«Китайцы имели лучшую в мире еду — рис, лучший в мире напиток — чай, лучшую в мире одежду — хлопок, шелк и мех. С этими и многими другими производимыми на родине товарами им незачем было тратить ни пенни, покупая что-либо из внешнего мира», — такое описание Поднебесной XIX века принадлежит английскому торговцу Роберту Харту, который неплохо зарабатывал на чайной торговле. Тем не менее даже Харт удивился бы экономическому рывку Пекина в XXI веке, когда китайская WinSun, а не какая-нибудь компания из Силиконовой долины, берется построить с помощью 3D-печати 1,5 млн жилых помещений для жителей Саудовской Аравии. Речь идет о прорыве в новых технологиях, с помощью которых КНР надеется потеснить США на рынках Ближнего Востока и даже в Евросоюзе, крупнейшей на планете зоне свободной торговли с населением 508 млн человек. Пока американцы готовятся к наступлению, китайская экспансия 3D-печати достигает столицы ОАЭ, где на строительство офисного помещения «ушло на 30% меньше времени и на 60% меньше материалов», уточняет портал «Хайтек.fm».

emirates247.com
Си Цзиньпин обращается к британской элите. Лондон, октябрь 2015 года

Пекин заново осваивает Старый Свет

Решение Британии о выходе из состава ЕС порадовало китайское руководство, поскольку договариваться с Лондоном в одиночку намного проще, чем согласовывать каждую позицию с брюссельской бюрократией. Однако новый премьер-министр Тереза Мэй, сменившая на данном посту Дэвида Кэмерона, решила внести интригу в китайско-британские отношения, угрожая Пекину пересмотром проекта модернизации АЭС Hinkley Point в Сомерсете (Англия), стоимость которого составляет $23 млрд. Таким образом Лондон пытается нащупать баланс в отношениях с Вашингтоном и Пекином, даже ценой расторжения соглашения с последним, которое было подписано в октябре 2016 года в ходе визита на остров председателя КНР Си Цзиньпина.

Пекин негодует. Китайский посол в Лондоне Лю Сяомин опубликовал в Financial Times жесткую статью, поставив вопрос «ребром»: «Прямо сейчас отношения Пекина и Лондона находятся на решающем историческом этапе. Я надеюсь, что Великобритания оставит для Китая дверь открытой, а правительство королевства продолжит оказывать поддержку АЭС Hinkley Point. Это, свою очередь, позволит как можно скорее реализовать совместный проект». Лю также напомнил, что за последние пять лет Пекин инвестировал в Великобританию больше средств, чем во Францию, Германию и Италию, вместе взятые. А чтобы британцы и вовсе почувствовали свою зависимость, дипломат уточнил: на долю КНР приходится до 3% экспорта королевства.

Парадокс состоит в том, что если в XIX веке Европа в лице Британии сама стремилась завладеть Китаем, развязав для этого две Опиумные войны (1839−1842 гг. и 1856−1860 гг.), то теперь уже Поднебесная претендует на руководящие позиции в Старом Свете. Историк экономики Уильям Бернстайн объяснил логику Великобритании тех лет: «Китаю был присущ такой же меркантилизм, как и любой европейской монархии XVII века. До 1800 года торговля чаем была (в терминах современной меркантилистской идеологии) сильно в пользу Китая. В Ост-Индской компании зафиксирована поворотная точка в 1806 году, когда поток серебра пошел в обратном направлении. После этой даты объем импорта опиума превысил объем экспорта чая. Впервые китайское серебро стало утекать из Поднебесной. После 1818 года серебро составляло уже одну пятую китайского экспорта». То есть британские купцы стали поставлять опиум лишь с одной целью — чтобы сэкономить на серебре при закупках чая и других товаров. В XXI веке Китай делает ровно то же самое, закупая золото в обмен на вырученную в странах Запада твердую валюту. Да и структура китайского экспорта изменилась с тех пор: в 2015 году доля машин и оборудования в совокупных поставках за рубеж составила 50,2%.

