Когда Китай вернёт Тайвань?

Материковый Китай известен как КНР, возникшая в 1949 году в результате победы коммунистов под предводительством Мао Цзедуна в гражданской войне с буржуазно-националистической партией Гоминьдан под руководством Чан Кайши. После поражения 2 миллиона сторонников Чан Кайши бежали на остров Тайвань, на тот момент бывший ничейной территорией и где кроме местных аборигенов проживало 4 миллиона китайцев.

Так как Чан Кайши был на тот момент главой государства Китай, а КНР не существовало, да и с признанием коммунистов буржуазный Запад не спешил, то до начала 70-х Тайвань и был для всего Запада Китаем. Он так и назывался — Китайская Республика, и даже имел место в составе Совета Безопасности ООН. КНР была мятежной провинцией, несмотря на то, что она заняла главную часть материкового Китая.

Тайвань был в составе Китая во времена господства маньчжурской династии Цин, а после её изгнания в 1911 году стал принадлежать Японии, которая отказалась от Тайваня после поражения в 1945 году. Важным было то, что она отказалась от Тайваня не в чью-либо пользу, а просто отказалась, что впоследствии превратило его в яблоко раздора. С тех пор и началась история борьбы КНР за возвращение исторических территорий в состав единого Китая, куда кроме КНР входили ещё и Гонконг, Макао, Сингапур и Тайвань.

Гонконг был под властью англичан, а Макао — португальцев. Сейчас обе территории возвращены в состав Китая в виде специальных административных районов с принципом «одна страна — две системы». Это автономные районы со своими законами, деньгами, таможней и правом участия в международных организациях. Уходя, Запад так вернул территории Китаю, чтобы вернуть по минимуму, формально. Пока только Гонконг интегрируется в состав КНР, все прочие территории независимы.

Если учесть историческое формирование Китая как совокупности веками складывавшихся субэтносов, то КНР является федерацией с элементами конфедерации для Гонконга и Макао. Гонконгу лишь сейчас придаётся статус федеративной территории, Макао остаётся в конфедерации, а Сингапур и Тайвань вовсе вне КНР. Тем не менее это осколки исторического Китая, и КНР не успокоится, пока не втянет их в свою орбиту, сколько бы веков для этого ни потребовалось. Спешить Китаю некуда. Получится или нет — другой вопрос.

Существование независимого от КНР Тайваня принципиально для США, и они будут реально всеми военными средствами защищать его от КНР. Это большая геополитика — плацдарм, угрожающий КНР и лишающий её контроля над главным проливом, через который проходит морская торговля Азии с Западом.

Переход Тайваня под контроль КНР автоматически означает конец мировой гегемонии США, так как они уступают контроль над главной торговой артерией Китаю.

Есть у Китая ещё одна особенность: это вековой внутренний конфликт между его Севером и Югом. Именно этот конфликт лежит в основе внутриэлитных интриг в КНР. Южан представляют выходцы из китайского комсомола, северян — сторонники армии, есть арбитражные группы центра Китая, но всех их интегрирует и приводит к консенсусу КПК, в которой есть разные крылья.

Так сложилось, что со времён опиумных войн южане (на Юге все порты) стали коллаборантами с англичанами, и их местные элиты интегрированы в глобалистские теневые и легальные финансовые институты. Северяне стали врагами англичан и коллаборантов-южан.

Всё проамериканское лобби Китая — выходцы с Юга. Все сторонники суверенитета — выходцы с Севера и Центра. Юг и Север — это не просто территории, это, по сути, разные народы, имеющие традицию разной государственности и разные языки (диалекты). Поэтому силовая победа в борьбе между «армейцами» и «комсомольцами» означает гражданскую войну в Китае и его распад. Удержать страну от этого сможет лишь сложный арбитраж ЦК КПК, за расклад сил в которой всегда идёт скрытая ожесточённая борьба.

Китайский национализм, лежащий в основе всех китайских социальных доктрин, как MS DOS лежит в основе всех более новых языков программирования, играет определяющую роль в мотивации китайских элит, и его значение лишь возрастает. Это может быть имперский или региональный национализм, они могут сталкиваться в борьбе за проекты будущего Китая, но именно национализм, а не социализм или либерализм характеризует парадигму поведения и мышления китайцев.

Именно на почве общих взглядов на национализм тайваньский Гоминьдан сейчас поддерживает КПК в стремлении объединить территории для возвращения Великого Китая. Социализм осознан как временная и поверхностная доктрина, в глубине которой лежит именно китайский национализм. Именно на нём КПК строит общекитайскую идентичность для диалога с отколовшимися территориями.

Именно по этому маркеру бьют англо-американцы, и пока весьма успешно. Если истинные китайцы — это материковая КНР, то жители Гонконга, Тайваня, Сингапура и Макао объявляют себя некитайцами. Они утверждают другую национальную идентичность, как многие украинцы и белорусы в отношении русских. В Индии сипаи не считают себя индийцами. Много стран, где нацменьшинства не считают себя идентичными с титульной нацией. Китай лишь одна из многих таких стран.

В политическом плане китайский национализм не является проблемой для его соседей, будь он внутренним делом самих китайцев. Но КНР имеет острые конфликты со всеми своими соседями, прежде всего потому, что почти ко всем ним он предъявляет какие-то территориальные претензии.

