Что ждёт Россию в Приднестровье: 2. Крупнейшее внешнеполитическое поражение

Во внешнеполитической сфере надо обозначить несколько вызовов, связанных с текущей ситуацией.

Первый вызов — это электоральный процесс в Республике Молдова и связанное с этим стремление некоторых молдавских политических сил использовать приднестровскую проблематику в своих интересах. Прежде всего это касается условно «пророссийских» сил, которые на деле своими действиями и инициативами наносят реальным российским интересам куда больший ущерб, чем все «прозападные силы», вместе взятые.

Речь идет о намерении избрать двух молдавских парламентариев-одномандатников по «квоте» от Приднестровья, что в значительной мере будет означать обнуление российского статуса гаранта и посредника, на что ИА REGNUM неоднократно обращало внимание. Попытки представить это решение тандема молдавского президента И. Додона и фактического руководителя Молдавии В. Плахотнюка как возможность для приднестровцев «быть представленными» в молдавском парламенте без возможности влиять на что-либо — это осознанное введение в заблуждение и российского руководства, и тех многочисленных жителей Приднестровья, которые могли бы принять участие в молдавских выборах, это прямая угроза ликвидации миротворческой операции и нанесения непоправимого ущерба переговорному процессу.

Кроме того, нельзя исключать, что «пророссийские» молдавские политики будут пытаться использовать приднестровскую тематику и в иных электоральных целях, так же далеких от реальных российских интересов. Следует учитывать, что молдавско-приднестровское урегулирование — одна из немногих тем, которыми И. Додон пытается заинтересовать Москву в обмен на поддержку в ходе кампании.

В ситуации ограниченности ресурсов г-н Додон может попытаться пролоббировать форсированное подписание некоего документа, затрагивающего некоторые аспекты политического урегулирования, причем оптимальным для него было бы подписать такой гипотетический документ с участием президента Российской Федерации В. Путина. В ИА REGNUM надеются, что в Кремле хорошо понимают все возможные последствия такого шага, а возможность «поговорить по душам» с молдавской политической элитой спустя 15 лет после предательства экс-президента Воронина (отказавшегося подписать «Меморандум Козака» в 2003 г.) гораздо лучше реализовать после выборов. Как известно, некоторые блюда лучше подавать холодными.

Еще одним вызовом является ситуация на украинско-приднестровском участке границы в связи с началом деятельности молдавских силовиков на международном пункте пропуска «Кучурган», с перспективой появления молдавских силовиков на всей украинско-приднестровской границе и возможностью применения ими своего законодательства. Очевидно, что это — еще один шаг к распространению юрисдикции Республики Молдова на Приднестровье в условиях неурегулированного конфликта и вне рамок переговорных механизмов. На фоне самоустранения Украины от реализации посреднических и гарантийных функций вполне вероятна ситуация, когда деятельность молдавских силовиков на границе фактически ничем не будет ограничена, что также может повлечь непредсказуемые последствия.

Следует особо обратить внимание на то, что Приднестровье, по-видимому, по-прежнему будет сталкиваться с консолидированной позицией молдавских властей (и президента, и правительства, и парламента), которые говорят о Приднестровье «на одном языке». В этом контексте вполне закономерной представляется картина, когда представители исполнительной и законодательной власти регулярно выступают с достаточно жесткими антиприднестровскими заявлениями, рассматривая Приднестровье как ключевую военную угрозу для Молдавии (к примеру, не так давно об этом говорили и спикер парламента Молдавии, и премьер-министр, и министр обороны, и другие чиновники), а «пророссийский» президент Молдавии не считает необходимым каким-либо образом дезавуировать подобные эскапады. Кроме того, И. Додон так и не дал оценки появлению молдавских силовиков на украинско-приднестровской границе и возможным последствиям применения ими молдавского законодательства (впервые этот вопрос был задан И. Додону В. Красносельским еще весной прошлого года и вновь поставлен на встрече президентов сторон в сентябре с.г.).

Не менее серьезным вызовом является и дальнейшая имплементация отраслевых договоренностей, подписанных в ноябре 2017 и апреле 2018 гг. В них размыта роль посредников и гарантов, причем они не участвовали в подписании этих документов и, соответственно, вряд ли несут какие-либо обязательства из них, что в полной мере соответствует интересам и курсу Кишинева, но вряд ли такая практика должна устраивать Тирасполь. Кроме того, реализация некоторых договоренностей поставлена в зависимость от интересов транснациональных групп, на которые ни молдавские, ни тем более приднестровские власти не могут повлиять в должной мере (к примеру, в сфере телекоммуникаций). Есть моменты, которые неизбежно вызовут вопросы при реализации протокольного решения о движении приднестровского автотранспорта в международном автомобильном движении, в особенности тех приложений к этому решению, которые до сих пор не обнародованы. Наконец, вряд ли можно считать в полной мере оправданной практику, при которой подписантами значимых договоренностей являются не высшие должностные лица, а представители сторон по политическим вопросам, статус которых в этой части вызывает определенные сомнения — если, конечно, отдельными распорядительными актами каждой им не предоставлялись дополнительные полномочия.

