Опубликованный в ИА REGNUM материал — Сахалин готовится к митингам: «За рыбу, за реки, за будущее!» напомнил о том, как оберегали рыбное богатство при плановой экономике Советского Союза, не допускали хищнического вылова Японией и другими странами лососевых и других пород рыб и морских животных, моллюсков и полезных морских растений. К тому же вопросы рыболовства на Дальнем Востоке эффективно использовались и как инструмент дипломатического воздействия. Сегодня немногие помнят, что во многом именно решение рыболовных вопросов позволило, вопреки сопротивлению США, прекратить состояние войны и восстановить в полном объеме советско-японские дипломатические отношения.

Ловушка для ловли краба

После прекращения под давлением Вашингтона советско-японских переговоров об окончании состояния войны и подписании между двумя странами мирного договора в Москве внимательно анализировали ситуацию и своими действиями стремились подталкивать японское руководство к пониманию насущной необходимости скорейшего урегулирования отношений с Советским Союзом. Вывести переговоры из тупика помогли переговоры в Москве о рыболовстве в северо-западной части Тихого океана. 21 марта 1956 года было опубликовано постановление Совета Министров СССР «Об охране запасов и регулировании промысла лососевых в открытом море в районах, смежных с территориальными водами СССР на Дальнем Востоке». Объявлялось, что в период нереста лососевых ограничивался их вылов как для советских, так и иностранных организаций и граждан. Устанавливалась так называемая «линия Булганина».

Японские рыбаки. 1930

Это постановление вызвало в Японии переполох. В отсутствии дипломатических отношений с СССР было весьма трудно получать установленные советской стороной лицензии на лов лососевых и согласовывать объемы вылова. Влиятельные рыбопромышленные круги страны потребовали от правительства скорейшего разрешения возникшей проблемы, а именно до окончания путины. Не полагаясь на правительство, владельцы некоторых рыболовецких компаний стремились самостоятельно вступать в контакты с советскими представителями для достижения договоренности по условиям лова. Многие из них активно включились в движение общественности за скорейшее урегулирование отношений с Советским Союзом, в том числе в области рыболовства. Состоявшийся в апреле всеяпонский съезд рыбаков принял специальную резолюцию с требованием скорейшего восстановления отношений с СССР и заключения конвенции по рыболовству.

В те годы в рыболовной отрасли было занято около 1 млн японцев. К тому же из-за введенных США и Канадой запретных для лова зон в открытом море именно северо-западная часть Тихого океана стала основным районом труда японских рыбаков. Опасаясь роста недовольства в стране затягиванием вопроса о восстановлении дипломатических и торгово-экономических отношений с СССР, японское правительство в конце апреля 1956 года срочно направило в Москву министра сельского и лесного хозяйства и рыболовства Итиро Коно, которому надлежало на переговорах с советским правительством добиться понимания возникших для Японии трудностей. В Москве Коно вел переговоры с первыми лицами государства и занимал конструктивную позицию, что позволило довольно быстро придти к согласию. 14 мая была подписана двусторонняя Конвенция о рыболовстве и Соглашение по оказанию помощи людям, терпящим бедствие на море. Однако документы вступали в силу лишь в день восстановления дипломатических отношений. Это потребовало от японского правительства решения о скорейшем возобновлении переговоров о заключении мирного договора. Коно по своей инициативе предложил советским руководителям вернуть делегации двух стран за стол переговоров.

Вот как описывает тогдашнюю ситуацию бывший заместитель министра рыбного хозяйства СССР, профессор Вячеслав Зиланов: «Советское правительство, обеспокоенное снижением дальневосточных уловов лососей и настойчивыми требованиями своих рыбаков принять меры к японским рыбопромышленникам, вступило в переговоры по установлению дипломатических отношений с этой страной и решению проблем рыболовства, предложив Японии заключить рыболовную конвенцию. Переговорный процесс затягивался. В такой ситуации в целях принудить японцев вести энергичные переговоры руководители страны Н. Хрущев и Н. Булганин принимают в марте 1956 года постановление «Об охране запасов и регулировании промысла лососей в открытом море, в районах, смежных с территориальными водами СССР на Дальнем Востоке». Устанавливались районы промысла и запретные зоны, как для советских, так и иностранных рыбаков. Так, в Охотском море в период с 15 мая по 15 сентября, когда лососевые идут на нерест, в большей части моря промысел запрещался. Эта запретная линия получила наименование в зарубежной, японской, да и в нашей прессе как «линия Булганина». К тому же для японцев в одностороннем порядке советская сторона установила квоту в 50 тыс. т, что было меньше фактического улова. Такие шаги заставили Японию ускорить переговорный процесс не только по Конвенции по рыболовству, но и заключению соглашения — договора об установлении дипломатических отношений и решению территориальных вопросов. Уже в октябре 1956 года все документы были подписаны, и одновременно начались переговоры о выделении для японских рыбаков квоты на вылов дальневосточных лососей дрифтерными сетями на перспективу. В целом в первые годы действия Конвенции по рыболовству удалось в два раза сократить объемы японского промысла. Правда, не обошлось и без тонкой восточной рыболовной дипломатии и щедрости советских руководителей, исходя из русского гостеприимства. В ходе переговоров по выделению квот согласно разрабатываемой Конвенции для японских рыбаков на долгосрочной основе, которые вели с советской стороны министр рыбной промышленности Александр Ишков, а с японской — министр земледелия, лесоводства и рыболовства Итиро Коно, был дан правительственный прием. Вел его Николай Булганин, в то время председатель Совета министров СССР. Японский министр Коно по-актерски, якобы нечаянно, уронил на пол, разбив, чашку с чаем. Увидев это, Николай Булганин решил успокоить «расстроенного» министра Коно, сказав, что это по русскому обычаю, «к счастью». На что Коно быстро отреагировал, что для полного счастья надо бы увеличить для японских рыбаков квоту на 15 тыс. против обещанных А. Ишковым квот в 50 тыс. т на вылов лососей дрифтерными сетями. В свою очередь, Н. Булганин тут же дал указание А. Ишкову добавить для «счастья» японским рыбакам эту величину. Так японцы получили 65 тыс. т за разбитую чашку чая, что равнозначно для того времени получению дополнительной чистой прибыли в сумме не менее 3 млн. долларов США. Это тех полновесных долларов США 60-х годов ХХ века».

