Собянин против Силуанова или круче? Да — демонстративно против Путина

Почему такая важная, но технократическая тема — стратегия пространственного развития страны — вдруг вызвала жесткие дискуссии в среде политиков и высших управленцев?

Поймем в деталях как только какой-либо текст будет опубликован. Пока же, как говорит председатель Совета Федерации В. Матвиенко, уже четвертая версия стратегии к сенаторам попадает чуть ли не подпольно, втихаря, как секретный документ.

Остроты добавила запись в блоге С. Собянина.

Он начал полемику с новым правительством, заочно, то ли не рассчитывая на то, что в очном формате он окажется услышанным, то ли не сомневается в своей победе.

Полемика преднамеренная. Она возникла не в кулуарах, а сразу на публике, в общественном пространстве, в блогосфере, что добавляет, что называется, масла в огонь или перчинки в блюдо.

С. Собянин сообщил московской элите и будущим московским избирателям, что над московским бюджетом сгущаются тучи и к нему протягивают руки. Угроза исходит от нового правительства. Дескать, на Петербургском экономическом форуме новый первый вице-премьер заявил, что собирается изъять часть доходов Москвы и перераспределить их в пользу других регионов.

Мэр столицы увидел в таком предложении возврат к 1917 году, к временам Великой октябрьской социалистической революции, столетие которой, как оказывается, нисколько не ослабило у современников память о якобы большевистских методах управления государством. «Отбирать и делить» — не так давно в нашей истории это было чуть ли не национальной идеей», напомнил С. Собянин.

Столичный мэр однозначно и негативно оценил все десятилетия советской власти, как будто лично не был членом КПСС, либо не жил при советской власти, либо родился после распада СССР, который В. Путин назвал величайшей трагедией столетия, либо прибыл рулить городом из-за границы. Цитирую:

«Но с каждым разом в результате такой практики (отбирать и делить — А.М.) пирог для дележа становился всё меньше. Я против и такой практики, и таких идей, которые, к сожалению, имеют свойство очень быстро превращаться в реальность».

Видимо, эти слова — самые сильные аргументы, которые оказались в арсенале мэра. Другие аргументы были слабенькие и канцеляритные: бюджетная обеспеченность Москвы с учетом уровня заработной платы, реального количества населения и огромных, но вынужденных расходов на транспортную инфраструктуру — нисколько не выше многих других регионов. Изъятие доходов у Москвы приведет к торможению развития экономики региона и снижению финансирования социальной сферы. В результате потеряют все — и москвичи, и город, и страна (?).

Было бы понятно, если С. Собянин наконец-то рассказал, как доходные деньги зарабатываются столичным правительством. Каков тот сизифов труд, приносящий многомиллиардную прибыль? Потому что как в Москве тратятся деньги, с каким размахом, на глазах у совсем небогатых российских городов и вымирающих деревень, это мы знаем. А как зарабатываются, а не получаются в форме налогов?

Риторика конца восьмидесятых прошлого столетия давно неуместна и противна.

Однако на том же международном экономическом форуме в Санкт-Петербурге во время делового завтрака Сбербанка С. Собянин сделал еще одно заявление, напрямую затрагивающее тему пространственного развития, которое В. Путин считает основополагающей для прорыва страны в будущее.

Градоначальник заявил, что рост экономики и производительности труда во всем мире почти на сто процентов соответствует уровню урбанизации. Китай: чем больше урбанизация и концентрация в крупных городах населения, тем выше у них производительность труда и больше высокотехнологичного производства. В Америке то же самое. Надо оказывать содействие крупным городам. А регионы должны оказывать столько внимания крупным городам, чтобы там была комфортная среда обитания. Тогда люди при выборе места своей жизни и работы будут выбирать нашу страну, наши города».

Что имел в виду С. Собянин, говоря о том, что люди при выборе места своей жизни и работы будут выбирать нашу страну, наши города?

Скорее всего, хотел сказать одно, а сказал то, что получилось сказать.

Гораздо определённее выражаются его подчиненные — идеологи московской градостроительной политики. Выступая на Гайдаровском форуме с презентацией программы сноса и строек города, главный архитектор Москвы С. Кузнецов положил в ее основу свое представление о мировых тенденциях (как будто Москву и Россию в принципе когда-нибудь и кому-нибудь удастся унифицировать, подчинить якобы существующему мировому стандарту, лишить архитектурного суверенитета и исторических напластований).

С. Кузнецов уверяет, что мы находимся в мире, который урбанизируется крайне быстрыми темпами, и нам, следует полагать, ничего не остается, как подчиниться этим теориям. Его прогноз говорит, что уже 60 процентов, и даже 70 процентов населения будет жить в городах.

