Индустриализация и перевооружение СССР на фоне международных отношений

Развитие международной обстановки требовало немедленного развития оборонной промышленности и армии. В 1928 году был принят мобилизационный план «С-30», который предусматривал развитие военной промышленности на 1927−1930 годы. Основной упор делался на производство ручного огнестрельного оружия, мелкокалиберной и тяжелой артиллерии (в сотрудничестве с фирмой Крупп). Было задействовано 163 завода и 97 предприятий сырьевой промышленности. Крупп передавал технологии производства не только орудий, но и снарядов, взрывателей и порохов. Постановлением ЦК ВКП (б) 1929 г. к 1930−1931 гг. было запланировано полностью ликвидировать материально-бытовые недостатки армии, создать образцы современной техники, вооружения, которые потом пойдут в армию, особое внимание уделялось развитию воздушного флота. По первому варианту пятилетнего плана 1928 года планировалось увеличить производство боеприпасов в 2,7 раза, ручного огнестрельного оружия — в 2,5−3 раза, самолетов — в 2,7 раза, автомобилей для нужд армии — в 4−5 раз и танков — в 15 раз. Основным театром военных действий в 1930 году был признан западный, где возможным считался враждебный блок Польши, Румынии, Финляндии, Эстонии и Латвии при поддержке Франции.

Новая политика в отношении обороны страны требовала значительного роста экономики вообще и военных затрат в частности. Государственный бюджет 1927−1928 года оценивался в 6581 млн руб., оборонная его составляющая равнялась 743 млн руб.(11,1%). В 1928—1929 гг. было запланировано повышение бюджета до 7752 млн руб., из них на оборону выделялось 850 млн руб.(10,9%). К 1932 году бюджет планировали довести до 14 082 млн руб., оборонные траты из них — до 1425 млн руб.(11,5%). Разумеется, проблемы индустриализации и производства оружия не сводились к финансированию. Итоги 1931 года были неудовлетворительными. Сказывалась и слабость производственно-технической базы, и недостаток научно-исследовательских и опытно-конструкторских разработок, и низкий уровень производственной культуры.

Вопрос о темпах индустриализации был тождественен вопросу о самом существовании Советского Союза. Сталин категорически возражал против предложений сдержать промышленное развитие страны. 4 февраля 1931 г. он четко и ясно заявил:

«Задержать темпы — это значит отстать. Отсталых бьют. Но мы не хотим оказаться битыми. Нет, не хотим! История старой России состояла, между прочим, в том, что её непрерывно били за отсталость».

Ситуация была предельно ясна, и поэтому у страны по сути дела не было выбора:

«Таков уж закон эксплуататоров — бить отсталых и слабых. Волчий закон капитализма. Ты отстал, ты слаб — значит ты неправ, стало быть, тебя можно бить и порабощать. Ты могуч — значит ты прав, стало быть, тебя надо остерегаться. Вот почему нельзя нам больше отставать… Мы отстали от передовых стран на 50−40 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут».

Через 10 лет был 1941 год…

Ускоренное развитие промышленности продолжилось. Военно-морской флот также не остался без внимания. Эти планы стали довольно энергично воплощаться в жизнь. В 1929—1932 гг. в строй вступило 7 подводных лодок, 8 сторожевых кораблей, 59 торпедных катеров. С начала 1930-х годов в состав Черноморского и Балтийского флотов стали поступать новые корабли и авиация. За годы первой пятилетки тоннаж флота увеличился в два раза, но все же оставался ниже уровня 1913 г. С 1933 года началось активное строительство подводного флота. Во второй пятилетке количество подводных лодок РККФ должно было составить уже 137 единиц. При строительстве флота и прежде всего на Северном море и на Тихом океане упор делался на возможность вести успешные оборонительные действия.

