Воевать смело — умирать с честью! Заповедь горца, защитившего Родину

Вот уже в 74-й раз Россия отмечает свой главный национальный праздник — День Великой Победы. Одолеть гитлеровскую Германию СССР смог благодаря и мастерству военачальников, и величайшему мужеству офицеров, солдат и партизан, и невероятной самоотверженности тружеников тыла.

И, без сомнения, победа в Великой Отечественной войне едва ли могла быть одержана без единства и сплочённости многонационального советского народа. В атаке и в разведке, у станка и в госпиталях — миллионы советских людей были объединены одной целью — защитить Родину: маленькое село на берегу Волги, блокадный Ленинград, горный аул, Москву-столицу. Какая у кого была национальность? Какому богу они молились? Все это было неважно в такой жестокой, беспощадной войне.

Из Дагестана ушли защищать родину свыше 158 тысяч человек — представители многих народностей. Многие из них были награждены орденами и медалями, высокого звания Героя Советского Союза удостоены 58 дагестанцев, семь человек стали кавалерами ордена Славы всех трех степеней.

Каждый из защитников Родины достоин отдельного рассказа о его подвигах. Сегодня наш рассказ о подвиге Героя Советского Союза Магомед-Загида Абдулманапова, который в предгорье Крыма, в селе Ашага-Джамин, в составе группы разведчиков вступил в неравный бой с батальоном фашистских захватчиков и погиб, прославив свое имя в веках. За помощь в подготовке материала ИА REGNUM благодарит кандидата исторических наук, доцента кафедры истории Дагестана Дагестанского госуниверситета Мурата Курбанова.

С песней по войне

Магомед-Загиду не было и 20 лет, когда его — уроженца села Карата Ахвахского района Дагестана в 1942 году призвали в ряды Рабоче-крестьянской Красной армии. О нем и его подвиге стало известно из воспоминаний Михаила Осипова — корреспондента советской фронтовой газеты, который встречался с Магомед-Загидом и его сослуживцами до событий, о которых пойдёт речь ниже, а с одним из них — уже после героической гибели его товарищей.

В 1944 году Абдулманапов служил в танковой части. Молодой человек среднего роста, с большими чёрными изогнутыми бровями и огромными живыми глазами имел славу отважного разведчика, который неоднократно ходил по тылам врага. Он был простым в жизни, скромным, очень подвижным и вечно веселым. Товарищи, служившие с ним, никогда не видели его угрюмым, даже в самые тяжелые минуты. Воспоминания о доме, о Дагестане оживляли его ещё больше.

«Хорошо у нас. Горы, зелень, много воздуха, всегда яркое солнце. Вот добьем врага, тогда снова буду жить в горах. Будет тихо, спокойно и весело. Опять буду песни петь и буду дома», — говорил боец в разговоре с Осиповым. Разведчики любили его простые песни, хоть и не понимали его языка.

Рана разведке не помеха

В один из апрельских дней 1944 года, с восходом солнца, Абдулманапов вернулся к себе «домой» — в обжитый блиндаж, вырытый в глинистой и вечно сырой земле. Одежда на нём грязная, полы шинели изодраны в клочья. Из перевязанной правой руки сочилась кровь. Лицо его было бледно-желтым, дышал он медленно и тяжело. Вместе с ним был его друг Василий Ершов — молодой белокурый парнишка.

Бойцы пришли «с уловом» — привели с собой пленного, немецкого ефрейтора. Магомед-Загид не первый месяц был на войне, много ходил в разведку и по тылам противника, участвовал в боях, но это было его первое ранение. Рука болела и отнимала силы, но отправляться в госпиталь дагестанец категорически отказался. Он попросил своего товарища — командира отделения разведчиков Николая Поддубного не докладывать начальству о его ране, ведь впереди был Симферополь, а затем — Севастополь, а он очень хотел быть вместе с сослуживцами.

«Пусть рука ноет, только не оставляйте меня в госпитале», — попросил командира Магомед-Загид.

Красная Армия наступала в Крыму, и нужно было идти в глубокую разведку, узнать расположение войск противника. На долю отделения разведчиков сержанта Поддубного выпала честь сесть на танки и идти в глубокий рейд. Николай выполнил просьбу Магомед-Загида, и дагестанец, несмотря на рану, 12 апреля 1944 года вместе с ещё восьмерыми бойцами отправился на разведку.

Неравное сражение

Отделение Поддубного столкнулось с вражеским заслоном. Отступать было некуда, и советские разведчики приняли бой. Когда командиру батальона противника донесли, что против его роты сражаются лишь девять советских солдат, он послал парламентера рассказать этим безумным русским о безвыходности их положения и предложить немедленно сдаться в плен. Немец осторожно подполз к уже поросшим травой старым окопам, где заняли оборону разведчики, и на ломаном русском языке прохрипел, что им будет дарована жизнь, если они сдадутся. Оскорблённый таким предложением, Николай Поддубный в ярости поднялся над окопом и, грозя автоматом, прокричал:

«Твой капитан трус. Он мерит всех по себе. Мы, русские, в плен не сдаемся».

Трижды в течение первого часа неравного боя рота гитлеровцев атаковала окопы гвардейцев и все три раза откатывалась назад, бессильная сломить стойкость и волю разведчиков. Батальон противника уже развертывался в боевой порядок. Гитлеровцы осмелели и, не слыша выстрелов, поднялись во весь рост и побежали к окопам. Немецкий офицер что-то кричал, и его бойцы ускорили шаг. Они, похоже, были уверены, что-теперь-то гвардейцы сдадутся, куда им девятерым против целого батальона.