Эпизод с разбитой чашкой имел продолжение. Как сообщал секретарь прибывшего в составе официальной делегации Японии для подписания межгосударственного соглашения министра Коно — журналист Вакамия, при встрече с Н. Булганиным в октябре 1956 года, последний, смеясь, напомнил, как благодаря разбитой чашке японскому министру удалось достичь выгодного для Японии компромисса. На что Коно, имея теперь в виду не рыбу, а острова, предложил разбить еще одну чашку. Вот такой японский юмор.

Новый раунд межгосударственных мирных переговоров проходил в Москве. Японскую делегацию возглавил министр иностранных дел Мамору Сигэмицу, который вновь стал убеждать собеседников в «жизненной необходимости для Японии» островов Кунашир и Итуруп. Однако советская сторона твердо отказалась вести переговоры по поводу этих территорий. Так как эскалация напряженности на переговорах могла привести к отказу советского правительства и от ранее сделанного обещания по поводу Хабомаи и Шикотана, Сигэмицу стал склоняться к прекращению бесплодной дискуссии и подписанию мирного договора на предложенных Хрущевым условиях.

Мамору Сигэмицу

12 августа министр сообщил в Токио, что «переговоры уже пришли к концу. Дискуссии исчерпаны. Все, что можно было сделать, — сделано. Необходимо определить нашу линию поведения. Дальнейшая оттяжка способна лишь больно ударить по нашему престижу и поставить нас в неудобное положение. Не исключено, что вопрос о передаче нам Хабомаи и Шикотана будет поставлен под сомнение». При этом японский МИД, опасаясь протестов рыболовецких кругов, был готов согласиться на «хрущевский компромисс».

И хотя американцы не позволили японскому правительству заключить мирный договор с СССР, 19 октября 1956 года была подписана Советско-японская совместная декларация, в 8-й статье которой фиксировалось: «Конвенция о рыболовстве в открытом море в северо-западной части Тихого океана между Союзом Советских Социалистических Республик и Японией и Соглашение между Союзом Советских Социалистических Республик и Японией о сотрудничестве при спасении людей, терпящих бедствие на море, подписанные в Москве 14 мая 1956 года, вступят в силу одновременно со вступлением в силу настоящей Совместной декларации.

Учитывая заинтересованность как СССР, так и Японии в сохранении и рациональном использовании природных ресурсов рыбы и других биологических ресурсов, СССР и Япония будут в духе сотрудничества принимать меры в целях сохранения и развития рыболовных ресурсов, а также регулирования ловли рыбы в открытом море».

Как признают правительства обеих стран, Совместная декларация продолжает действовать по сей день как единственный дипломатический документ, регулирующий весь комплекс отношений ныне между Японией и Россией, в том числе в области рыболовства.

А потому необоснованной и неуместной являлась звучавшая из Токио критика Москвы за введение Госдумой РФ запрета дрифтерного вылова рыбы с начала 2016 года. Цель законопроекта, говорилось в пояснительной записке, — сохранить популяцию рыб, которые идут на нерест из моря в реки, то есть, прежде всего, лососевых. Дрифтерные сети (это фактически сетчатые стены размером в среднем 30×15 м, рыба, едва коснувшись такой «стены», непременно запутывается; «стены» эти связываются для промыслового лова по 100—150 штук) могут полностью опустошить конкретное нерестилище, и промысел там прекратится.

Требования дальневосточников защитить ресурсы моря, заботиться об их воспроизводстве и об ограждении от алчного «бизнеса» законны и должны быть услышаны властями как на местах, так и в центре.