Москва, 26 октября, 2017, 14:38 — ИА Регнум. Завершился переломный во многих отношениях XIX съезд Компартии Китая. Решения, принятые делегатами 90-миллионной организации, в ближайшие пять лет затронут не только жизни полутора миллиардов китайцев, но и весь мир в его политическом многообразии. Какие ключевые изменения ждут мировую экономику после прошедшего съезда? Как будет развиваться российско-китайский стратегический союз? Действительно ли мы начинаем «дружить» против общего врага и какие позиции на руках у объединенного тандема? За ответами ИА REGNUM обратилось к эксперту по вопросам геополитики и безопасности, глобальных инфраструктурных экономических проектов Руслану Хубиеву.

Voachinese.com
Съезд КПК

Прежде всего, это утверждение дальнейшего курса на безальтернативное построение китайского общества «Сяокан». «Сяокан» на русском языке приблизительно означает «общество малого достатка», или «среднезажиточное» общество. Однако для рядового китайца — это скорее описательная характеристика, которая передает всю глубину проводимой в стране модернизационной модели. Построение Пекином «Сяокан», по словам Си Цзиньпина, планируется завершить уже в 2020 году.

«Модернизированным и инновационным» Китай станет в 2035 году, а «богатой и могущественной социалистической державой» — к 2050 году. Фактически построение зажиточного общества можно считать своеобразной «красной нитью» политики КНР, на которую все грядущие годы будут скрупулезно «нанизываться» соответствующие экономические реформы. И именно так, шаг за шагом, Китай попытается максимально заменить отмирающую экспортную модель развития на замкнутую в себя экономику внутреннего рынка.

Вполне возможно. Тем более что часть ключевых руководящих кланов КНР по-прежнему не желает никаких радикальных экономических изменений. Экспортная модель для них — обильный «золотой хлеб». И, разумеется, добровольно отказываться от выгоднейшего дохода, формирующегося за счет искусственной девальвации юаня, крепко зависимых от Запада рынков сбыта, заокеанских деловых партнеров и выстроенных за долгие годы коррупционных схем, они просто так не намерены.

Китай отнюдь не настолько централизованная страна, какой пытается показаться. А если говорить прямо, то этим обстоятельством и объясняется вся колоссальная по масштабам чистка партийных рядов, которая проводится главой КНР все это время. Для поворота медлительного и обленившегося «китайского дракона» нужна восточная деспотия в сильных руках, а вопрос коррупции здесь на «предпоследнем» месте.

Настоящая война элит в Китае только начинается. И если по ее итогам Си Цзиньпин сумеет реализовать заложенные амбиции, КНР станет страной с колоссальным внутренним потреблением и экономикой замкнутого цикла. Если нет, то теория «всеобщего благоденствия» и «средней зажиточности», несмотря на явные успехи, быстро разобьется о бытовые социальные проблемы простого китайского народа, бережно спровоцированные США извне и саботажем разложившихся китайских чиновников изнутри.

Есть, причем, безусловно. Странами БРИКС и ШОС давно планировалось перейти от прагматики консультаций и вопросов сиюминутной выгоды к реальному многовекторному объединению «родственных» незападных цивилизаций. Для этого нашим странам не хватало лишь одного: по-настоящему общего консолидирующего врага и имеющейся для него приемлемой альтернативы. Америка, резко изменившая свою политику после прихода в Белый дом национальных элит и Дональда Трампа, успешно заняла первое место, а вот второе, к удивлению многих, прямо сейчас воплощает успешный союз КНР и России.

Если до этих пор дальнейшее экономическое единение США и Пекина казалось неразделимым, нерушимость долларовой финансовой системы под сомнение открыто не ставилась, обоюдное удобство глобализации привязывало экономику КНР к американской «морскими» узлами, и даже проект ближневосточного управляемого хаоса, призванный в том числе отрезать Китай от сырьевых ресурсов Ближнего Востока, китайские элиты не отрезвил, то теперь всё изменилось.

