Судьба «Дела об убийстве Распутина»

В 2019 году я опубликовал книгу «Последняя тайна Распутина». Она была основана на найденном мною «Деле об убийстве Распутина», которое хранилось в архиве Министерства Юстиции Российской империи. Это дело было подготовлено для царя на основе оригинального прокурорского дела и начиналось с Проекта всеподданнейшей записки по 3-ему уголовному отделению. Папка содержала подробное изложение протоколов допросов дела, которое вела в тот момент Петроградская судебная палата. Задача этого дела заключалась в том, чтобы преодолеть казус участия в преступлении членов царской фамилии, которые в соответствии со статьей 207 Устава Уголовного судопроизводства, подлежали только суду царя. Поэтому дело содержало специальное извлечение из Курса уголовного Судопроизводства, выполненное сенатором И. Я. Фойницким, с особыми случаями на которые указывал крупный русский криминалист и юрист Николай Степанович Таганцев. То есть у этого дела был характер, фактического совета по выходу монарха из необычной ситуации, связанной с тем, что царь должен был принять судебное решение по своим родственникам.

Но возникал и естественно вопрос: а куда делось оригинальное дело об убийстве Распутина?

Судьба основного прокурорского дела об убийстве Распутина, проводившегося следователями Петроградской судебной палаты, сегодня остается загадочной. Однако оно напомнило о себе летом 1932 года. 19 августа № 4167 выходившей в Париже эмигрантской газеты «Последние новости» помещает статью некоего Д. А. Ишевского:

«СЛЕДСТВЕННЫЕ АКТЫ ОБ УБИЙСТВЕ РАСПУТИНА

На днях я получил от известной германской книжно-антикварной фирмы К. В. Гирземана письмо следующего содержания:

Настоящим сообщаем Вам что оригинальные акты, состоящие из 93 документов судебного следствия по делу убийства в Петрограде в 1916 году Григория Распутина, находятся в нашем владении.

Мы просим Вас путем печати или каким-либо другим способом оповестить интересующихся о существовании этих актов и найти для них покупателя. Цена этих актов 7000 герм. марок

Это условие мы считаем для нас обязательным в протяжении 4 месяцев. Лейпциг. 9 августа. 1932 г.

Я ознакомился с документами, причем мне любезно было разрешено не только изучить их, но и снять копии с официальной описи. Этот том в 250 страниц включает протоколы допросов свидетелей трагической ночи 16 декабря 1916 года данных следователю Ставровскому и ген. К. К. Попову. В том числе и показания кн. Ф. Ф. Юсупова и В. М. Пуришкевича, заключения экспертов и другие следственные документы. Документы эти, бывшие и в руках покойного царя, представляют, конечно, первостепенной важности исторический материал выяснения исторической картины событий, которые и до сих пор изображаются в различном виде. Я не хочу называть имени лица, которое за гроши продал немецкому антиквару этот страшный распутинский том. Цель моей заметки — обратить внимание на опасность потери или ухода документа в какие-нибудь чужие руки. Может быть найдётся русская эмигрантская организация или частные лица, которые помогут сохранить их для нашей истории в надежном месте. Для тех, кто хотел бы воспользоваться моим содействием в этом деле сообщаю свой адрес:

D. A. Ischewsky. Leipzig W. I. Auenstrasse 4.

Д. Ишевский.

Лейпциг»

Немецкая антикварная фирма K. W. Hiersemann’а, обычно специализировалась на покупке средневековых манускриптов и инкунабул, а Следственному производству по делу об убийстве Распутина было всего 15 лет. Примечательным был и тот факт, что продавалась дело, которое, безусловно, было похищено и вывезено из России незаконно.