Однако немцы поторопились с выводами. Когда враги приблизились к окопам, разведчики один за другим бросили гранаты. Гитлеровцы оцепенели от неожиданности. Некоторые ещё шли вперёд по инерции, но дорогу им преградили выстрелы из автоматов. Гитлеровцы побежали назад, оставив у окопов трупы немецкого офицера и более двадцати солдат.

На несколько минут настало затишье, после чего с возвышенности ударили пушки. Они били по окопам, в которых притаились девять смельчаков. Десятки снарядов разорвались в районе расположения горстки советских разведчиков, после чего фашисты снова пошли в атаку. Отбиваться становилось всё сложнее, поскольку у разведчиков кончались патроны. Стрельба стала медленной и расчётливой, что добавило смелости гитлеровцам.

Вскоре огонь и вовсе прекратился. Немцы бежали к окопам во весь рост, и когда до цели оставались считанные метры, гвардейская девятка выскочила из укрытия и вступила в рукопашный бой.

На Магомед-Загида Абдулманапова, который первым выскочил из окопа, набросились сразу три немца. Горец вцепился руками в горло одного из них и принялся душить. Двое других гитлеровцев пытались освободить товарища, но, когда им удалось скрутить дагестанца, тот, третий, был уже мёртв. Однако схватка длилась недолго. На каждого из истекавших кровью разведчиков набросилось по 10−20 врагов, и у советских бойцов практически не было шансов на успех. Их скрутили и повели к командиру батальона.

Верность присяге ценою жизни

Советских гвардейцев медленно вели по извилистым улицам деревушки. Николай Поддубный посмотрел на окровавленных, измученных друзей и, вытирая кровь на лице, обратился к ним с последним наставлением.

«Ребята, это не последний наш бой. Теперь настанут минуты испытания нашей верности. Как старший среди вас и как коммунист перед смертью напоминаю вам о присяге. Нас будут мучить. Так умрем же, как и подобает умирать гвардейцам, — с честью и гордостью», — сказал командир разведчиков.

Воинов привели на широкую площадь в центр села. Фашисты окружили горстку смельчаков и с любопытством разглядывали тех, кто, похоже, не боялся даже смерти. Сюда же сбежались местные жители, и они стали свидетелями великой трагедии.

Первым пытали Ершова, который и без того был ранен навылет в грудь пулей и осколком снаряда в руку. Разъярённый офицер дал соответствующий приказ, после того как он отказался выдать информацию о местонахождении войск его танковой части в обмен на жизнь. Следующим офицер подошёл к Магомед-Загиду Абдулманапову.

— Ну, они-то — русские, а ты кто? Чего же ты молчишь? Что тебе терять? Ты чужой для них. Каждый должен думать о своей жизни. Откуда ты? — спросил офицер.

— Известно откуда, — спокойно ответил Абдулманапов. — Мы все дети одной матери-Родины.

— Коммунист?

— Нет. Но я хотел бы умереть коммунистом.

— Интересно, что скажешь, когда тебя начнут резать на куски.

— Пытками нас не запугаешь, — сказал в ответ Магомед-Загид и плюнул в лицо офицеру.

Его тут же схватили, сбили с ног и долго мучали. Офицер приказал вырезать на его груди звезду, и фашисты исполнили приказание. Затем жестоко пытали и остальных, требовали показаний, но разведчики не нарушили верности присяге. Никто из них даже имени своего не назвал.

На рассвете немцы расстреляли полумертвых, истерзанных гвардейцев, а тела бросили в глубокий ров за селом. Когда сумерки покрыли землю, к мученикам тайком пробрались местные девушки. Они вынесли тела героев и положили в саду. Среди замученных и убитых гвардейцев один ещё подавал признаки жизни. Подруги взяли его и перенесли домой. На его теле было десять огнестрельных ран и семь штыковых, но он чудом ещё жил. Это был Василий Ершов, который и рассказал в крымском госпитале фронтовому корреспонденту, а вместе с ним и всей стране, о подвиге своих убитых товарищей.

«И благодарно вывела страна на мраморной плите их имена»

В центре города Симферополя установлен памятник. На огромном пьедестале стоит танк — тот самый, на котором воевала храбрая девятка разведчиков. На гранитном обелиске высечены имена Героев Советского Союза, погибших смертью храбрых: Николай Поддубный, Магомед-Загид Абдулманапов, Григорий Захарченко, Михаил Задорожный, Александр Симоненко, Иван Тимошенко, Петр Велигин, Петр Иванов. Сюда тела героев перевезли после того, как Крым был освобождён в годы Великой Отечественной войны. А то самое село Ашага-Джамин в ознаменование подвига разведчиков ныне носит славное имя Геройское.

Спят в Симферополе в могиле братской

Семь русских и аварец, мой земляк.

Над ними танк, их памятник солдатский,

Еще хранит следы былых атак,

И благодарно вывела страна

На мраморной плите их имена.

Пусть память их товарищи почтут,

Пусть недруги их имена прочтут…

Так о подвиге девяти Героев Советского Союза, среди которых был и его земляк Магомед-Загид Абдулманапов, написал в поэме «Солдаты России» дагестанский поэт Расул Гамзатов.