К прошедшему съезду первенство России в виде мирового фактора спокойствия, стабилизирующего регионы и торговые пути, а также Китая, уходящего в себя и инвестирующего в мир вместо Америки, — стали сформировавшейся реальностью. Москва дехаотизирует не только Ближний Восток, но и выступает главным гарантом стабильности на всей мировой арене, расширяет внешний и внутренний государственный суверенитет, и при этом пошагово уравновешивает в Европе влияние армии США и Шестого флота в Средиземном море.

Китай, со своей стороны, с 2004 по 2014 год нарастил расходы на «поддержку» зарубежных государств до 354,4 млрд долларов, а это лишь ненамного уступает 394,6 млрд, выделенных США за тот же период. Мир в лице России и КНР на глазах получает реальную альтернативу американскому дикому доминированию и приближается к роли полновесного балансира все ближе с каждым днем. Разумеется, БРИКС и ШОС на этом пути играют существенное значение.

В первую очередь к фундаментальным и повсеместным изменениям. Россия окончательно осознала их неизбежность в 2014 году, сразу после украинских событий и возращения Крыма, Китай — в 2016 году, одновременно с избранием в США представителя национальных элит и окончанием транснационального процесса мировой глобализации. Обе страны сделали правильные выводы и поэтому уже несколько лет активно ведут подготовку к грядущей «перекройке» мировой финансовой системы, да и к изменениям в глобальной системе управления вообще.

Хочет этого мир или нет, но многополярный порядок необратимо возникает на руинах однополярного. Множественные валютные зоны заменят безальтернативный долларовый эквивалент, национальные государства продолжат отбиваться от попыток насаждения наднациональных структур управления, а технологический уклад, механизмы экономики, военные наработки, человеческие отношения — все это выйдет (и уже выходит) на пик фундаментальных перемен.

Мир, если уж мы говорим через призму Китая, всегда развивался как борьба противоположностей, а наш нынешний исторический этап именно в них лбом и уперся. Что же касается практических результатов российско-китайской подготовки, то, к удивлению большинства американских аналитиков, они весьма и весьма велики.

Первым примером этому служит недавнее объявление директора Института ЦВ Народного банка Китая о том, что «у КНР больше нет преград для ввода государственной цифровой валюты», а сам процесс этого внедрения уже пошел. Эти слова прозвучали за неделю до нынешнего XIX съезда и на четыре дня позже того, как о том же самом сообщил и министр связи нашей страны, который на закрытой встрече с членами Московского столичного клуба прямо заявил, что президентом России Владимиром Путиным принято решение о выпуске в стране собственной цифровой валюты — крипторубля.

А, учитывая последовавшее чуть позже аналогичное решение Китая, усиление суверенитета национальных экономик от финансовых манипуляций США явно было согласовано. Российская цифровая валюта создается на основе строго российской криптографии, китайская — исключительно на китайской, а сам крипторубль и криптоюань, в отличие от суррогатов биткойна, будут обеспечиваться государством практически так же, как и обычный бумажный рубль.

Читайте также: Минкомсвязи подготовило предложения для создания крипторубля

Иными словами, Пекин и Москва приняли решение защитить свои страны от ползучей легализации и неминуемого внедрения со стороны Запада частных электронных денег. А сам крипторубль и криптоюань будут создаваться не бесконтрольно по алгоритму «майнинга», а через эмиссию государством, причем в таких масштабах, которые соответствуют нашим национальным интересам, а не интересам третьих лиц. Учитывая, что в системе будут применяться шлюзы, аналогичные банковским, плюсы появятся и у рядовых пользователей.

В частности, крипторубль создаст возможность мгновенных крипторублевых взаиморасчетов, а также обеспечит минимальный уровень комиссии за саму транзакцию, поскольку в цепочке просто нет того, кто бы эту комиссию получал. Ну, а с точки зрения государственной безопасности — китайская и российская инициативы преследуют единую амбициозную задачу: создать собственный противовес западным криптовалютам вообще и сформировать независимый от США аналог потенциально враждебных расчетных систем Visa и MasterCard в частности.

