Россия по факту наполовину вышла из Вашингтонского консенсуса, оставив там формальные привязки типа членства в МВФ и ВТО, которые с каждым годом значат всё меньше. ВТО превратилась в формальность, МВФ сохраняет своё влияние на Россию потому, что в состоянии обрушить её инвестиционный рейтинг, но в условиях санкционного отрезания России от рынков капитала и это превращается в неработающий инструмент. Зачем России бороться за инвестиционный рейтинг, когда инвестиции отрезаны?

Иван Шилов ИА REGNUM
Владимир Путин

Объявленные Кудриным и Набиуллиной темпы развития российской экономики в 1−1,5% в год на период до 2035 года — это приговор не столько России, сколько всей либеральной экономической концепции. Пребывание в рамках этой концепции объясняется лишь тем, что выход за её пределы означает неприемлемые для государственности политические потрясения. Как прекрасно охарактеризовал это М. Хазин: смена модели — это гражданская война.

В России создалась такая ситуация, когда смена модели убивает Россию быстро, а её сохранение — медленно. Какой способ выбрать руководству страны? Менять модель или ещё подождать? Как учат торговцев на тренингах по нейролингвистическому программированию, это выбор без выбора: вам как прислать наш каталог — по почте или курьером? Вам как удобнее заплатить — по карте или на расчётный счёт? Вам выслать наши реквизиты на почту или по факсу? Любой ответ означает поражение выбирающего.

У России есть внешние и внутренние усилители, которые она использует очень осторожно — просто потому, что активно их использовать пока не время. К внутренним усилителям относится отсутствие пропаганды необходимости смены модели. Нас часто упрекают, что, мол, сам народ не готов к переменам и потому власть перемен избегает. И ставят в пример перестройку, когда сам народ желал реставрации капитализма и даже шахтёры были главной движущей силой капиталистических реформ. А интеллигенция через СМИ формировала у общественности положительное восприятие капитализма.

Это так, но надо отметить, что без пропагандистской инициативы ни в СССР народ не подошёл бы к поддержке отмены социализма, ни сейчас в России народ не подойдёт к согласию на смену либеральной модели, хотя утверждается, что 80−90% населения на это готовы. Но ни в СССР, ни в России такое соотношение не считается пригодным для начала реформ. Нужен консенсус. И формировать его всегда начинает власть по своей инициативе.

«Не тешься, товарищ, мирными днями, сдавай добродушие в брак. Товарищи, помните между нами орудует классовый враг» (В. Маяковский)

В перестройку народ поэтапно пять лет подводили к мысли о необходимости отказа от социализма. Сам по себе народ к этому не придёт. Так же сейчас на Украине сам народ не придёт к русофобии, если его систематически к этой мысли не подталкивать. Точно так же и сейчас в России народ не придёт к консенсусу по вопросу демонтажа либеральной модели, если его перед этим не подвергнуть концентрированной и длительной информационно-пропагандистской обработке.

Прежде чем предлагать девушке выйти замуж, её активно и целенаправленно обрабатывают, чтобы она дала согласие. Без этого она не согласится, сколько ни ждите. Скорее, наоборот, разочаруется и уйдёт. Сейчас в России без пропагандистской подготовки никакой консенсус населения сам не возникнет. Отсутствие такой пропаганды говорит о том, что не народ не готов к смене модели, а сама власть к этой смене не готова. Там нет консенсуса, а не в народе. СССР пал при том, что половина общества была против его падения. В России сейчас 90% населения против нынешней модели. Но она не падает. Почему? Потому что её не роняют. Не народ не готов — власть не готова.

Течение конфликта с Западом всё больше толкает власть России к советским экономическим инструментам. Хотя бы просто для защиты экономической и финансовой системы от разрушения извне. Это значит, нужно ввести большой блок изолированных от рынка экономических инструментов. Нужны целевые комплексные программы на основе долгосрочных планов. Под эти программы нужно целевое финансирование под низкие проценты, надо создавать продукцию по фиксированным ценам и установленным объёмам и срокам. Чтобы это работало и не возникало конфликта двух изолированных систем — стихийно-рыночной и плановой — придётся фиксировать курс рубля.

