Глубина гретопадения: как через лес, пушнину и зерно добраться к нефти

«Природа зла» — очень удачное и многозначное название для книги о сырье и государстве. Её автор А. М. Эткинд — психолог, историк, культуролог, всё чаще выступающий как социолог, политолог и экономист. Он не любит природу и сырьё как производное от природы. Но ещё больше он не любит государство. О том, как складываются отношения сырья и государства, как зло тянется ко злу, как увлекает народы в пучины ещё большего зла и ведёт мир к глобальной катастрофе, рассказывает эта книга. «Природа зла» — великолепная игра ума, интеллектуальный опыт в духе лучших энциклопедистов эпохи Просвещения. Но просвещает ли она? Попробуем разобраться.

Впервые я услышал имя Александра Эткинда более 30 лет назад, в самый разгар горбачёвской перестройки, когда он вместе с Леонидом Гозманом, ныне широко известным праволиберальным политиком, опубликовал в журнале «Нева» статью «От культа власти к власти людей». Чётко, по пунктам описывая различия между тоталитарным, авторитарным, либеральным и демократическим режимами, статья Гозмана и Эткинда стала настоящим прорывом для своего времени. Да и теперь она читается на одном дыхании.

Но уже в этой ранней работе заметна склонность упрощать и искажать реальность в пользу заранее заданных схем. В «Природе зла» эта проблема ключевая. Читая книгу, вы не можете быть уверены, что факты, на которых возводит свои построения автор, соответствуют действительности. А значит, не можете быть уверены и в том, что его выводы состоятельны и адекватны.

«У этой книги необычные герои, — предупреждает Эткинд в предисловии, — торф и конопля, сахар и железо, треска и нефть. Разные виды сырья — части природы, элементы экономики, двигатели культуры. Из них создана цивилизованная жизнь; их особенности объясняют поведение и опыт исторических обществ; они находятся в особенных отношениях с государством. В этом и состоит мой главный сюжет».

Сырьём у автора выступают и лес, и зерно, и «останки чужих тел» (от мяса и рыбы до шкурок зверей), соль, опиум, шёлк, лён и хлопок, металлы, торф, а также уголь и нефть — собственно, ради них, ископаемых карбонов, и написана книга, они у Эткинда главное зло, но об этом ниже. Причину подъёма Голландии в Новое время он видит в торфе; «картофель и севообороты объясняют взрывной рост населения Европы в XIX веке, без картофеля не было бы ни урбанизации, ни промышленной революции»; «зерно создало крестьянина, текстиль создал пролетария, буржуа был сотворён чаем с сахаром»; а Россия потому так велика, что русские мужики всегда шли с запада на восток в поисках пушнины; и так далее в таком же духе. Весь огромный мир, в котором живут люди, всё многообразие их мотиваций, все сложнейшие перипетии мировой истории Эткинд объясняет единственным фактором — сырьём, динамикой его потоков. Классики марксизма-ленинизма назвали бы такой архаичный «сюжет» ресурсным детерминизмом. Но в нашем информационном веке он смотрится несколько странно, если не сказать — пугающе.

Тем более удивительно, как при настолько широком подходе к сырьевым ресурсам в их числе вовсе не упоминается вода, хотя именно с неё начинаются и жизнь, и государство. Древний Египет — первая и величайшая из мировых цивилизаций, она была сотворена водами Нила, его плодоносным илом. Но в книге Эткинда нет главы про Египет; нет главы и об Элладе, чьим ключевым «природным ресурсом» было солнце. Главы о древней Персии, создавшей первую в историю мировую державу, преуспевающую и веротерпимую империю Ахеменидов, вы также в книге не найдёте, она даже не упоминается. Случайно ли? Может быть, всё потому, что ни Египет, ни Греция, ни Персия не укладываются в концепцию автора о сырье как природном зле?

Он начинает сразу с Рима и тут же, в предисловии, показывает нам, как намерен обращаться с фактами истории. Говоря о финансовом кризисе 33-го года, Эткинд пишет, что «через несколько лет в аналогичном кризисе оказался новый император, Калигула. Испанские рудники уже были конфискованы, зерновые склады Рима истощались, и гвардия предпочла убить императора, чем драться с разъярённым народом за остатки хлебных запасов. Новый император, Веспасиан, обложил налогом сортиры».