Соединенные Штаты такое положение дел заботит, поскольку усиление торговых позиций КНР в Старом Свете неизбежно сократит взаимозависимость Вашингтона и Пекина в обозримой перспективе, угрожая долларо-центричной системе мировых финансов, которая и по сей день поддерживается планомерными инвестициями Китая в ценные бумаги американского казначейства. Пока США удерживают первенство в экономических отношениях с Поднебесной — товарооборот по итогам 2015 года составил $558,3 млрд, из которых $409,6 млрд — экспорт Китая, а оставшиеся $148,7 млрд — его импорт. Годовой прирост в товарообороте с американцами составил 0,6%, чего нельзя сказать про отношения с Евросоюзом, Японией и Южной Кореей. Так, по данным Главного таможенного управления КНР, в прошлом году товарооборот КНР с ЕС сократился на 8,2%, с Японией — на 10,8%, а с Южной Кореей — на 5,0%. Как ни странно, вторым (после США) торговым партнером Поднебесной остается Гонконг со $344,3 млрд, на третьем месте — Япония с $278,6 млрд, на четвертом — Южная Корея с $275,8 млрд, на пятом — Тайвань ($186,5 млрд), и только на шестом месте располагается Германия с $156,7 млрд товарооборота.

Однако разбивка китайского товарооборота по регионам мира не внушает американцам особого оптимизма, поскольку на страны Азии (АТР и Ближний Восток) приходится до 50,22% экспорта Поднебесной (и 56,54% импорта КНР). Более того, на «пятки» странам Северной Америки наступают торговые партнеры Китая в Европе — 17,62% вместо американских 19,38%. Очевидно, что выход Пекина на прямое железнодорожное сообщение с Брюсселем поможет Евросоюзу преодолеть столь незначительное отставание. Но каким образом?

В Европу через Турцию?

Всё дело в коммуникациях. Пекин и Брюссель не оставляют надежду на строительство «Южного транспортного коридора» через Турцию. И здесь нет ничего удивительного, поскольку ещё на рубеже XIX и XX веков главной задачей немецкого капитала было обеспечение доступа к нефтяным месторождениям на Ближнем Востоке. С этой целью Deutsche Bank получил в 1889 году концессию от правительства Османской империи на строительство железной дороги Берлин — Багдад, маршрут которой предполагал создание прямой ветки из Стамбула через Анатолию с последующим выходом в столицу современного Ирака. Но реальность оказалась сложнее стратегических карт, хотя к 1896 году железная дорога от Берлина протянулась даже до Коньи.

Поэтому Британская империя была вынуждена дестабилизировать османские владения на Балканах и в Анатолии в надежде хоть как-то блокировать немецкие амбиции. Вот как описывает международный расклад того времени британский военный советник при сербской армии Роберт Лаффан: «Если проект «Берлин — Багдад» будет завершен, огромный блок территорий, производящий всякого рода экономические блага и неприступный для морских сил, объединится под эгидой немецкой власти… Россия будет отрезана этим барьером от своих западных друзей, Британии и Франции. Немецкая и турецкая армии смогут легко угрожать нашим египетским интересам, а из Персидского залива — и нашей Индийской империи. Порт Александретта и контроль над Дарданеллами вскоре обеспечат Германии огромную военно-морскую мощь в Средиземноморье».

Мало что изменилось с тех пор. Разница лишь в том, что Берлин уже заботят не только нефть, богатства Индии, но и природный газ. Тем не менее сейчас шансы на успех возросли: если в XX веке гарантом капиталовложений была рыхлая Османская империя, то теперь за проект взялся Китай, на долю которого приходится до 50% мирового промышленного производства.

Только вот далеко не все западные страны готовы поддержать проект «Шелкового пути», провозглашенный Си Цзиньпинем еще на сентябрьском саммите в Астане (2013 год). Речь идет о США, которые извлекли политическую выгоду из провалившегося в июле военного мятежа в турецкой столице. Тогда китайцы вновь обратились к транспортному коридору «Север — Юг», который предполагает доставку товаров из КНР в ЕС через Казахстан, Туркмению, Иран, Азербайджан и Россию. «Это будет современный Шелковый путь, самый удобный, рациональный и самый короткий путь для перевозки транзитных грузов из Южной и Юго-Восточной Азии в Северную и Западную Европу», — заявил ранее начальник отдела внешних связей администрации президента Азербайджана Новруз Мамедов. Но готов ли Азербайджан уйти под Китай? И еще один вопрос, который по своей сути носит риторический характер: готов ли Алиев отказаться от военного сценария в Нагорном Карабахе ради беспрепятственной торговли с Пекином и Тегераном?

Ведь главная интрига коридора «Север — Юг» лежит не в экономической, а в политической плоскости. Не случайно трехсторонние переговоры в Баку, а затем и встреча президента России Владимира Путина с Эрдоганом совпали по времени с ожесточенными боями за сирийский Алеппо — центральное звено «Шелкового пути», выводящее проектируемый китайцами грузопоток к берегам Восточного Средиземноморья в обход Суэцкого канала. Торговля или война? История всегда отдавала предпочтение второму варианту.