую войну, как эта демонстрация господства грубой силы. Почему же сейчас так близки неприятные ассоциации?

1 - на Балканах недавно продемонстрирован принцип правоты силы;

2 - стороне, которая пошла на это, давно пора предать гласности список тех, кто имеет право на все, и список тех, кто не имеет право ни на что;

3 - в последнем списке, очевидно, будут не только непризнанные государства, но и сама Россия;

4 - система ПРО, разворачиваемая против "иранских" ракет в непосредственной близости от русских пусковых установок - явное доказательство того, что силовой шантаж нашей страны - не за горами;

5 - с ожидаемым включением в устав НАТО положения об угрозе энергетической безопасности любому члену Альянса как угрозе агрессии, НАТО изменится также, как и германо-австрийский союз в 1909 г.

6 - основной вопрос будущего шантажа становится очевидным, основным методом в таких случаях всегда избирается провокация, основными ее участниками, очевидно, станут новые члены Альянса, рвущиеся доказать свою лояльность "капитану мира".

7 - приближение НАТО к нашим границам не несет с собой ни мира, ни безопасности, но оно ставит и то, и другое на такую хрупкую грань, за которой начинается полная неопределенность...