Pixabay.com
В неволе

Наверное, ни у кого не вызовет возражения тот факт, что российские граждане, находящиеся в местах лишения свободы, имеют такое же право на оказание медицинской помощи, как и все остальные. Однако, попадание в СИЗО в нашей стране для лиц, страдающих тяжелыми заболеваниями, зачастую равносильно смертному приговору. Именно поэтому, тюрьмы и колонии превращаются в хосписы. Причем без оказания адекватной медицинской помощи.

Например, если человек, страдающий гипертонией или диабетом (а при этих заболеваниях необходим регулярный прием препаратов) попал в СИЗО, то в тюрьме ему, кроме аспирина и анальгина, ничего предоставить не могут. А для получения лекарств «с воли» необходима столь длительная бюрократическая процедура, что вполне можно и не дожить. Есть примеры, когда людей привозят из СИЗО в суд в состоянии гипертонического криза, и судья, как ни в чем не бывало, продолжает заседание. Пока обвиняемый не упадет в обморок.

Несколько лет назад широкую огласку получило дело Веры Трифоновой, страдавшей тяжелой формой диабета, находившейся в СИЗО без медицинского наблюдения и лечения, что повлекло летальный исход. Совсем недавно правозащитники были возмущены приговором Юлии Ротановой, проходившей по нашумевшему делу подведомственного предприятия «Оборонсервис» ОАО «Славянка». Юлию Ротанову, страдающую тяжелым онкологическим заболеванием, приговорили к реальному сроку — 6 лет с отбыванием наказания в исправительнойколонии общего режима.

Уже восемь месяцев находится в одном из СИЗО города Москвы бывший вице-губернатор Самарской области Геннадий Гендин, который по заключению врачей, страдает тяжелой формой гипертонии и никакого лечения в тюрьме не получает. Как пояснила корреспонденту ИА REGNUM сторона защиты, на неоднократные требования разрешить врачам посетить Гендина следовали отказы от администрации СИЗО. Лишь когда он упал в обморок в камере, к нему допустили медиков, которые констатировали тяжелейшую форму гипертонии, требующую нахождение в стационаре. Кроме этого, Гендин страдает серьезными проблемами со зрением. И заболевание прогрессирует. Однако его продолжают в состоянии гипертонических кризов вывозить на заседания судов, игнорируя жалобы, заключения медиков и ходатайства адвокатов. И подобных историй в российских тюрьмах десятки тысяч. Если не больше.

На самом деле, официальный перечень заболеваний, с которыми нельзя заключать под стражу есть. И тяжелая форма гипертонии там тоже фигурирует. Более того, в настоящее время Совет по правам человека при президенте РФ работает над расширением и уточнением перечня заболеваний, препятствующих заключению под стражу. Отметим также, что аресты подозреваемых по ряду экономических преступлений граждан России предлагается вообще запретить. Такое предложение содержится в проекте пленума Верховного суда России.Во всяком случае обвиняемые по экономическим статьям обычно не представляют серьезной опасности для общества. И в период следственных мероприятий и суда вполне могут находиться под домашним арестом, или под подпиской о невыезде.

Вернемся к примеру Геннадия Гендина. Как ранее сообщало ИА REGNUM, онстал фигурантом уголовного дела по иску действующего сенатора Сергея Калашникова через… восемь лет после событий, которые легли в основу этой «криминальной истории». Почему все эти годы сенатор Калашников не обращался в правоохранительные органы — непонятно. Как не ясно в этом деле и многое другое. В 2008 году Сергей Калашников, ныне сенатор от Брянской области, а в то время председатель Фонда социального страхования РФ, выступил в качестве инвестора проекта строительства коттеджного поселка. Проект реализовывала фирма бизнесмена Олега Литвинцева. В 2009 году Калашников отказался от участия в проекте, потребовав от Литвинцева вернуть деньги в сумме 25 млн рублей. Олег Литвинцев возврат не осуществил. После чего Сергей Калашников обратился в суд. В ходе судебного разбирательства Литвинцев был признан виновным. По решению суда, его обязали вернуть 25 млн рублей Сергею Калашникову. Свидетелем по данному делу проходил Геннадий Гендин, причем суд не установил признаков соучастия его в этой истории. И вдруг, в 2015 году, Сергей Калашников вновь подает иск на ту же сумму, но уже к Геннадию Гендину.

Как прокомментировал ситуацию стороне защиты сам Геннадий Гендин, для него стало большой неожиданностью известие, что он давно находился в розыске. Жил, не скрываясь, в своем доме с матерью-инвалидом и воспитывал один четверых детей. Гендин неоднократно заявлял в ходе суда, что на подписке о невыезде… отсутствует его подпись. А в ходе следствия его ни разу не допросили. «Я написал 51 ходатайство, чтобы меня допросили, выслушали мою позицию, мнение моей защиты, даже получил письменное согласие следователя на это. Но на суде в мой адрес раздаются только окрики, осуществляется давление. Ни одно мое ходатайство не удовлетворено. Судья явно торопится быстрее закончить, а не разобраться в ситуации», — заявил своим адвокатам Геннадий Гендин.

Почему ни у кого не возникает вопроса, откуда бывший в тот период чиновником сенатор Калашников взял такую огромную сумму на строительство коттеджного поселка? И чего хотят правоохранительные органы в истории с Геннадием Гендиным, которого обвиняют в мошенничестве? Докопаться до истины или помочь сенатору Калашникову решить свой финансовый вопрос?

«Многие наивно полагают, что такое экономическое преступление как мошенничество — это, когда изощренный обманщик-злодей обманывает невинную жертву, этакого наивного простака. Такое бывает, но, как правило, все иначе. Начнем с того, что потенциальные «жертвы» мошенничества сами имеют вполне противоправный интерес. К примеру, страховщик и страхователь. Иной страховщик думает, чтобы такое хитро написать в договор, чтобы выплату не платить. А недобросовестный страхователь думает, какой бы такой страховой случай подстроить, чтобы деньги со страховой компании снять, и чтобы та не очень копалась в случившемся. Или: банк и заемщик. Банк думает, какие бы такие хитрые проценты накрутить, чтобы снять с клиента побольше. А иной заемщик думает, как бы так соскочить с выплаты кредита уже на третьей оплате. Кроме этого, рекламой искусственно формируется спрос на то, что тебе, в принципе. не надо и на то, на что у тебя нет денег. Где же их брать? Людей толкают на поиск легких способов заработка. А потому, в условиях развитого капитализма мошенничество становится системным. И вряд ли можно отыскать отрасль бизнеса, где прибыли, в той или иной степени, не достигаются путем обмана других людей и организаций. А именно это, если вспомнить диспозиции статьи 159 УК РФ, и есть состав мошенничества. Если следовать букве закона, то под ответственность можно подвести огромное количество людей», заявила корреспонденту ИА REGNUM правозащитник Татьяна Сухарева.

Однако в реализации на практике 159 статьи УК РФ избирательность очевидна. Правозащитник Татьяна Сухаревауверена, что данная статья в УК России давно стала не столько средством защиты населения, сколько средствомсведения личных счетов либо инструментом, когда один из компаньонов, считающий себя обманутым, пытается с помощью правоохранительных органов вернуть материальные средства. Именно поэтому, доказательная база подобных дел часто хилая, что называется, притянутая за уши. Как в ситуации с Гендиным. Вот только оправдательные приговоры в российской судебной системе большая редкость. И человек, попавший под маховик нашего правосудия, может рассчитывать только на чудо. А так быть не должно.