Первый пятилетний план предусматривал и значительное развитие железнодорожного транспорта. Запланировано было строительство 16 181 км новых путей, протяженность двухпутных и многопутных путей выросла с 15 609 км в 1928 году до 19 006 км в 1932 году. Дороги получили 3 тыс. новых мощных локомотивов и 71 тыс. вагонов, в том числе 40 тыс. большегрузных. В результате значительно вырос объем грузоперевозок, что имело, разумеется, не только экономическое, но и военное значение. Если в 1928 году железнодорожный транспорт перевез 156,2 млн тонн, то в 1932 г. — 267,9 млн тонн. Программа, принятая в 1929 году, начала выполняться. По данным, представленным Советским правительством в Лигу наций весной 1931 г., в РККА числилось всего 562 тыс. чел. (включая 37,7 тыс. среднего и высшего комсостава), в военизированных формированиях, под каковыми числились пограничные и внутренние войска ОГПУ, конвойная и военизированная стража — 58,9 тыс. чел. (из них 3,92 тыс. чел. среднего и высшего комсостава), в авиации числилось 750 самолетов. Это были несколько заниженные данные, но все же они отражали действительность. Перевооружение советской армии и флота только начиналось.

Главный упор в военном секторе экономики, разумеется, делался на перевооружение армии. Если в 1930 году было изготовлено 102 000 винтовок Мосина образца 1891/30, то в 1931 году — уже 154 000. Гораздо большим должен был стать скачок в сложном производстве. Если в 1930—1931 гг. советская промышленность могла производить только 740 танков в год, то в 1932—1933 гг. эти показатели должны были вырасти до 4000. Между тем стартовать приходилось с низкого уровня. Даже производство МС-1, морально устаревшего уже при проектировании танка, налаживалось с большими сложностями, весьма велик был процент брака. В 1932 году производство самолетов в СССР превысило наибольший дореволюционный показатель 1916 года, закупки авиатехники за границей сократились на 17%. В этот период вообще появились признаки свертывания заказов за рубежом. Началось скачкообразное развитие отечественного самолето‑ и моторостроения. В случае войны в 1931 году авиапромышленность должна была выпустить 4360 самолетов и 4848 моторов в год.

Между тем в 1929 году было произведено 912 самолетов (все военные), в 1930 — 1149 самолетов (1106 военные), в 1931 году — 1489 самолетов (1359 военные) и в 1932 — 2670 самолетов (2362 военные). Большую часть из них были самолетами-разведчиками (25,6%, это был тип многоцелевого самолета), истребителями (13,9%) и бомбардировщиками (6,1%). В моторостроении рост был еще большим — с 990 в 1929 году до 4917 в 1932 году. Производство самолетов увеличилось в 2,7, а моторов — в 5 раз. В 1929—1933 годах ВВС получили 7230 самолетов, в том числе 636 истребителей и 551 бомбардировщик. Если в 1929 в РККА было 17 авиабригад, то в 1933 году — уже 35. Потенциальный противник также не стоял на месте. По данным разведывательного IV Управления Штаба РККА, с 1930 по 1933 годы штаты Вооруженных сил пяти пограничных государств — Польши, Румынии, Финляндии, Латвии, Эстонии — возросли по орудиям среднего и крупного калибра на 22%, самолетам — на 126%, по танкам — на 238%.

Тем не менее эти государства, даже при формальном объединении в блок, не могли рассчитывать на успех, даже на начальном этапе возможной войны. К весне 1932 года на западных границах СССР было построено 12 укрепленных районов, которые в основном были оснащены пулеметными огневыми точками. Качество укреплений на «линии Сталина» часто оставляло желать лучшего, глубина обороны невелика (от 1 до 5 км). Артиллерийские доты были многочисленными (около 10%) и имели на вооружении 45-мм и 76-мм орудия. В целом этого было вполне достаточно для борьбы с ударными кавалерийскими группами потенциального противника, которые были оснащены тогда легкой бронетехникой. Время полной военной беззащитности страны прошло. Отчет германской разведки о РККА за февраль 1933 года гласил:

«Значение армии в общем поднялось до такой степени, что она в состоянии вести оборонительную войну против любого противника. При нападении на Красную Армию современных европейских армий великих держав, возможная их победа может быть поставлена под вопросом. При своем численном превосходстве Красная Армия в состоянии вести победоносную наступательную войну против своих непосредственных соседей на Западе (Польша, Румыния)».