Не случайно все это время ЦБ Москвы и Пекина строго ограничивали для иностранных цифровых денег полный доступ к экономикам своих стран. А оба государства не раз заявляли, что курс монеты, аналогичной биткоину, — это чистой воды рыночная спекуляция. Реальной валютой его признать нельзя, поскольку у него нет привязки к каким-либо ценностям, а использовать его как он есть, при том, что он основан на западных криптографических алгоритмах, ни Россия, ни Китай (в отличие от прочих стран) не намерены.

Теперь стало ясно, почему. Финансовые пирамиды криптомонет в любом случае исчезнут в ближайшие годы, а вот на смену им действительно придут государственные криптовалюты, вместе с такой перестройкой мировой финансовой системы, где понятия «эмиссия», «инфляция» и прочие привычные уху экономические термины не будут иметь былого значения. Обе наши страны осознанно уходят в авангард, и этим еще плотнее закрепляются в крайне узкой группе государств, прямо сейчас выстраивающихся на старте нового технологического уклада.

Золото и новый уклад — взаимосвязанные вещи. Наши страны — рекордсмены по темпам наращивания золотых металлов, прежде всего, потому, что готовятся к позднему, раннему, какому угодно, но точно неизбежному демонтажу нефтедолларовой системы. С помощью «желтого металла» и других механизмов Россия и КНР с нуля создают свои национальные дублирующие системы и терпеливо ожидают момента для резкого ухода с USD в собственные валютные зоны. В частности, уже несколько лет между Россией и КНР наращивается и отрабатывается система валютного клиринга (взаиморасчетов в недолларовых величинах), причем не только между собой, но и в меньшей степени — со странами, входящими в дружественные объединения.

Соглашения по поставкам сырья, топлива, товаров, услуг — все это ведется не через доллар США и не через американский расчетный центр SWIFT, а в виде записи на счетах российско-китайских клиринговых банков. На них вместо денежных единиц, номинированных в «зеленой бумаге», содержится список взаимных требований и международных обязательств. То есть, если Россия, к примеру, экспортирует в Китай военную технику на определенную сумму, а КНР вскоре должен будет поставить нашей стране продукцию на чуть большую сумму, экспортеры с обеих сторон обращаются в созданный в Москве российско-китайский клиринговый центр (главный финансовый хаб на пространстве ЕАС), и уже этот банк проводит между ними взаиморасчеты.

Участник клиринговой операции с российской стороны получает за поставленный в Китай товар рублевую валюту от клирингового центра, а китайский импортер, наоборот, платит России через клиринговый банк своей национальной валютой, то есть юанем. По мере роста взаимных сделок клиринговый центр становится посредником в конвертации дальнейших сделок и обеих валют, а, следовательно, аналогичным SWIFT независимым инструментом.

Мы продаем за рубли и получаем в рублях заработанную прибыль, а Китай покупает в юанях и в юанях же получает доход. В этой замечательной схеме все хорошо, и нет доллара, но есть один нюанс. Учет стоимостей товаров при обычных сделках формируется с помощью долларового эквивалента, однако поскольку в российско-китайских отношениях его нет, а стоимость обмена необходимо с чем-то согласовывать, и вот этим эталоном планируется сделать золотой эквивалент. Именно эквивалент, а не полновесный золотой стандарт «золотого рубля» или целиком обеспеченного «золотого юаня».

Сегодня не XIX век, темпы добычи золота кардинально уступают темпам роста китайской, а в перспективе и российской экономик, следовательно, при полном обеспечении металлом валют они станут якорями для обеих стран достаточно быстро. Резервные запасы золота и в России, и в КНР велики лишь сами по себе, однако покрыть нынешний ВВП обоих государств, заменить валютные международные резервы они в принципе не в состоянии.