На самом деле между Калигулой и Веспасианом — пять императоров и почти тридцатьлет насыщенной истории Древнего Рима. А причины, приведшие к убийству Калигулы преторианцем Кассием Хереей, если и связаны с дефицитом хлеба, то очень опосредованно. Калигула был убит, потому что настроил против себя сенат и гвардию. У богатых и влиятельных сенаторов было достаточно хлеба, но не было ощущения личной безопасности; опасаясь за свою жизнь, они предпочли забрать жизнь у императора. Полвека спустя точно так же погибнет сын Веспасиана Домициан, намного более толковый и успешный правитель, чем Калигула.

Римским императорам и империи в целом в книге Эткинда не повезло. «Римская империя расширялась подобно амёбе, пуская отростки то в одну, то в другую сторону. […] Главным мотивом этих движений был поиск металлов. Целью колонизации Южной Италии была медь, Англии — олово, Испании — серебро. К привычному списку металлов римляне прибавили мягкий, легкоплавкий свинец, который был им нужен для строительства водопроводов и бань». И далее: «Согласно одному исследованию, две трети римских императоров умерли в результате свинцовой интоксикации».

Между тем причины расширения империи куда сложнее, они не сводятся к какому-то одному фактору. Например, отечественный исследователь А. В. Громов убедительно доказывает, что сначала римская держава расширялась, стремясь обеспечить безопасность своим гражданам; затем — чтобы снабдить их землёй для пропитания и сохранить боеспособную армию, достигшую к тому времени численности в десятки и сотни тысяч воинов; уменьшение армии было чревато мятежами, которые свергали императоров, и всё теми же проблемами с безопасностью граждан Рима. Империя расширялась, пока совокупные выгоды расширения превышали всевозможные риски. Потом она стала размываться и сокращаться, хотя потребности римлян в металлах не только не снизились, но даже возросли.

Что касается «одного исследования», согласно которому «две трети римских императоров умерли в результате свинцовой интоксикации», очевидно, имеется в виду статья 1965 года, напечатанная в американском медицинском (не историческом!) журнале. В наши дни «гипотеза свинцового отравления» выглядит как антинаучный фейк и не может рассматриваться всерьёз. Годы жизни императоров Рима документированы с точностью до месяца, недели, часто даже дня. Из 69 правителей империи от Октавиана Августа до Феодосия Великого 43, то есть те же две трети, погибли насильственной смертью. Не из-за отравления свинцом, а в результате самоубийства, в бою или были убиты заговорщиками. Всё это известные факты; не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понимать: жизнь императоров в жестоком Риме была такова, что большинство из них не доживали до своей «свинцовой интоксикации». Зачем распространять заведомые фейки, чья недостоверность ясна уже на уровне здравого смысла?

Но такова вся книга Эткинда. Она содержит множество логических и фактических ошибок, анахронизмов и передёргиваний, одно лишь их перечисление заняло бы несколько страниц. Так, автор дважды упоминает короля Англии Якова (1603−1625) как «умелого строителя империи», присоединившего Шотландию и разбившего испанскую армаду на море. Но Якову, сыну Марии Стюарт, не нужно было «присоединять» Шотландию: ведь до восшествия на английский престол он сам 36 лет занимал шотландский! А испанскую «Непобедимую армаду» разбили англичане, не шотландцы, при королеве Елизавете Тюдор, за 15 лет до воцарения Якова в Англии.

Ляпы и анахронизмы сочетаются у Эткинда с замечательными по глубине и точности наблюдениями. Например: «Ресурсно-зависимое государство всегда боится истощения сырья, но больше страдает от новых технологий, делающих его ненужным». Текст «Природы зла» необычайно плотный, в нём вовсе нет словесной воды, чем нередко грешит наш non-fiction. «Разные виды сырья имели богатые судьбы, — указывает Эткинд. — Вместе с людьми они тоже были творцами истории, её субъектами». Сам подход, прослеживающий связи между природой и историей, политикой, социальными процессами, необычайно продуктивен. Но он заслуживает более уважительного, доказательного отношения. Излагая более-менее достоверные факты и гипотезы, которые укладываются в авторскую концепцию «Природы зла», Эткинд охотно ссылается на конкретных авторов, цитирует их работы. А продвигая фейки, чаще ограничивается безликими «историками», «экономистами» или просто «учёными». Альтернативные же концепции, обладающие собственной доказательной базой, такие как «ресурсное государство» С. Г. Кордонского, не упоминает вовсе, словно их и нет.