Компания K. W. Hiersemann, подготавливая продажу, напечатала малотиражный, номерной проспект Originalakten zum Mord an Rasputin (Original legal documents concerning the murder of Rasputine) на двух языках — немецком и английском и выслала его возможным покупателям. На первой странице проспекта сообщается:

Примечательно было и то, что, как сообщал этот каталог, к подлинному «Делу об убийстве Распутина» были подшиты и другие документы. Вот что сообщалось:

То есть очевидно, что «Дело об убийстве Распутина» было соединено с документами, прямого отношения к расследованию Петроградской судебной палаты не имевшего. Бросалось в глаза, что группа чужеродных завершающих документов были подобраны по моральному принципу и должны были осветить Распутина в негативном свете. Получалось, что время брошюрования этой папки относилось к периоду уже после отречения Николая II, и она была явно подготовлена для представления на процессе, который проводила Чрезвычайная следственная комиссия Временного правительства с 4/17 марта 1917 года по 25 окт./7 нояб. 1917 года.

Продажа дела фирмой K. W. Hiersemann была и отрекламирована в выходившей в Берлине немецкой газете «Tempo» в которой 22 августа 1932 года сообщалось: «Еще не известно полностью содержание всех документов, из-за большого их количества, но можно уже сейчас сказать что случай Распутина может быть объяснен, и из этих найденных в Германии документов можно со всей очевидностью узнать жизнь и влияние Распутина на царскую семью».

И 24 августа 1932 года в № 4172 Последних новостей атака на потенциальных покупателей была продолжена в новой на этот раз анонимной статье:

Последняя публикация имела сенсационные последствия: на нее из Чехословакии откликнулся следователь Завадский, который в 1916 году начинал вести это дело. Он сомневался в подлинности купленных документов. В своем обращении в газету «Последние новости» он писал:

Ответ Завадского был весьма лукавым. В ГАРФ сегодня хранится маленькое, но чрезвычайно интересное дело. Оно называется «Рапорт прокурора Петербургской судебной палаты министру юстиции с представлением вещественных доказательств об убийстве Григория Распутина. Начато 28 дек. 1916». Вот текст всего документа: «Рапорт. При сем представляю Вашему Высокопревосходительству вещественные доказательства по делу об убийстве Григория Распутина, согласно Вашему словесному приказанию. Прокурор Судебной палаты Завадский». То есть в определенный момент Завадский, вопреки его утверждению, уже начал передавать материалы дела министру Юстиции: на тот момент его должность исполнял генерал-прокурор Правительствующего сената Николай Александрович Добровольский.

Происхождение этой записки мне не удалось прояснить, несмотря на то, что были подняты так называемое дело о деле и многие документы и описи о поступлении в ГАРФ. Есть только предположение, что, возможно, это документы самого Завадского, когда-то после его смерти хранившиеся в Российском заграничном историческом архиве в Праге.

Ответ на сомнения, высказанные Завадским, был опубликован 8 сентября 1932 года в № 4187 в Последних новостях и назывался: «СЛЕДСТВЕННЫЕ АКТЫ ОБ УБИЙСТВЕ РАСПУТИНА». Там сообщалось:

Однако публикации документов так не последовало. Судьба продававшегося антикварной фирмой K. W. Hiersemann следственного дела об убийстве Распутина оставалась не ясной.

Зимой 2019 года я решил поднять историю продажи этих документов и связался с представителями и наследниками фирмы K. W. Hiersemann, находящейся ныне в Штутгарте. В телефонном разговоре с Антоном Гирземаном выяснилось, что документы компании хранились в Лейпциге, вплоть до момента национализации этой антикварной фирмы властями ГДР. Антон Гирземан тем не менее предположил, что все документы, связанные с продажей дела об убийстве Распутина, сегодня могут находиться в главной научной библиотеке лейпцигского университета Albertina.

Мной был направлен запрос в архив Albertina, и через 4 дня после обращения я получил следующий ответ:

Никаких сомнений в том, что «D. A. Ischewski» на карточках K. W. Hiersemann это тот же D. A. Ischewsky или Д. Ишевский — автор статьи о продаже дела об убийстве Распутина опубликованной в Последних новостях 19 августа 1932в № 4167, не оставалось. И теперь следовало внимательно изучить документы, присланные из Лейпцига.

