Крах доктрины европоцентризма меняет Закавказье

Бывший президент Франции Николя Саркози выступил в университете Франсиско де Виктория в Мадриде. Он заявил, что «на протяжении веков мировая ось проходила на Западе, и сегодня она сместилась на Восток». Свои слова он подтвердил демографическими данными, согласно которым из семи миллиардов человек, живущих на планете, четыре миллиарда живут в Азии, а в центре только 800 миллионов. В тоже время он констатировал «исторический кризис, переживаемый Европейским союзом», то, что «не может получиться единой Европы из 27 стран» и он распадается на «четыре Европы»: Шенгена, евро, обороны и союза. И призывал отказаться от старых концепций и задуматься о «будущих Европах».

В таких суждениях нет ничего оригинального. Об этом недавно говорил и нынешний президент Франции Эммануэль Макрон. Такие же выводы содержатся и в многочисленных докладах, подготовленных различными европейскими исследовательскими центрами. Но на тезисы Саркози особое внимание обратили в странах Закавказья потому, что именно с его именем связываются не только посреднические усилия Парижа во время кавказской войны августа 2008 года, но и обозначение новой политики ЕС в регионе, которая «шла на смену политике США и создавала новую геополитическую реальность». Вскоре появился проект «Восточное партнерство», который охватывал Грузию, Азербайджан и Армению, но при этом принес печали и горести Украине. Тогда всё объяснялось просто: ЕС вступил в борьбу за контроль над акваторией и ресурсами Чёрного и Каспийского морей и важнейшим путем транзита энергоресурсов из Средней Азии и даже из Ирана в Европу в обход России.

Предлагаемая странам региона концепция нового европоцентризма предполагала выстраивание со странами региона такой политики, которая позволяла не только взаимодействовать с ними, но и формировать общую стратегию, направленную на вытеснение Москвы из Закавказья. Однако не по Сеньке оказалась шапка. Если после кавказской войны августа 2008 года, когда Россия признала независимость Абхазии и Южной Осетии, прогрузинский и антироссийский вектор европейской политики был предопределен, то в нагорно-карабахском конфликте необходимо было занимать сторону одной из местных конфликтующих сторон, что ломало предполагаемую целостную геополитическую архитектуру региона. Другой вариант, связанный с проведением в Азербайджане и в Армении, как это позже удалось на Украине, «цветных революций» и через это выход на урегулирование конфликта, был либо сорван, либо вообще не имел шансов на реализацию. Именно это обстоятельство привело к усилению позиции ЕС в Тбилиси, но осложнило отношения с Баку и Ереваном.

Удивительно, но факт: Европа уже второй раз «прокалывается» на попытках создать в Закавказье единое экономическое и политическое пространство. Первый раз такая попытка предпринималась странами Антанты в конце 1919 года, после вывода английских оккупационных войск из региона. Существовал еще один сценарий захода ЕС в Закавказье с юга, через Турцию, но в случае интеграции последней в Европу. Не случайно в октябре 2009 года Турция и Армения подписали так называемые Цюрихское протоколы, предусматривающие восстановление дипотношений между двумя станами и открытие границ. Однако этот сценарий был сорван Баку и Анкарой. В итоге политика ЕС в отношении трех стран Закавказья действительно оказалась дифференцированной. Если Грузия и Армения как христианские страны заявляют, что они стояли «чуть ли не у истоков европейской христианской цивилизации», то Азербайджан идентифицируют себя с исламским миром. Грузия тяготеет к НАТО, тогда как Армения является членом ОДКБ.

Тем не менее, как считают многие европейские эксперты, в странах региона предпринимались и предпринимают немало усилий для того, чтобы в Брюсселе не ставились под сомнение их «интеграционные способности», готовность разворачиваться в той или иной форме. Раньше Тбилиси, потом Ереван стали позиционировать себя чуть ли не в качестве «региональных маяков демократии». Баку объявил о досрочном роспуске парламента и заявил о стремлении начать политические реформы. Но проблема в том, что три республики Закавказья выступают в роли потребителей «европейских благ», а не их производителей. Вновь напрашивается историческая аналогия: в 1918—1919-х годах английская оккупационная администрация также пыталась «привить демократию» сложившимся тогда в регионе политическим режимам. Вот только столкнулась с проблемой острых межэтнических противоречий, отсутствием демократической практики зарождения и функционирования политических партий, которая предполагает агрегацию и артикуляцию политических интересов в социальных группах.

У Лондона ничего не получилось, хотя чиновники оккупационной администрации оставили после себя немало интересных записок, большинство из которых до сих пор сохраняют граф «секретно» в британских архивах. Не случайно многие «продвинутые» закавказские эксперты заявляют, что «регион может продвигаться в сторону толерантности европейского типа, прежде всего, в сфере межэтнических взаимоотношений, лишь в случае, если Европа, как некогда Россия, будет выступать на протяжении десятилетий спонсором развития, экспортируя свой набор ценностей». Увы, странам Закавказья исторически не везет. После развала Российской империи в 1917 году новоявленным государствам Азербайджана, Армении и Грузии не удалось стать свободными, и они оказались под иностранной оккупацией чуть ли не до начала 1920-го года. Потом начался процесс их советизации. После развала СССР новоявленные лидеры этих государств, особенно Тбилиси и Баку, стали искать внешних покровителей, активно разыгрывая российскую «карту», хотя Москва тогда проявляла в регионе пассивность.

Сейчас, как пишет португальское издание Publico, отталкиваясь от «тезисов» Саркози, происходит, с одной стороны, заметное усилений влияния России в мировой политике, эпицентр которой смешается в Азиатско-Тихоокеанский регион на фоне невиданного по историческим меркам кризиса доктрины европоцентризма. Точка зрения, что Европу волнуют проблемы и конфликты в Закавказье и соседних регионах (вроде израильско-палестинского), «представляется уже большим заблуждением». В политическом и геополитическом плане конец европоцентричного мира для Закавказья в строгом смысле этого слова стал очевидным, когда американские эксперты заговорили о потере интереса США к региону, а в Европе стали обозначать его в качестве отдаленной геополитической периферии, которая потенциально перестает быть площадкой для противостояния новых внешних игроков. Сегодня начинается стремительная трансформация Турции и Ирана.