Положение СССР оставалось весьма тяжелым. Одним из решений, которое могло способствовать выходу из весьма тяжелого внешнеполитического и экономического кризиса, стало установление дипломатических отношений с США. Торговые отношения между двумя странами начали развиваться вскоре после окончания Гражданской войны. Одной из форм экономических контактов было предоставление американским кампаниям концессий на территории Советской России. Первая — на разработку асбестовых рудников в Алапаевском районе на Урале — была заключена в 1921 и действовала до февраля 1929 года. В 1922 году американская фирма получила концессию на разработку нефти и газа на Северном Сахалине (который еще не контролировала Москва), в 1925 году — на разработки марганцевых рудников в Чиатури в Грузии (1928 году концессия была расторгнута советской стороной).

Американские граждане вели торговлю в СССР без каких-либо ограничений, но, как отметил государственный департамент США в июле 1927 года: «Лица, занимающиеся такого рода торговлей и сношениями (экономическими с СССР — А.О.), действуют, однако, на свой страх и риск». Разумеется, подобная политика не могла не отразиться на кредитах, которые трудно было получить на длительный срок и на выгодных условиях. Для советских покупателей они заключались на срок от 1 месяца до 1,5 года. Тем не менее показатели торговли росли. Если в 1923 году СССР занимал 32-е место среди экспортеров из США, то в 1926 году он занял уже 12-е место. Некоторые показатели были весьма впечатляющими. Так, например, в 1924—1925 годах Советский Союз закупал 10% производства тракторов фирмы Форд.

После разрыва советско-британских отношений в мае 1927 года администрация Джона Келвина Кулиджа лишь убедилась в правильности выбранного ею курса. 14 апреля 1928 года государственный секретарь Френк Келлог сделал заявление о неразумности установления дипломатических отношений с СССР:

«Правительство Соединенных штатов убеждено, что взаимоотношения на основах, обычных для дружественных наций, не могут быть установлены с правительственным образованием, являющимся агентом группы, считающей своей задачей ниспровежение существующего политического, экономического и социального порядка во всем мире, и соответственно с этим определяющей свое поведение в отношении других стран. Опыт различных европейских правительств, признавших советских режим и вступивших с ним в сношения, убедительно показал мудрость политики, которой последовательно придерживалось правительство Соединенных штатов. Признание советского строя не повело к какому-либо прекращению вмешательства большевистских руководителей во внутренние дела какой-либо признавшей страны, ни к принятию ими других основных обязательств, вытекающих из международного общения».

Из всего это был сделан вывод — восстановление дипломатических отношений только навредит народу США. При этом Келлог фиксировал рост товарообмена между двумя странами (при этом Америка гораздо больше вывозила, чем ввозила), против чего он, разумеется, не возражал.

До октября 1929 года дела развивались прекрасно. Во-всяком случае, с точки зрения Вашингтона. Рынок уверенно развивался, доллар был стабилен, банковские ставки выгодны для промышленности. Граждане США с уверенностью смотрели в будущее. В октябре 1929 года начался кризис, который покончил с прекраснодушием и уверенностью в себе. Кризис нанес мощный удар по мировой экономике. Показатели мирового импорта резко упали. Если в 1929 году он составил 35 595 млн долл. (первые позиции занимали Великобритания — 5407 млн долл., США — 4339, Германия — 3203, Франция — 2282, Италия — 1140, Япония — 995 млн долл.), то в 1932 — 13 969 млн долл. (Великобритания — 2276, США — 1325, Германия — 1112, Франция — 1171, Италия — 424 и Япония — 395 млн долл.). Американская экономика оказалась в исключительно тяжелом положении. С 1929 по 1933 гг. лопнул 5761 банк с общей суммой вкладов в 5 млрд долларов, добыча угля упала на 41,7%, выплавка железа — на 79,4%, стали — на 76%, производство автомобилей — на 80%. Стоимость промышленной продукции за первый год кризиса упала с 70 до 31 млрд долларов, в десятки раз упали цены на сельскохозяйственную продукцию.