Собственно, на 3 скане карточки из Albertina сообщается:

На 4 карточке раскрывается фамилия настоящего продавца, от имени которого посредничала фирма K. W. Hiersemann — это некто Терещенко. Получается, что, вопреки сообщению «Последних новостей», немецкая антикварная фирма выступала как агент-посредник тайной сделки, где имена не разглашались.

И хотя инициалы Терещенко в карточке не указаны, но французский адрес «Meudon Val-Fleury» позволял подозревать, что это муж племянницы первого главы Временного правительства князя Львова — Сергей Константинович Терещенко. И действительно, в документах РЗИА (это так называемый Российский заграничный исторический архив, или иначе Пражский архив — та его небольшая часть, что и ныне в Праге) это находит подтверждение: в апреле 1929 года Терещенко пытался продать эти же документы Пражскому архиву.

В Журнале заседаний Ученой комиссии Русского заграничного архива № 20» от 22 апреля 1929 года сообщается: «предложение С. К. Терещенко о приобретении архивом производства по делу об убийстве Распутина». Далее сообщается решение по этому вопросу: «Признать эти материалы не имеющими особого значения, но все же просить Н. И. Астрова при его поездке в Париж навести по этому делу более подробные справки».

Кто же такой продавец Терещенко С. К. и как он может быть связан с получением дела об убийстве Распутина? Сергей Константинович был офицером царской армии, был помощником начальника санитарной колоны имени в. к. Ольги Александровны. После Февральской революции он служил в отряде по охране Императорской фамилии. Но после октября 1917 года он оказался противником большевизма и в должности штатного переводчика и вахтенного офицера миноносца «Жаркий» эвакуировался в Бизерту (Тунис), а оттуда уехал в Париж.

Важным фактом его биографии стала женитьба на Елизавете Сергеевне Львовой, племяннице первого Председателя Временного правительства и одновременно министра внутренних дел князя Львова.

В момент февральских арестов министров царского правительства князь Львов был тем, к кому стекались наиболее важные документы, конфискованные у различных лиц из администрации старой власти. К тому же распоряжением Львова тело Распутина было эксгумировано в месте тайного погребения в Царском селе, а затем сожжено в печи Политехнического института. После революции не без приключений князь Львов эмигрирует во Францию, где и поселяется и становится своеобразным опекуном и ангелом-хранителем своих многочисленных племянниц, отцы которых не смогли покинуть пределов СССР.

7 марта 1925 года Львов скончался в Париже. А уже 16 марта этого же года Терещенко отправляет своё первое письмо в Русский заграничный исторический архив в Праге. Он пишет: «У меня сохранились документы и газеты времен гражданской войны на Юге России, в том числе некоторые с подписью Ленина, Троцкого и других вождей коммунизма. Если они могли бы представить для вас интерес, прошу указать мне списаться или переговорить в Париже об условиях их передачи». И на это предложение он получает положительный ответ. Возможно, эта реакция была и на приписку по адресу, по которому Терещенко теперь жил в Париже: «1 rue Carnot, бывш. кв. кн. Львова, Boulojue / Seine, France». Получалось что архив покойного главы Временного правительства теперь был в собственности Терещенко и это вызывало доверие по отношению к автографам Ленина, Троцкого и прочих, которые вполне могли попадать на стол Львова, в момент когда он был еще и главой МВД Временного правительства.

Значит «Дело об убийстве Распутина» было им и похищено, или увезено, кому как нравится, из России.