Он считает, что Москва оказалась в состоянии глобальной и острой конкуренции с ведущими городами мира. Эта конкуренция в первую очередь за людей, которые довольно легко переходят из города в город, из страны в страну, и Москва в этой конкуренции очень проигрывает.

Ее нет среди городов-лидеров. Топ-городов задает критерии качества городской среды. В него входят Токио, Вена, Берлин, Мельбурн, Ванкувер, Окленд, Цюрих, а Москвы там нет, и это тоже плохо.

В Москве нет трущоб, но районы панельной пятиэтажной застройки, особенно первого поколения, стандартно попадают по любому показателю в категорию неблагополучных (криминогенная обстановка, уровень образования, плотность населения, приложение труда, доходы, социальная сфера, стоимость недвижимости и т. д.).

А программа реновации — это не про обновление жилого фонда, а про серьезное реформирование городской среды.

Слова мэра и главного архитектора разные, а идеи одни. Именно эти идеи и уловила В. Матвиенко, которая заявила президенту на его недавней встрече с членами Совета законодателей о несогласии с тем, что в дискуссии о стратегии пространственного развития доминирует идея развития агломераций (сращивания городов, проще говоря — А.М.).

Малые города и села нельзя оценивать только с позиции экономической эффективности. От них во многом зависит сохранение нашей самобытности, нашей культуры, традиций. И конечно же, у нас огромная территория, об этом не нужно забывать.

Стратегия пространственного развития должна определить в том числе и специализацию регионов, учитывать их конкретные преимущества. Сегодня рассогласованная экономическая политика на местах не способствует успешному развитию, а нередко приводит и к огромным потерям.

Для наглядности В. Матвиенко привела пример, когда несколько регионов Центрального Чернозёмья одновременно занялись наращиванием производства сахарной свёклы. В итоге — перепроизводство, предприятия понесли колоссальные убытки, а бюджеты всех уровней недосчитались значительных поступлений по налогу на прибыль. Чтобы избегать таких казусов, нужно эффективно, умно решать вопросы квотирования производства, территориального планирования, размещения производительных сил.

Добавлю, что отечественные и зарубежные ученые давно установили, что лавинообразный технократический прогресс вызывает лавино­образную глобальную деградацию природы, а это, в свою очередь, способствует лавинообразному снижению иммунного статуса по­пуляции. Городская интеграция всех этих процессов ведет к снижению интеллекта популяции, возрастанию степени дебильности, уменьше­нию численности популяции и замедлению темпов прогресса.

Выступая в Совете Федерации, А. Боков, руководитель Центра пространственного планирования Московского архитектурного института, доктор архитектуры, заявил, что сам факт разработки стратегии пространственного развития становится признаком возвращения Российского государства к управлению собственным пространством. Дело в том, что 25 лет назад впервые, наверное, за 300 лет своей истории — имперской истории, потом советской истории — государство отказалось от прямого участия в формировании пространственного развития.

Ничего подобного не происходит в странах с самым либеральным устройством. Практически 300 лет Российское государство проводило чрезвычайно сильную, очень эффективную политику пространственного развития, итогом которой стала, в частности, перепланировка более чем 400 городов при Екатерине II. Итогом этого стала 25-летняя эпопея по строительству Транссиба и КВЖД со всей инфраструктурой, со всеми ответвлениями и так далее. 20 лет потребовалось на индустриализацию страны, как мы знаем. И все эти фантастические государственные проекты были во многом вдохновлены, были созданы усилиями — интеллектуальными, организационными усилиями — выдающихся людей, имена которых известны сегодня всему миру.

Вообще, откуда взялась вся эта идея «укрупнения» России до 15−20 городов? Почему все это возникло? Причины этого весьма и весьма просты. Как только государство ушло от тех функций, которые всегда выполнялись в соответствии даже с действующим законодательством, все это было перенесено на следующий уровень — на уровень местной власти, на уровень власти регионов. Они не смогли противостоять очень консолидированному, прекрасно организованному, очень сплоченному бизнесу, девелоперскому бизнесу прежде всего, конечно же, тому бизнесу, который в течение 20 лет, строго говоря, формировал облик наших городов, настаивая прежде всего на использовании в основном одного материала — крупного, большого многоквартирного дома.

Следствием ухода государства и прихода крупного бизнеса к управлению пространством стали деградация научного знания, практически исчезновение внятных представлений о том, что мы строим, какое пространство мы хотим видеть вокруг себя, демонтаж институтов, демонтаж школ, резкое снижение качества документов пространственного развития (генеральных планов, отраслевых схем, районных планировок) и всего того, что делалось долгое время, и делалось на достаточном качественном уровне.

Все то, чем мы могли гордиться и имели все основания гордиться, к сожалению, в значительной степени утрачено.