Не следует упускать и украинский фактор. При кажущейся пассивности Киева, увлеченного очередным электоральным циклом (президентские и парламентские выборы 2019 г.), украинские власти не намерены пускать ситуацию вокруг Приднестровья на самотек. Украина дистанцируется от прямой переговорной активности, но при этом ее собственные усилия в значительной мере переориентированы на контакты с Республикой Молдова, причем как на двустороннем уровне, так и на многосторонних площадках (возрождаемый ГУАМ, создание новой антироссийской межпарламентской платформы Украины, Молдавии и Грузии и т.д.). Киев всё дальше от статуса гаранта и посредника; цель украинских властей вполне понятна — способствовать разрушению существующих переговорного и миротворческого форматов, чтобы исключить возможность их экстраполяции на ситуацию вокруг ЛДНР (стремление не допустить международного признания ДНР и ЛНР в качестве сторон конфликта, неприемлемость приднестровского формата миротворчества, где миротворцы стоят только на линии разграничения и не осуществляют внешнего управления, а ведущая роль принадлежит России, при равенстве контингентов двух конфликтующих сторон). Украинский фактор заслуживает более серьезного внимания, и ИА REGNUM в ближайшее время представит свои соображения по этому поводу.

Отметим также, что украинский фактор является одним из наиболее значимых для проблематики региональной безопасности. Как неоднократно отмечалось ранее, поддерживая Молдавию, украинские власти пытаются расшатать основы миротворческой операции, показать ее низкую эффективность. Кишинев и Киев, при кураторстве западных «начальников», стремятся всячески ограничить функционал существующих миротворческих механизмов, повысить роль западных участников, в частности, полевой Миссии ОБСЕ, возложить на миротворческую операцию несвойственные ей функции.

Кроме того, важнейшей целью для Молдавии, Украины и Запада является ликвидация российского военно-политического присутствия в регионе. Каждый из субъектов играет в этом процессе отведенную ему роль. Молдавские парламент и правительство с разных трибун продвигают антироссийские декларации и требования, принимают соответствующие нормативные акты; президент Молдавии, в расчете на российскую аудиторию, провозглашает необходимость «укрепления конституционного нейтралитета Республики Молдова», единственной целью которого является вывод российских войск и сворачивание миротворческой операции; украинские власти заявляют о готовности поддержать Молдавию в изгнании российских военных как «основного источника региональной нестабильности» и предоставить для их «эвакуации» на российскую территорию «коридор»; западные страны активно поддерживают различного рода заявления, требующие вывода российских войск и т.п. Попутно каждый из игроков решает собственные внутриполитические задачи.

Безусловно, вызов миротворчеству не является чем-то новым, а стремление всех ветвей молдавской власти, вне зависимости от декларируемых внешнеполитических приоритетов, выдавить из Приднестровья российских военных, давно никого не удивляет.

Вполне закономерно, что и приднестровские, и российские власти стараются выработать надежную тактику и стратегию противодействия вызовам в сфере безопасности.

Хотелось бы надеяться, что тезисы приднестровской стороны о том, что Оперативная группа российских войск (ОГРВ) в Приднестровье является частью миротворческого механизма, согласованы с Российской Федерацией. В противном случае ситуация, на фоне ряда просчетов российских представителей в Объединенной контрольной комиссии (ОКК) — центральной структуре управления миротворческим процессом — может лишь усугубиться.

К примеру, вряд ли можно считать нормальным то, что российская сторона позволила вовлечь себя в дискуссии по поводу передвижения дополнительных российских подразделений из Тирасполя к складам боеприпасов в с. Колбасна в июне с.г., когда предполагалось усиление охраны подобного рода объектов в связи с проведением в России чемпионата мира по футболу. Передвижение российских войск, которые не являются контингентом стороны конфликта по определению, не должно контролироваться кем-либо — это следует из духа и буквы документов, регламентирующих проведение операции; соответственно, любые попытки контролировать этот процесс должны блокироваться без каких-либо дискуссий и тем более выездов военных наблюдателей.

Российским и приднестровским уполномоченным лицам надо твердо определиться: или ОГРВ является частью миротворческого механизма, но тогда Москва и Тирасполь должны жестко пресекать любого рода попытки контролировать действия российских военных, не позволяя втягивать себя в дискуссии и не позволяя распространять на них юрисдикцию объединенного военного командования (поскольку в противном случае это может быть чревато требованием о допуске представителей враждебных стран на российские военные объекты), или же ОГРВ не является частью миротворческого механизма, и тогда российские военные тем более не подлежат какому-либо контролю, а продолжают выполнять свои обязанности в соответствии с приказами своего руководства и в рамках двусторонних договоренностей с Приднестровьем.