Здесь мы подходим к самому интересному и важному вопросу, вернее, серии взаимосвязанных вопросов. Как сырьё влияет на историю и политику на самом деле? Зло ли сырьё? Или зло в ином, но в чём тогда? Оправданно ли, выступая в роли учёного, рассматривать историю, политику и экономику с позиций морали? Причём морали, однозначно трактуемой в понятиях современного нам леволиберального дискурса? Зачем в действительности написана эта книга? Какой аудитории она адресована? И кем может быть востребована? Стоит ли читать её всем остальным?

Восторженные рецензенты «Природы зла» с удовольствием цитируют выкладки автора о сырье и практически не обращают внимания на политическую программу, открыто заявленную в последних главах книги. А ведь именно ради неё всё и писалось. Как вышеупомянутая статья 1989 года показывала советским интеллектуалам ужасы тоталитаризма (которого в то время уже не было, он растаял сам сначала от хрущёвской «оттепели», затем в брежневском «застое») и достоинства демократии (которые до сих пор остаются для большинства наших сограждан скорее виртуальными), точно так же 30 лет спустя «Природа зла» призвана решить три задачи.

Во-первых, предъявить зримые образы мирового зла. У Эткинда это сырьё и государство; первое — как источник зла, второе — как субъект. «Сырьевая зависимость, — пишет автор, — формирует третий тип государства, я называю его паразитическим. [Оно] собирает свои средства не в виде налогов с населения, а в виде прямой ренты, поступающей от добычи и торговли естественным ресурсом. В паразитическом государстве население становится избыточным». Затем эта идея неоднократно повторяется и усиливается: «Петрогосударство зависит не от налогов с людей, а от пошлин или прямой ренты с торговли сырьём. Поскольку государство извлекает своё богатство не из налогов, налогоплательщики не могут контролировать правительство».

Понятно, речь идёт не о Норвегии, которую автор хвалит за рачительное сбережение нефтедолларов в пользу будущих поколении. Речь прежде всего о России, она, на его взгляд, стала жертвой пресловутого «ресурсного проклятия» и не научилась правильно распоряжаться своими природными богатствами.

Далее Эткинд пишет: «Сырьевую зависимость часто сравнивают с наркотической, проводя аналогию между непродуктивной экономикой, от которой страдают миллионы, и индивидуальной патологией. В Америке президент Буш сказал в 1996 году: «Нефть стала зависимостью» (на самом деле президентом США в 1996 году был Клинтон, а Буш-младший сказал это в 2006-м. — БТ). В России критики сырьевой зависимости говорят о «нефтяной игле», на которую села страна».

Всё это могло бы быть отчасти справедливо, если бы описывалось Эткиндом как тенденция, как один из множества неоднозначных факторов и рисков. Но ресурсный детерминизм подчиняет себе автора полностью; ничего иного, кроме «наркотической» зависимости от нефти, он не видит. «Природа зла» определяет Россию как паразитическое петрогосударство, которое «собирает свои средства не в виде налогов с населения, а в виде прямой ренты». В действительности только треть своих доходов бюджет РФ получает от нефтегазовой деятельности и экспорта нефтепродуктов, а две трети — это налоги, акцизы и внутренние поступления. Даже наблюдаемое нами падение цен на нефть отражается на жизни общества в неизмеримо меньшей степени, нежели кризис, вызванный пандемией коронавируса. Падение цен на нефть представляется национальной катастрофой лишь в головах аффилированных предпринимателей и тех интеллектуалов, кому теоретические схемы ближе и милее живой, многообразной реальности.

Во-вторых, образы зла существуют у Эткинда не сами по себе. Миру, где доминируют паразитические петрогосударства, грозит по их вине глобальная катастрофа. И эта катастрофа — климатическая: «Отказ от нефти случится потому, что засорится воздух». Ужасы грядущей катастрофы описываются так, как в начале прошлого века представляли себе Лондон, погребённый под горами конского навоза. Только теперь всё несоизмеримо хуже, так как из-за «эмиссии карбонов» погибнет весь мир: «Потепление на полтора градуса приведёт к разрушению коралловых рифов, затоплению островных государств и портовых городов, всеобщему продовольственному кризису и многомиллионным миграциям населения. В десятках малых, больших и самых больших стран мира будет объявлено чрезвычайное положение», — и так далее. Новые анонимные «учёные озабочены исчезновением насекомых: их общая биомасса уменьшается на 2,5% в год, и к концу века насекомых просто не будет. Больше половины пчёл в США уже вымерли. Тысячи видов рыб и птиц питаются насекомыми, они опыляют мириады растений, значит, исчезнут и они».