Стоимость всего российского монетарного золота в 2017 году приблизилась к 70 млрд долларов, но даже так это лишь 15% от общего объёма международных резервов страны. ВВП России, по оценкам специалистов, в 2017 году перевалит отметку 3,7 триллиона долларов, и 70 миллиардов монетарного золота из них — это 1,85%. Прогнозируемые доходы бюджета нашей страны в этом году, при курсе 57,5 рубля за доллар, перевалят за 200 миллиардов USD, и золото, как видно, не покрывает даже их.

В Китае все соотношения запасов к текущей экономике еще ниже. В итоге накопление нашими странами чистого драгметалла не связано с полным введением золотого стандарта напрямую, но при этом жизненно необходимо и для России, и для КНР. Разгадка здесь состоит в том, что «желтый металл» — это прекрасная защита от западных санкций и колебаний валют, лучший эталон для взаимной торговли, и самое главное — основной могильщик для грядущего нефтедоллара.

Дедолларизация наших двух стран — дальнейший переход в международные расчёты на национальные валюты с миром — просто невозможна без разрушения монополии доллара в торговле нефтью. Если же учесть, что крупнейший экспортёр нефти в Китай — это мы, а крупнейший ее импортер — это Поднебесная, то неудивительно, что ровно в этом направлении наши страны и ведут свою активнейшую работу. Не так давно Россия резко вышла в мировые лидеры по поставкам нефти в Азию, главным образом, в Китай и Индию, а КНР после съезда партии неожиданно заявила о начале торговли фьючерсами на сырую нефть и золото (номинированными в юанях) в ближайшие два месяца. Для монопольного положения нефтедоллара это колоссальный удар, а будет еще сильнее.

Вскоре Китай начнет предоставлять участникам сделок по нефти возможность конвертировать выручку в золотые фьючерсы — то есть сделки будут гарантироваться золотым запасом КНР. Разумеется, Россия как ключевой экспортер нефти в мире «предпочтет» заключение сделок именно в этой схеме, тем более что в случае чего юань можно будет обменять на драгметалл. Это в свою очередь запустит цепную реакцию в остальном «нефтяном клубе», после которой за юаневыми сделками по продаже и покупке нефти выстроятся все более или менее независимые от США игроки.

Конечно, главную нагрузку здесь несет Китай, ведь именно юань привязывается к золоту, однако для России эта модель «мягкого» золотого стандарта также немаловажна. Мы исходим из опыта той войны, которой подвергся Иран. Он, в силу экономических санкций, введённых в свое время Вашингтоном, был вынужден в торговле с другими странами переходить на бартерные схемы (клиринг), а также на свою национальную валюту, национальные валюты стран-партнёров и монетарное золото. Все это теперь делают и обе наши страны. Мы усиленно создаем для себя подушку безопасности, распределяем валютные резервы и дистанцируемся от доллара все дальше и дальше.

В 1971 году президент США Никсон закрыл «золотое окно», прекратив свободный обмен долларов на золото, а в 2014 году президент России Владимир Путин это «золотое окно» распахнул, причем не обращая никакого внимания ни на то, что думают и говорят по этому поводу в Вашингтоне, ни на то, что по этому пути «не идет цивилизованный мир», ни на либеральные истерики. Китай поступил точно так же.

Монетарное стратегическое сближение между Пекином и Москвой продолжится и далее. Аналог платежной системы SWIFT уже запущен, 14 марта Центробанк впервые открыл свой зарубежный офис в Пекине, Китай создал в Москве крупнейший в ЕАЭС клиринговый банк, а буквально накануне съезда была запущена система PVP для прямых операций между нашими странами. Российско-китайский союз работает и ширится, ну, а то, что в отличие от спесивого Запада Пекин и Москва не трубят об этом на весь мир, свидетельствует лишь о том, что мы просто-напросто другие. Поэтому не волнуйтесь, у нашей Вежливой страны все будет хорошо.

Читайте также: XIX съезд Компартии Китая — усилит ли товарищ Си свои позиции?