А кто же тогда покупатель? Это некто Дмитрий Александрович Ишевский. Это русский журналист… один из агентов британской агентурной сети Брюса Локкарта, разоблаченный ВЧК еще в 1918 году. В том же году Ишевский участвовал в громком процессе, был осужден и получил 5 лет тюрьмы, однако 19 июля 1919 года совершил дерзкий побег из лазарета Таганской тюрьмы. После чего оказался в Варшаве. 4 ноября 1919 г. Ишевский получает паспорт Российской дипломатической миссии при польском правительстве за подписью ее главы генерала Кутепова и уже через Германию выезжает в Прибалтику со специальным поручением Французской военной миссии и Британского военного контроля в Варшаве. Затем перебирается в Берлин и живет там до конца 1926 г., затем надолго застревает в Лейпциге, где и находится фирма K. W. Hiersemann.

Автобиографическая справка, хранящаяся в ГАРФ, сообщает что он помещал свои статьи по церковным, политическим, общественным, национальным и культурным вопросам в эмигрантские газеты. Дмитрий Александрович выступил и как автор статей в защиту православия в польских землях. За что 16/02 1925 даже был даже удостоен грамоты от Святейшего патриарха Тихона.

Но взаимоотношения с властями, да и с коллегами, у него складывались непросто.

«Как известно, в конце 1926 года я по проискам известной группы русских доносчиков — эмигрантов, которые в свою очередь высланы теперешним правительством из Германии, я был выслан из Бранденбургской провинции. Тщетно уверял я судью, что за эти последние семь лет я десятки раз приезжал в Берлин для присутствия на заседаниях Рейхстага, на открытии всевозможных выставок и проч. правительственных приглашениях — ничего не помогло. В тот же вечер меня перевели в судебную тюрьму в Лихтенбрег» — сообщает Ишевский в статье «Заключительный аккорд». Там же он добавляет: «Как я и предполагал, Лейпциг тут оказался совершенно ни при чем. Высылка состоялась под давлением Берлина. Оказывается, после прихода к власти «наци», известный русским читателям по опубликованной мною драматической переписке со мной член Рейхстага, бар. Фрайдаг-Моринговен обратил внимание министерства иностранных дел на мою публицистику с резкими нападками на рапальскую политику Вильгельмштрассе».

Видимо, подозрения на счет Ишевского были у немецких спецслужб серьезные. И надо сказать, что 4 скан из коллекции Альбетины, связанный с фирмой K. W. Hiersemann и продажей «Дела об убийстве Распутина», только укрепляет в этих подозрениях. Перечень внизу карточки указывает на те организации, от имени которых и совершил сделку бежавший из СССР и вроде бы политический эмигрант Ишевский.

И хотя сделка и была тайной — важным было то, что Ишевский представлял на ней СССР, а здесь политическая тайна миссии Ишевского вряд ли могла быть соблюдена полностью.

А вот что об Ишевском сообщает картотека гестапо:

«Политические убеждения: антифашист

12.8. 1936 По одному из сообщений Ишевский должен был приехать в Германию на Олимпийские игры и выступать комментатором для газеты «Сегодня», но, в соответствии с выводами (гестапо), он не въехал в Берлин и был выдворен.

17.8.38 Агент ОГПУ с 1920 года. Имеет Нансеновский паспорт. Был выдворен из Польши в 1922 году и уехал в Берлин. В 1928 году он был выдворен из Лейпцига и уехал в Латвию. Он представляется как журналист, но в настоящее время занимается шпионажем».

После Германии Ишевский переселился в Финляндию и жил на Валааме, а затем оказался в Риге. Здесь он также находился под подозрением латвийского МВД.

В момент вхождения Латвии в состав СССР и прихода Красной армии он не подвергался репрессиям и даже в 1940 году съездил в Москву, где написал статью для сборника РПЦ «Юбилей Патриаршего Местоблюстителя // Правда о религии в России».

