Алиева и Пашиняна призвали изменить историческое сознание

Томас де Ваал, известный британский и один из компетентных западных экспертов по проблемам Закавказья, решил, правда, несколько запоздало, отреагировать на состоявшуюся 15 февраля на Мюнхенской конференции по безопасности открытую дискуссию между президентом Азербайджана Ильхамом Алиевым и премьер-министром Армении Николом Пашиняном.

Она обозначена в публикации московского Центра Карнеги и частично касается интерпретаций прошлого, которые используют политики в отношении нагорно-карабахского конфликта. По мнению де Ваала, она «была тягостной», что «еще больше осложняет урегулирование затяжного конфликта», и «нужен кодекс ограничений в области истории». Эксперт обратил внимание на то, что Алиев ссылался на Кюрекчайский договор 1805 года, «чтобы обосновать претензии Азербайджана на Карабах, затем он предложил предоставить карабахским армянам права меньшинства, если Карабах вернется под контроль Азербайджана, но тут же оттолкнул любых слушающих его армян, заявив, что никакого армянского наследия на этой территории нет». В этой связи руководитель управления пресс-службы министерства иностранных дел Азербайджанской Республики Лейла Абдуллаева заявила, что «мы рекомендуем МИД Армении изучить Кюрекчайский договор; было бы даже полезно подготовить брошюру об этом соглашении», и что «их близкое ознакомление с этим договором приблизило бы время заключения мирного договора между Арменией и Азербайджаном».

Однако де Ваал рекомендует Баку «переиздать текст договора о дружбе, который в 1724 году во времена персидского владычества подписали армянские властители Карабаха и азербайджанские ханы Гянджи», уточняя, что «он был направлен против Османской империи» и «обозначает точки соприкосновения», а не вражды. Речь идет о подзабытом историками подписанном в Гандже 6 апреля 1724 года договоре между меликами Хамсы (Карабаха) и правителями Гянджи при посредничестве главы грузинских феодалов Закавказья Махмет-Кули-хана о совместной борьбе против вторгшихся в Закавказье войск Османской империи. Приведем небольшой фрагмент из этого документа: «Население (джамаат), войска, молодежь (джаванан), старосты (кядхудаян) и знатные люди (айян) кварталов 81 улицы, приведенных в этом списке, дали обязательство и клялись («тааххуд-у-йад-е-гасам), что впредь не учинят вреда армянскому населению и прочим христианам, попавшим на путь нерадения, невежества (гафлат-у-джахалат), которые отныне прекратят нападения друг на друга, а также на мусульман и на караваны: повинуются и будут общаться с городом. А мы со своей стороны обязуемся следить за молодежью и прочими посетителями города, чтобы они не причинили зла и вреда армянам и оставили их в покое».

Есть и письмо русского дипломатического агента в Персии Ивана Карапета (Ширванова), который сыграл заметную роль в подготовке и в подписании Гянджинского договора. В донесении царскому правительству он писал: «В этой стране (Персии — С.Т.) отважных людей как армян, так и грузин и кызылбашей — много». Мы не собираемся вступать по этому поводу в полемику с закавказскими историками, которые в разные времена по-разному интерпретировали эти события. Мы просто фиксируем факт достаточно хорошего знакомства де Ваала с историей закавказских народов. Правда, сохраняется интрига. Выступали ли тогда мелики Карабаха и правители Гянджи с позиций сепаратизма в отношении Персидской империи или выстраивали совместную оборонительную политику, пытаясь найти поддержку у русского императора Петра Великого, войска которого находились тогда в Закавказье, кстати, по договоренностям с Сефевидами, на которых одновременно наступали афганские племена и османы?

В азербайджанской историографии доминирует точка зрения, согласно которой «помощь» Персии со стороны России обозначается как «реализация собственных планов или стремление к «порабощению» закавказских народов. Британский эксперт смотрит дальше и глубже, выступая против избирательного подхода политиков к историческому материалу, связанному с нагорно-карабахским конфликтом, заявляя, что для него не существует «закрытых тем» с точки зрения анализа ситуации, и что он видит, как прошлое народов региона подвергается политической эксплуатации, превращающей все «в мозаику воюющих между собой национальных историй». Он говорит о необходимости обозначения новых горизонтов в разработке проблем нагорно-карабахского конфликта с выдвижением если не на первый план, то хотя бы в поле внимания забытых исторических сюжетов во взаимоотношениях азербайджанцев и армян. На наш взгляд, подобная задача уже давно назрела.

Де Ваал является одним из тех редких западных специалистов по региону, которые на психологическом уровне тонко чувствуют ситуацию. Поэтому когда он закладывает в свои рассуждения «информационные мины», таковыми они кажутся только на первый взгляд. На протяжении определенного периода времени он высказывал немало прогнозов, одни из которых сбылись, другие заставляли политиков искать выходы из многочисленных исторических и пропагандистских мифов, с помощью которых конфликтующие стороны часто или почти всегда освещали и освещают бурные события в Закавказье. Но пока, как говорит де Ваал, «конфликтующие стороны не демонстрируют ни одного признака для достижения приемлемого компромиссного соглашения», и его призывы к Баку и Еревану отказаться от «мрачных версий истории, бытующих в обеих странах», остаются гласом вопиющего в пустыне.