Этот вакуум, создавшийся вакуум, заполняется сегодня самого разного рода материалом. И это не только вот эта концепция города с большими многоквартирными домами. Приходится читать о том, что города нам надо застраивать и трехэтажными домами, и одноэтажными домами, и о многом другом. Забегая вперед, могу сказать, что нам нужны и одно, и другое, и третье — вопрос в том, как это в пространстве выстроено, кто этим управляет и как это сбалансировано, вне всякого сомнения.

Значительная часть наших сограждан предпочитает совершенно другой образ жизни. Более 70 процентов россиян прямо или косвенно связаны с землей и предпочитают другой, не городской или не вполне городской, образ жизни. 70 процентов американцев предпочитают жить где‑то в пригороде, жить в малом городе, точно так же ведет себя большинство, или 60 процентов, европейцев.

Численность населения перестает быть главным, ведущим показателем. 1 миллион, 500 тысяч и так далее — не это становится главной характеристикой города. Сегодня индекс человеческого капитала, индекс человеческого развития, продолжительность жизни, продолжительность активного периода жизни, квалификация и так далее становятся более важными и более существенными показателями, чем просто численность населения.

Наконец, попытки выстроить систему расселения, систему размещения, систему организации, представить эту систему организации в качестве некоей прямой проекции размещения производительных сил, крупных предприятий прежде всего, также едва ли имеют под собой основания.

Существующая система поселений представляет собой огромную ценность, и сегодня у нас есть все основания считать, условно говоря, места рождения людей и те места, где люди проживают, не меньшей ценностью, чем месторождения полезных ископаемых — нефти, газа и всего остального.

Тему, начатую А. Боковым, развивает Н. Зубаревич, профессор географического факультета МГУ, доктор географических наук.

Она считает, что идея России как системы агломераций понятна. То, что в местах концентрации людей и бизнеса экономика развивается быстрее — очевидно. А вот дальше — когда дело доходит до воплощения — начинаются вопросы.

Вопрос первый. У нас и так всё шикарно концентрируется в месте под названием Московская столичная агломерация. Концентрация населения и денег вокруг Москвы идет сама: эта гигантская агломерация «пылесосит» ресурсы со всей страны.

Второй вопрос — агломерация Санкт-Петербурга. Северной столице государство институционально помогает стягивать финансовые ресурсы для развития: сюда переводят ряд учреждений, например, Конституционный суд; некоторые ключевые госкорпорации, как Газпром. Итак, с помощью властей Петербургская агломерация развивается относительно быстро.

А вот все остальные города, даже миллионники, на фоне этих двух агломераций — просто золушки. Причина очевидна. Она прежде всего — в статусе городов. Если Москва и Санкт-Петербург (теперь еще и Севастополь) — города федерального значения и субъекты Федерации, то остальные города — это муниципалитеты. У них просто-напросто мало денег и полномочий — а без этого быстрого развития не бывает. Все сколько-нибудь серьезные бюджетные средства концентрируются на региональном уровне.

И эта ситуация планомерно усугубляется: федеральная власть принимает один за другим законы, перераспределяющие потоки ресурсов в пользу федерального центра, а в пределах регионов — в пользу регионального бюджета. В этом — причина медленно и плохо развивающейся инфраструктуры крупнейших городов-миллионников. В этом — причина медленного создания в провинции новых, качественных рабочих мест. В общем, главная проблема — это адская вертикаль, которая в России выводит все деньги с «земли» наверх.

В. Путин отреагировал на слова В. Матвиенко о пространственном развитии страны.

«Валентина Ивановна об этом говорила и сказала о том, что речь, скорее всего, пойдёт о развитии крупных агломераций. Не так. Там есть такая точка зрения, Вы правы, но побеждает другая, другой подход, который заключается в том, чтобы это пространственное развитие страны было связано прежде всего с развитием транспортной и другой инфраструктуры между населёнными пунктами. С тем, чтобы пространство между населёнными пунктами обживалось, было комфортным для граждан.

Конечно, мы будем уделять внимание городам: и крупным городам, и малым, там есть отдельные программы, но всё‑таки упор предполагается сделать на это — именно на пространственное развитие».

С. Собянин не мог не знать, а точнее, должен был бы знать о такой точке зрения президента страны.

С. Собянин не может не понимать, что весьма сдержанный и осмотрительный А. Силуанов ничего с кондачка не говорит, тем более, когда речь заходит о такой сверхчувствительной теме, как доходы московского бюджета.

И если С. Собянин публично «бьет тревогу» в отношении того, что федеральный центр пытается «залезть» в столичный доходный карман, значит, скоро выборы мэра Москвы.

И С. Собянин собирается вновь стать избранным градоначальником.