Повторим: недопустимо проявление ложной «вежливости» в вопросах безопасности и осуществления миротворческой операции. Представители Молдавии, Украины, Запада будут цепляться за любые прецеденты и возможности, чтобы дезорганизовать миротворческий процесс, ослабить российское присутствие в регионе. Иных союзников у России, кроме нее самой и Приднестровья, в этом вопросе и в этом формате попросту нет.

Вызовы в сфере безопасности напрямую взаимоувязаны с вопросом об адекватности и достаточности уровня коммуникации российских и приднестровских представителей. К сожалению, пока уровень контактов Москвы и Тирасполя оставляет желать лучшего, хотя периодически появляется информация о тех или иных встречах, консультациях и т.п.

Многие жизненно важные для Приднестровья вопросы так и не получили до сих пор практической реализации (социальная сфера, долгосрочное кредитование и т.п.), хотя соответствующие решения, по некоторым сведениям, принимались в Москве на высшем уровне. Дружеские отношения Рогозина и Шевчука позволяли поддерживать оперативные личные контакты (что, безусловно, тоже дорогого стоит), однако мало способствовали развитию системного взаимодействия, завершению в срок проектов АНО «Евразийская интеграция», а также преемственности российского курса в отношении Приднестровья. Российские представители на приднестровском направлении вновь не смогли уйти от субъективных предпочтений вместо того, чтобы реализовывать долгосрочные российские интересы в Приднестровье.

Возложение на Д. Козака обязанностей «Специального представителя Президента России по развитию торгово-экономических отношений с Республикой Молдова» вызвало немало вопросов. Непонятна та «политкорректность», с которой в Москве отказались от назначения отдельного спецпредставителя по Приднестровью. Вряд ли нынешние власти Молдавии проводят более сбалансированный внешнеполитический курс в сравнении с 2012 г., когда указами завершавшего свои полномочия президента РФ Д. Медведева и новоизбранного президента РФ В. Путина Д. Рогозин был назначен на пост спецпредставителя президента России по Приднестровью (март и август 2012 г.).

Однако почему-то именно теперь, в условиях жесткой антироссийской политики молдавских властей, постоянных требований о выводе российских войск, наступления на статус русского языка и русскоязычных граждан Молдавии и т.п., Москва пошла на фактические уступки, позволив усомниться в самостоятельной субъектности Приднестровья.

Кроме того, ограничение компетенции Д. Козака вопросами «развития торгово-экономических отношений с Республикой Молдова», пусть и формальное, также вызывает вопросы. Приднестровье регулярно сталкивается с тем, что ее торгово-экономические связи с Россией, если они рассматриваются через призму соответствующих российско-молдавских связей, подпадают под те же ограничения. Так, достаточно вспомнить 2006 г., когда во время экономической блокады Приднестровья Россия ввела санкции на поставки некоторых категорий молдавских товаров, и под эти санкции попали и приднестровские товары. В итоге Приднестровье столкнулось не только с блокированием его экспортных потоков Молдавией и Украиной, но и ограничениями с российской стороны. Ситуация сейчас может дойти до абсурда, если гагаузские товары будут иметь свободный доступ на российский рынок, а приднестровские товары будут сталкиваться с теми же ограничениями, что и молдавские. Надеемся, что реальный функционал Д. Козака позволит справиться с этой проблемой и все-таки найти оптимальные механизмы взаимодействия с Приднестровьем, чтобы общую мечту российских и приднестровских должностных лиц о «рыбе» и «удочке» сделать, наконец, реальностью.

Представляется, что сейчас, как никогда, важно реализовать идею, выдвинутую Д. Рогозиным еще в 2012 г., в самом начале его деятельности на приднестровском направлении, — о создании в Приднестровье самостоятельного Бюро специального представителя Президента России по Приднестровью. В какой форме это бюро могло бы функционировать сейчас — вполне решаемая проблема, с учетом опыта сотрудничества в разных сферах.

Ситуация в Приднестровье и вокруг него заслуживает постоянного и более пристального внимания Москвы, которое может быть обеспечено только перманентным независимым присутствием, позволяющим оперативно реагировать на существующие и новые вызовы, а также осуществлять более плотный мониторинг процессов, происходящих в самом Приднестровье.

Москва, в лице уполномоченных представителей, должна постоянно «держать руку на пульсе», т.к. очевидно, что ранее существовавшие форматы работы себя не в полной мере оправдали, чему есть много причин, включая пассивность посольства РФ, отсутствие твердости в отстаивании российской позиции в рамках ОКК, субъективные факторы и т.п.