На самом деле во время величайшего массового вымирания всех времён (The Greatest Mass Extinction of All Time) на рубеже палеозоя и мезозоя исчезли 83% видов насекомых. Это случилось ~250 миллионов лет назад и стало следствием сложного сочетания глобальных катастроф, постигших нашу Землю. Но даже и тогда насекомые и рыбы выжили, а птицы стали эволюционировать из рептилий.

Аргументация «Природы зла» под стать её страшилкам. «Мы знаем, к примеру, что для предотвращения катастрофы отказ от мяса важнее отказа от бензина». Кто эти «мы»? Кому и почему важен отказ от бензина? Почему отказ от мяса ещё важнее? И почему вообще нам нужно принимать на веру, что миру грозит климатическая катастрофа?!

Ответов на все эти и подобные вопросы нет. В той парадигме, которую исповедует и продвигает автор, они и не нужны, они излишни. Истово верующий, по Тертуллиану, верует, ибо абсурдно. А заинтересованный, критически настроенный читатель, добросовестно преодолев все испытания и искушения «Природы зла», в конце книги внезапно оказывается у врат Церкви Глобального Потепления.

Game over. Да, ради этого и писалась вся книга. Автор привёл нас туда, куда вёл с самого её начала — в секту гретопоклонников и климатических катастрофистов. То, что начиналось как лес и зерно, продолжалось как сахар и хлопок, в конце концов привело, по Эткинду, к углю и нефти, к авторитарным «петрогосударствам», которые уже не просто неэффективны сами по себе — теперь эти «паразиты» человечества угрожают всему миру, самой жизни на Земле.

Но подлинный российский интеллектуал не может прямо объявить себя последователем шведской девочки, которая учёбе в школе предпочитает трибуны ООН и Давоса: на Родине такого интеллектуала не поймут. Чтобы стать Гретой Тунберг для Запада, достаточно выйти с плакатом к парламенту; чтобы стать ею в России, нужно написать книгу, о которой будут говорить и спорить. Нужно вызывать рефлексию, апеллировать к коллективному бессознательному, явным и тайным страхам, к несправедливостям, которые испытывают люди, к правде, которую от них старательно скрывают.

Но и это ещё не всё. Если образы зла названы, если есть глобальная угроза и «паразитические петрогосударства», которые её усугубляют, приближая мир к ужасному концу, тогда нужна и позитивная программа, как предотвратить конец. Эту программу Александр Эткинд не придумывает сам, а заимствует у своей тёзки Александрии Окасио-Кортес и других молодых леваков из Демпартии США. Она называется Зелёный новый курс (Green New Deal).

«Зелёный новый курс, — я вновь цитирую «Природу зла», — предполагает радикальное увеличение государственных расходов, субсидирование возобновляемой энергии, строительство инфраструктуры и массовую помощь безработным и бедным. Деньги будут получены от налогообложения сверхбогатых, и в частности от лишения тех, кто производит нефть и эмиссии, их налоговых льгот. […] Перераспределение расходов между человеком и природой, перераспределение доходов между классами и перераспределение эмиссий между народами».

И это называется — приехали. Выдающийся интеллектуал либеральных убеждений, начавший с жёсткой критики тоталитаризма, ныне предлагает уповать на силу государства, чтобы всё «отнять и поделить». Сознаёт ли он при этом, что перераспределение всего и вся в XXI веке будет означать конец глобальной рыночной экономике, какой мы её знаем, конец прогрессу, новым технологиям, конец пусть и худому, но всё-таки миру на Земле?

Да, он сознаёт. «Ограничения в добыче и потреблении ископаемого горючего не будут иметь рыночного характера, — пишет Эткинд. — Они могут исходить только от государств, или скорее от их объединений». И далее: «Международной системе государств придётся заняться новым просвещением, а при необходимости рационированием. Левиафан должен стать зелёным или его просто не станет».

В переводе с языка эвфемизмов на человеческий сказанное означает: для продвижения «Зелёного нового курса» необходима мировая диктатура, она установит контроль над «паразитическими петрогосударствами» и их природными ресурсами, после чего займётся «рационированием» отсталых народов.

Если всё это не тоталитаризм, тогда что? Мы уже проходили такое в ХХ веке, но в меньших масштабах; зелёный же Левиафан собирается переделывать под себя всю планету. И поскольку люди по доброй воле ни за что не захотят лишаться свободы выбора, своих денег, качественных животных продуктов и скоростных самолётов — Эткинд это признаёт — мировой Левиафан их будет жёстко принуждать. Какая горькая ирония: чтобы спасти всех нас от воображаемой «климатической катастрофы», нам предлагают путь реальных, неизбежных катастроф — военных, социальных и технологических, — которые будут означать крах привычного нам мира и откат в глубокую архаику, какой человечество не знало тысячи лет, со времён «катастрофы бронзового века».