Так, территориальные споры у Китая есть с Тайванем, Японией, Южной Кореей (поддержка КНДР), Индией, Вьетнамом, Тибетом, Внутренней Монголией, Филиппинами, Казахстаном, Киргизией, Таджикистаном. Только Россия уладила с КНР территориальные споры, уступив Китаю в вопросе демаркации границы по реке Амур. Другие государства пока пребывают с Китаем в состоянии пограничных споров.

Это позволяет США и Англии легко формировать в Азии широкие антикитайские коалиции. В них идут не потому, что любят США и их либеральную демократию, куплены американскими ТНК и не имеют к англосаксам исторических претензий, а потому, что боятся Китая и ищут опоры в противостоянии его территориальным претензиям. Ведь любая попытка уступок грозит местным правительствам утратой власти. Опора на американцев у антикитайских альянсов вынужденная.

В военном плане США намного сильнее КНР на море. Совокупная сила американских союзников тоже выше ВМФ Китая. Все вместе они тем более превосходят возможности Китая в Южно-Китайском море. Несмотря на то, что КНР к 2030 году сравняется с возможностями США, американское превосходство в ядерном подводном флоте сохранится. Развивается не только Китай, но и его противники. В обозримом будущем прогнозировать изменение расклада сил на море в пользу Китая не приходится.

Кроме того, сохраняется зависимость КНР от американских и японских микрочипов. Основные рынки сбыта Китая — США и Европа. КНР стремится к 2025–2027 годам создать независимость от внешних поставок микрочипов. Однако технологический отрыв от Запада пока Китаю недоступен, и все прогнозы о сроках его наступления пока лишь гипотезы.

То есть США способны блокировать все китайские рычаги влияния в Юго-Восточной Азии и сдержать его экспансию. Мотивация национальной солидарности китайцев успешно блокируется англосаксами переформатированием местного населения в антикитайском духе, военные рычаги в руках Запада, экономическая мотивация пока тоже в пользу Запада. Процессы технологического суверенитета Китая и ослабления Запада относительны, абсолютное превосходство Запада пока определённо остаётся и сохранится в будущем. Миф о терминальной стадии Запада — опасная иллюзия.

Именно поэтому, здраво оценивая ситуацию, Си Цзиньпин делает ставку на эволюцию. Просто потому, что у Китая нет сил победить Запад в военном и экономическом столкновении. Именно потому реакция на визит Пелоси в Тайвань была дипломатической, а не военной и не экономической. Китай знает, что проблема Тайваня есть, она возникла не вчера и будет решена не завтра.

Даже надежды на то, что в 2024 году на Тайване к власти придёт внук Чан Кайши и мирным способом вернёт Тайвань в Китай, тоже очень гипотетичны. Запад имеет все возможности или блокировать его избрание, или не дать ему реализовать замысел, если он возникнет. Не факт, что Тайвань вернётся в состав КНР к 2030 году, и не факт, что к тому времени КНР обгонит США и Запад по всем параметрам.

Такие прогнозы делались на том основании, что сохранятся прежние тенденции. Но Запад способен сделать всё, чтобы они не сохранились. Обычный бой: всё меняется по ходу потому, что противник сопротивляется и старается сам навязать инициативу. Планы на бой никогда не реализуются в чистом виде.

Те, кто считает, что Си Цзиньпин потерял лицо и потому теперь потеряет власть, ошибаются. Китайская теория лица отличается от японской. Это у самурая после неотвеченного оскорбления идут и делают харакири. Это в японском каратэ жёсткие блоки потому, что мягкие ставить неприлично для воина.

Вообще вход в азиатскую культуру повсюду совершается через их традиционные воинские искусства. Именно там квинтэссенция их философии и культуры. Так вот, это в Японии не принято отступать перед лицом явно превосходящей силы. В Китае это тысячи лет считается не трусостью, а мудростью, правильной военной тактикой. Глупо лезть в бой, где нет шансов выиграть у явно превосходящего врага.

Лучше убежать, увернуться, уклониться, выжить, накопить силы и потом вернуться и победить. Весь китайский эпос построен на этом. Отступление — такой же военный манёвр, как и наступление. Грамотно отступить — это такое же почётное искусство военачальника, как и грамотно наступать. Только в Китае самые смертоносные стили боевых искусств — мягкие, а не жёсткие.

«Во всём нужна сноровка, закалка, тренировка,

Умейте выжидать, умейте нападать,

При каждой неудаче давать умейте сдачи,

Иначе вам удачи не видать!»

— пелось в старом советском кинофильме о боксе «Первая перчатка».

Умение выжидать и нападать — главное умение китайцев. Они не полезут на рожон и лица от этого не потеряют. Импичмента Си Цзиньпину от визита Пелоси и прочих англичан на Тайвань не будет. Как не будет и тотального удушения Тайваня, и его блокады, и острого кризиса в отношениях Китая и Запада. Будет то, что есть сейчас — перетягивание каната с переменным успехом тех или других.

Запад умело использует слабости Китая, он знает их и пользуется этим. В одном можно быть твёрдо уверенным: резких изменений в политике Китая не произойдёт. Он продолжит расползаться по планете, формировать свои союзы и выстраивать там свои экономические отношения, как сейчас в ШОС и БРИКС.

Это задача как минимум ещё на три десятилетия — проблема в том, что страны ШОС зависимы от Запада. Можно сказать так: пока страны ШОС не решат проблему технологического и финансового суверенитета, Тайвань останется там, где он есть сейчас. Горячей войны из-за него не будет.