Экс-премьер Румынии обсудила главную проблему между РФ и ЕС в XXI веке — JP

Европа должна рассмотреть новую динамику отношений с Россией, иначе, боюсь, мы и впредь продолжим повторять одни и те же ошибки и сталкиваться с теми же трудностями, ставя под угрозу нашу национальную безопасность. Вопрос в том, какие стратегии использовать. До сих пор никто не предложил убедительного решения.

Карательные меры, такие как санкции, оказали ощутимое негативное влияние на российскую экономику. Но они также способствовали росту антизападных настроений в народе, укрепляя популярность руководства и разжигая не совсем неудачные попытки диверсификации экономики. Помните, Россия — это страна, которая пережила более 70 лет изоляции. Возможно, она не сможет сделать это снова, но правительство и значительная часть населения, особенно те, кто среднего возраста и старше, предпочли бы, чтобы мы верили в обратное.

Дипломатические и политические размолвки также мало что сделали, кроме того, что послужили кормом для российской внутренней пропагандистской машины, которая изображает Запад как несправедливого партнера. В таких странах, как Россия, где господствуют контролируемые государством СМИ, трудно конкурировать с этой системой обмена сообщениями. В результате часто получается, что, увы, мы просто развлекаемся.

Я пишу это не для того, чтобы дать России ход, скорее напротив. Моя цель — продемонстрировать, что наши нынешние отношения не работают. Стратегические интересы Европы и России кажутся мне все более противоречивыми с каждым годом. Российское влияние в европейских делах одновременно агрессивно и пагубно. Об этом свидетельствуют не только хорошо задокументированные усилия России по разжиганию огня национализма в Европейском союзе, но и ее поддержка пророссийских сил в странах-партнерах.

Примеры охватывают весь европейский континент — от Brexit в Великобритании до недавнего референдума и выборов в Северной Македонии, от кризиса на Украине до президентских выборов в Белоруссии. Между тем усилия Европы по защите от этого влияния продолжают оставаться безуспешными. Это в значительной степени является результатом того, что Россия придает большое значение формированию европейской политики по своему образу и подобию, в то время как ЕС недооценил реальный ущерб, нанесенный ее интервенционистской деятельностью.

Президент России Владимир Путин на днях заявил в телеинтервью, что в большой политике нет друзей. В этом контексте наше нынешнее состояние отношений проясняется и будет продолжаться. Мы — географы со своим особым мировоззрением. Мы не друзья.

Будучи премьер-министром, я всегда предпочитала прагматизм и реальную политику. Я считаю, что в политике часто лучше обходиться без формальностей. Итак, мой честный ответ на вопрос о новых рамках взаимоотношений с Россией таков: я не знаю ответ, и я считаю, что поиск новых рамок для наших отношений в 21-м веке будет представлять собой огромную проблему. Несмотря на самые лучшие намерения, мне трудно увидеть практический путь вперед.

Мало кто ожидал, что я займу такую позицию в отношении России. Хотя я никогда не верила в дружбу между Европой и нашим восточным соседом, я всегда представляла себе партнерство, отмеченное взаимным интересом. Я могла это сделать, потому что жила при коммунизме, и я знаю, что большая часть стареющего правящего класса Румынии не разделяет те же ценности, но разделяет тот же менталитет, тот же способ обработки информации, что и многие в бывшем Восточном блоке.

Россия также не нова ни для Румынии, ни для румын. Наши отношения охватывают века и исторические сложности. Иногда мы были друзьями, а иногда — врагами. В XVIII веке Россия помогла освободить Валахию и Молдавию от османов, которые позже объединились для создания Румынии. Лишь спустя столетие Россия отбила их силой, подчинив себе местное население. В начале 20-го века Россия помогла обеспечить нашу независимость, только чтобы потом задушить нас на 50 лет в коммунистическом иге. С момента обретения независимости в 1989 году у нас были полярные геополитические разногласия. В то время как Румыния стремилась к евроатлантической интеграции, вступая в НАТО и ЕС, Россия прокладывала свой собственный путь и дестабилизировала европейский порядок.

Наши страны также постоянно воюют за бывшее румынское княжество Молдова. Во всяком случае, я надеюсь, что эта краткая история показывает, что жить с Россией нелегко — но возможно; что доверие ограничено и что будущая динамика Европы с Россией должна гарантировать, что мы понесем минимальные жертвы.

Моя цель, когда я пишу это сегодня, состоит в том, чтобы призвать Европу стратегически подумать о том, как построить свое будущее с Россией, чтобы наилучшим образом обеспечить свои интересы. Она должна выделить необходимые ресурсы для определения нового плана продвижения вперед, с тем чтобы не допустить более серьезных ошибок. Хотя мы, безусловно, должны сотрудничать с Россией по более широким глобальным вопросам, таким как контроль над ядерными вооружениями, мы не должны жертвовать ради этого своей целостностью или благополучием.

С Россией Европа также должна научиться находить лучший баланс между «пряником» и «кнутом», и самое главное, помнить, что в мире, где пропаганда управляет политикой и где нарративы определяют реальность, то, что может показаться кнутом для одних, оказывается восхитительной морковкой для других.

Позвольте мне рассказать вам личную историю.

Мой двадцать шестой день рождения пришелся на 16 декабря 1989 года, начало румынской революции. В те неспокойные дни я смотрела новости по телевизору вместе со своими пожилыми соседями. Помню, я была тогда так полна надежд, что прослезилась от радости, взволнованная тем, что уготовила нам жизнь и наше европейское будущее. Однако мои соседи не были настроены так оптимистично. Как и многие румыны, они были убиты горем из-за исторического разочарования, которое теперь стало вполне реальным.

И так было для многих. Для других следующие два десятилетия олигархии и произвола сделали революцию ложным рассветом. Поэтому румыны хорошо понимают часто неверно истолкованную фразу президента Путина о том, что падение Советского Союза было человеческой катастрофой, в то время как многие на Западе этого не понимают. Я пишу это для того, чтобы было ясно, что мои слова коренятся не в плохом понимании России, а, может быть, в слишком хорошем ее понимании.

Задача, которую я ставлю перед нами, европейцами, отнюдь не легка, но она критична. Из-за нашей общей истории и на основе карьеры, которая научила меня тому, что политика чаще бывает серой, чем черно-белой, я всегда верила в возможность того, что Европа может иметь яркие, взаимовыгодные отношения с Россией.

И до сих пор верю. Но траектория, по которой мы должны идти, чтобы защитить наши интересы, становится все более неясной.