Автор позиционируется в качестве учёного, но его «Природа зла» — ни в коей мере не научная работа, это опыт в жанре спекулятивного научпопа, набирающего популярность на волне интереса к non-fiction, документальной прозе. Суть спекулятивного научпопа в том, чтобы оседлать этот интерес и под видом разработки какой-либо значимой, вызывающей всеобщее внимание темы продвинуть в мир сомнительные, малосимпатичные идеи, которые сами по себе были бы сразу же опровергнуты и решительно отвергнуты. Но книга Эткинда документальна лишь отчасти и не в главном; скорее, перед нами заготовка новой библии для леволиберальной тусовки, испытывающей в наши дни и особенно в нашей стране беспощадный кризис идей. Хотел автор того или нет, но его «Природа зла» способна стать настольной книгой не только для них, но и для всех неофитов новой мировой секты климатических катастрофистов.

Отрицать глобальное потепление нелепо, оно происходит на наших глазами, и «год без зимы» 2019−2020 тому самый наглядный пример. Но столь же нелепо принимать естественное и циклическое изменение климата планеты за мировую катастрофу. Что это, как не гордыня? Человек велик, но слишком мал; да, он может уничтожить мир ядерным оружием, но он не властен менять климат на Земле, сжигая углеводороды. Климат — сложнейшая система связей и закономерностей; антропогенный фактор в ней ничтожен в сравнении с множеством природных и космических. Одно-единственное извержение вулкана, которое невозможно предотвратить, влечёт для климата планеты больше рисков, чем вся «эмиссия карбонов» за всю историю цивилизации людей. Эту эмиссию она переживёт, а вот насчёт коллективного безумия — я сомневаюсь. Настоящая природа зла — не в сырье и не в государстве, она всё там же, где разруха: в головах людей.

Искажённая и упрощённая картина мира, которую навязывает секта климатических катастрофистов, угнетает взгляд исследователя, сужает его творческие горизонты и подводит к идеям, недостойным настолько ёмкого, глубокого и мощного труда. «Природа зла» — прививка не от зла, а от левачества и опрощения, но выдержать её способен только сильный знанием и духом организм. Книга Эткинда прекрасна и опасна, своеобычна и ангажирована; чтобы разобраться в ней как можно лучше, нужно знать больше, чем знает сам автор, а понимать — ещё больше. Читать её не только можно — нужно! Но читать критически. Хотел автор того или нет, его спекулятивный научпоп адресует думающего читателя к множеству других достойных, актуальных книг, к серьёзной исторической и научно-популярной литературе как способу познания реальности человеком цифровой эпохи. Эта книга бросает вызов, и её вызов стоит принимать.

И последнее. Энциклопедисты эпохи Просвещения прониклись духом времени и навсегда изменили мир. Их труды пережили столетия лишь потому, что для настоящих просветителей тяга к истине была важнее идеологии и конъюнктуры. «Природа зла» вышла из печати недавно, но уже обласкана поклонниками и опровергнута жизнью. Среди кошмаров и напастей, которыми пугал читателей автор, нет ни слова, ни полслова про коронавирус, пандемии, угрозы биологического заражения. Зло пришло откуда его не ждали, и подлинная природа зла застала врасплох мир побеждающего глобализма. Популярные ещё вчера герои новостей не пережили этого удара. Исчезла с экранов вездесущая Грета Тунберг, не слышно вечного Джорджа Сороса, никто более не вопиет с трибун об опасности метана от коров и угрозах засорения воздуха нефтью. Всё, чем пичкали умы людей, чтобы сделать их податливыми к истерии климатических катастрофистов, вмиг стало пусто, пошло и неактуально. Прекрасный город Флоренция, где обитает и преподаёт проф. А. М. Эткинд, находится в Италии, в эпицентре всамделишной, а не виртуальной катастрофы. Автор может наблюдать вживую, насколько далеки от истины фантасмагории «Природы зла». И вот уже ЕС малодушно отворачивается от Италии, а Россия, по Эткинду, то самое «паразитическое петрогосударство», посылает помощь. Весь мир в прямом эфире наблюдает, какие общества оказываются эффективнее в борьбе с труднейшим за последние десятилетия вызовом цивилизации и какова в этой борьбе действительная роль сырья и государства.

Борис Толчинский — кандидат политических наук, писатель, публицист