Однако 22 июня 1941 года с Ишевским в Риге происходит нечто странное. Вот как это описывал митрополит Сергий, выступавший свидетелем по делу Ишевского, которое в 1942 году проводила в оккупированной Риге СД: «В последний день Ишевский ушел около 3 часов дня за пропуском, намереваясь, по-видимому, вернуться, однако только позвонил мне по телефону часов в 5 и сказал: «Я немного задержусь и скоро буду». Откуда он звонил, мне не известно. Потом мне ничего никто не сообщал. Ишевский не появлялся, и только затем была объявлена в газетах его фамилия как расстрелянного большевиками в центральной тюрьме».

Сегодня считается, что Ишевский был расстрелян в Центральной тюрьме Риги 28 июня 1941 года. Его имя упомянуто в т. н. «списке Шустина» — список 73 лиц, арестованных в Латвии с 22 по 26 июня 1941 года. Шустин был замнаркома НКВД Латвии.

В годы немецкой оккупации в Риге начала выходить газета «Tēvija». На её страницах 29 июля 1941 г. была опубликована статья «В ящике для денег Центральной тюрьмы найдены новые списки осужденных и высланных». В статье сообщалось о последних мгновениях советской власти в Риге и о том, что было обнаружено в Центральной тюрьме уже когда в город входили части вермахта: «В ящике для денег (видимо в сейфе? ОШ) также найден написанный химическим карандашом список. В центре листа видна надпись «исполнено» и дата — 28 июня. В списке около 60 имен… Среди них и те, чьи тела недавно были обнаружены в захоронении во дворе тюрьмы. <…>. В списке отмечен Дмитрий Ишевский (Александрович) [с пометой] — расследование».

Отметим и то, что в списке Шустина Ишевский фигурирует под 44-м номером и «преступление 58 п. 40, ч. 2. Обвинение доказано».

Обращает внимание, что в справочнике «No NKVD līdz KGB» [От НКВД к КГБ], Rīga.1999, где учтены все сохранившиеся в архиве КГБ Латвии судебно-следственные дела, дела Ишевского нет.

Это тем более интригует, что в 1942 году, уже через год после исчезновения в Риге, в Москве выходит статья Ишевского в сборнике «Юбилей Патриаршего Местоблюстителя» в сборнике «Правда о религии».

Указать на эти странности имело смысл потому, что судьба Ишевского должна была бы вывести нас на место, где сегодня находится «Дело об убийстве Распутина» — дело большой исторической важности, уже не говоря о его криминалистическом значении.

Я предполагаю, что речь идет об Архиве Центрального аппарата ФСБ России. Конечно, это можно было бы считать моими предположениями, ведь формально, даже если и считать, что Ишевский имел отношение к спецслужбам СССР, было бы не вполне понятно, а куда — в какой главк конкретно попали важные документы? Однако этой осенью произошел случай, который только подтвердил правильность предположения. И это был инсайдер из прошлого!

Мой друг, Дмитрий Филатов, который проводит экскурсии в своем частном Музее на Гороховой, 64, в исторической квартире Распутина в Петербурге, сообщил мне в октябре 2019 года что на экскурсию к нему приходил москвич, который рассказал, что его дед, работая в архивном управлении НКВД, говорил ему, что держал в руках «Дело об убийстве Распутина». Получив от Дмитрия телефон посетителя, я выяснил, что его дедом был Быстров Гавриил Ионович, служивший сотрудником архивного подразделения центрального аппарата НКВД СССР. 26 ноября 1937 году, по окончании межкраевой школы НКВД, Быстров, получив звание сержанта Государственной безопасности и был принят на работу сотрудником 1-го спецотдела, это и есть архив. Период службы Быстрова в Центральном аппарате был короток, и он демобилизовался по состоянию здоровья уже в 1942 году, следовательно, дело он мог видеть в период с 26 ноября 1937 года до конца 1942 года.

Значит, и этот путь выводит к Архиву Центрального аппарата ФСБ России. Получить этот документ важно.

Автор выражает благодарность сотруднице Freie Universität Berlin Елене Болотиной за помощь в поисках документов.

Полностью текст статьи будет опубликован в журнале «История. Научное обозрение OSTKRAFT»