Это придётся делать, просто в более критической ситуации, к которой всё быстро движется. Но для экономических реформ потребуется политическое обеспечение. Тут и начнётся всё то, что нынешняя власть пока так стремится избегать. В медицине любой процесс лечится терапией до тех пор, пока не наступает время хирургии. Иначе организму грозит смерть. Часто так и случается — операцию приходится делать на фоне острого сепсиса от упущенного времени.

Советский плакат «Оружием мы добили врага. Трудом мы добудем хлеб. Все за работу, товарищи!» (фрагмент)

Прошедшие выборы в Приморье и на Дальнем Востоке показали со всей очевидностью: построенная в прошлые годы в России политическая система умирает. Системные партии уже не являются средствами предотвращения политического кризиса — они стали средствами его генерации. Политическую систему в России нужно менять. Так меняют старые танки и самолёты на новые, хотя и старыми пока можно как-то воевать. Можно. Но их меняют. Потому что хотят не «как-то воевать», а уверенно побеждать.

«Единая Россия» уже не в состоянии обеспечить консенсус, хотя пока может выигрывать местные выборы на волне пассивности электората или при помощи административного ресурса. Но население всей России такие результаты уже не считает легитимными. В мотивации электората иррациональные мотивы стали преобладать над рациональными. Это очень порочная тенденция, и единственным выходом в данной ситуации по предотвращению развала государственности является административно-силовое подавление этого процесса.

Но подавить — это лишь полдела. За подавлением нужно перехватывать инициативу. Без этого перехвата подавление проигрывает, так как выглядит реакцией на революцию. Ни одна реакция в истории не смогла в долгосрочном плане предотвратить революцию, даже если на коротком отрезке времени её предотвращала. За всяким 1905-м годом всегда приходит год 1917-й. Тот, кто это забывает, проигрывает и власть, и страну, и жизнь.

Кроме внутренних триггеров неотвратимых политических трансформаций существуют внешние. Это борьба между Россией и США за Европу. Самое интересное в этой борьбе — это впервые открыто проявленная внешнеполитическая враждебность Германии в адрес России. Осознавая шанс на неоимперскую перспективу, Германия вошла в острый геополитический конфликт с Россией по вопросу исконно российских территорий. Германия не просто активно, а крайне активно борется за недопущение возвращения Крыма, Украины, Белоруссии и Закавказья в любую форму интегративного единства с Москвой. Эти территории Германия впервые после Второй мировой войны рассматривает как зоны своих жизненных интересов на Востоке. Фюреры приходят и уходят, а геополитические доминанты остаются.

Берлинская стена. 1963

Никакие конфликты интересов между Германией и США по поводу газа не мешают совпадению их интересов в отношении недопущения восстановления территориальной целостности Большой России. Однажды достигнутое территориальное расчленение России должно быть зафиксировано и по возможности расширено. Германия и США могут конкурировать в отношении занятия позиций на этой территории, но они едины в том, что она не должна достаться России. Той России, которая не препятствовала, а даже способствовала объединению Германии. В политике не бывает благодарности.

Однако Россия спокойно смотрит на активность Германии на постсоветском пространстве. И не потому, что недооценивает эту опасность. Прежде всего, Россия понимает, что всякая активность Германии в Восточной Европе означает вытеснение оттуда США и Британии. Конкуренция между этими германскими и англосаксонскими проектами тщательно поощряется Россией.

Таким образом, внутри страны борьба за смену модели экономического и политического существования, а вовне — за влияние на Германию и вытеснение германскими руками англосаксонского блока из Европы — вот главные задачи последнего, самого трудного из всех президентского срока Владимира Путина. Каждая из этих задач тянет за собой целый веер других задач, подобно дереву целей, раскладывающихся на уровни и подуровни. Но все они служат одной цели — проведению в острый период кризиса важнейших реформ, по которым нет консенсуса, без обрушения имеющейся государственности.

Всё остальное — производные от этой сверхзадачи. Именно этот критерий следует иметь в виду, вырабатывая оценки возможных действий власти перед лицом огромного количества внутренних и внешних вызовов и угроз. Нельзя выплеснуть с водой ребёнка — решая государственные проблемы, подорвать государственность. Поспешать без торопливости — вот самый правильный лозунг текущего момента.