Кризис совпал с началом первой пятилетки и привел к дальнейшему росту торговли между двумя странами. В 1929 году экспорт из США в СССР составил 85 млн долларов, что составило 1,6% от общего экспорта (5241 млн долл.), в 1930 г. он вырос до 114,4 млн и 3% (при падении общего экспорта до 3843,2 млн долл.), в 1931 немного сократился до 103,7 млн и 4,3% (при продолжившемся падении экспорта из страны — 2424,3 млн долл.). В целом, советский вывоз был довольно скромным по сравнению с американским вывозом в Великобританию. В 1929 году он составил 841 млн долл., в 1932 году — 282 млн долл. По ряду товаров СССР превратился для Америки в лидирующего покупателя. Так, например, в 1928 году в Советский Союз было поставлено 10,1% экспортируемых из США тракторов, в 1929 году — 23,7%, в 1930 году — 50%, в 1931 году — 77,3%. По металлообрабатывающим станкам эти показатели составили в 1928 году 4,6%, в 1929 — 7,3%, 37,3% в 1930 году и 57,3% в 1931 году, по плугам конным и механическим — 5,8% от общего вывоза в 1928 году, 5,9% в 1929 году, 22,8% в 1930 году и 30,9% в 1931 году. Весьма значительными были показатели оборудования для горной и нефтяной промышленности.

Закупки проводились через созданное в 1924 агентство Амторг, фактически оно выполняло функции торгпредства и посольства в США. Ввиду отсутствия кредитных гарантий со стороны федерального правительства кредиты, которые предоставлялись Амторгу, были краткосрочными и дорогими. В начале 1930-х 1/3 из них давалась на срок от 3 до 6 месяцев, 1/3 — от 9 до 12 месяцев и 1/3 — на срок от 24 и более месяцев. В результате это фактически поднимало платежи за приобретаемые товары в среднем на 25%. Возникали проблемы с судами под советским торговым флагом, приходившими в порты США, фрахтом американских кораблей и т.п. В 1929—1930 гг. советские заказы выполнялись на предприятиях, расположенных в 36 штатах. При этом политика Вашингтона в отношении СССР и в годы кризиса оставалась враждебной. Администрация президента Герберта Гувера препятствовала этим экономическим связям и даже начала политику бойкота советских заказов, который привел к резкому сокращению объема торговли между странами.

Поводом послужило обвинение СССР в демпинге, который подрывал позиции американских производителей. В это время доля Советского Союза в импорте в Америку колебалась от 0,5 до 0,8% и оказать сколько-нибудь заметное влияние на американский рынок товары советского происхождения, естественно, не могли. Гуверу удалось сократить объем торговли между двумя странами. Уже в 1931 он сократился на 55% от уровня 1930 года. В 1932 году он составил всего 12 млн долл. и 0,8% (при общей стоимости экспорта в 1612,3 млн долл.), в 1933 году — 8,7 млн долл. и 0,5% общего экспорта (в 1647,2 млн долл.). Количество вывезенных из США в СССР тракторов составило в 1932 году только 1,9%, металлообрабатывающих станков 26,6% от общего вывоза, плугов конных и механических 0,3% и т.д.

Советский Союз откатился на 16-е место среди внешних покупателей США. Падение было системным, всеобъемлющим, весьма значительным и, безусловно, чувствительным для американских производителей. Что касается СССР, то Москва компенсировала потерю рынка заказов в США в Европе. Импорт машин и оборудования из Англии в 1927—1928 гг. составил 58 384 тыс. руб., в 1929 г. — 65 845 тыс. руб., в 1930 — 100 215 тыс. руб., в 1931 г. — 132 328 тыс. руб. и в 1932 г. — 209 824 тыс. руб., и в 1933 году сократился до 49 729 тыс. руб. Показатели импорта машин и оборудования из Германии были более впечатляющими. В 1927—1928 гг. они составили 461 136, в 1929 г. — 366 186, в 1930 г. — 571 822, в 1931 г. — 825 424, 1932 г. — 772 761 и в 1933 г. — 325 467 тыс. руб. Найденный выход никоим образом не способствовал улучшению советско-американских отношений. В прессе, ориентирующейся на Гувера, даже начали призывать к войне с Советским Союзом. Американские предприниматели были весьма недовольны таким развитием отношений и потерей заказов с тяжелое для страны время. Но что-либо сделать было невозможно. Надежды недовольных были связаны со сменой хозяина Белого дома.